Эпиграммы - Марк Марциал

Лигд, пусть жиреют стада свиней у соседа Иолла:

Будет с тебя, коль у нас не растеряешь скота.

Просишь живых эпиграмм, а даешь ты для них содержанье

Мертвое. Как же тут быть, Цецилиан, объясни?

Требуешь меда себе, точно с Гиблы или с Гиметта,

А корсиканский тимьян пчелке Кекропа даешь!

С мальчиком нас захватив, ты, жена, беспощадно бранишься,

И говоришь, что его можешь ты мне заменить.

Сколько твердила о том шалуну-громовержцу Юнона!

Но продолжает лежать он с Ганимедом своим.

5 Гила тиринфский герой изгибал, позабывши о луке, —

А у Мегары, скажи, нечего было сгибать?

Дафна-беглянка совсем замучила Феба, но все же

Мальчик Эбалий ему страсти огонь потушил.

Хоть Брисеида во всем покорялась внуку Эака,

10 Друг безбородый его все же был ближе ему.

Брось же, прошу я тебя, ты мужское смешивать с женским

И убедись, что жена может лишь женщиной быть.

Раз ты бездетен, богат и родился ты в консульство Брута,

Много ли, думаешь, есть верных друзей у тебя?

Верен, кто смолоду был твоим другом, когда ты был беден.

Новому другу, поверь, смерть твоя только мила.

Всякий раз, Кантар, когда ты в каморку под вывеской входишь,

Коль приглянулись тебе мальчик иль девочка там, —

Мало тебе занавеску спустить, на замок запереться:

Надобно строже еще тайну свою сохранить.

5 Ты затыкаешь везде малейшие щелки и дырки,

Что пробуравить могла в стенке шалунья-игла.

Нет никого, кто бы так стыдлив был и так волновался,

Если обычною он занят любовной игрой.

Мевий, уж только во сне ты способен к любовным утехам

И начинаешь теперь в ноги мочиться себе.

Дряблый твой член возбуждать перестали усталые пальцы,

И не поднять никогда вялой головки ему.

5 Тщетно зачем нападать на мальчишек и девочек снизу?

Ввысь устремись: только там член-старичок оживет.

Бань, куда любят ходить толпою женщины наши,

Так избегает зачем Латтара? Чтоб не грешить.

В сени Помпея зачем не гуляет он медленным шагом,

В храм к Инахиде нейдет что же он? Чтоб не грешить.

5 Желтого тела зачем от мази лакедемонской

Девы не моет водой свежею? Чтоб не грешить.

Если уж так он всегда опасается женского пола,

Лижет зачем же тогда Латтара? Чтоб не грешить.

Эту гробницу хранит — великого память Марона —

Силий — хозяин земли, коей владел Цицерон.

Не предпочел бы других наследников или владельцев

Праха и ларов своих ни Цицерон, ни Марон.

Часа не может пройти, чтоб меня ты, безумца, Филлида,

Не разоряла: с такой ловкостью грабишь мой дом.

То это лгунья-раба о потерянном зеркале плачет,

Иль о пропаже кольца, иль драгоценной серьги;

5 То по дешевке купить шелков ты краденых просишь,

То опорожненный мне Космов подносишь оникс;

То вдруг амфору подай с отстоявшимся темным фалерном,

Чтобы болтунья-карга сны заклинала тебе;

То позвала на обед ты подругу-богачку, и крупных

10 Я покупай окуней иль двухфунтовых барвен.

Совесть имей, соблюдай наконец справедливость и честность:

Все я, Филлида, даю, все мне, Филлида, давай.

Всеми почти что уже покинутый прах и Марона

Имя священное чтил лишь одинокий бедняк.

Силий решил прийти на помощь возлюбленной тени,

И почитает певца ныне не худший певец.

Столп свисает у Тития такой же,

Что лампсакские девы почитают.

В одиночестве Титий, без помехи

Ходит мыться в свои большие термы.

5 Но, что делать, и в них ему тесненько.

Юлий ты мой Цериалий, со мной пообедаешь славно;

Коль приглашенья нет лучшего, к нам приходи.

Сможешь к восьми подоспеть; с тобой мы помоемся вместе:

Знаешь, как близко живу я от Стефановых бань.

5 Первым тебе будет подан латук, для сваренья желудка

Очень полезный, и с ним перья с порея стеблей;

Следом соленый тунец, покрупнее мелкой лацерты,

Зеленью руты покрыт будет и яйцами он;

Яйца еще подадут, в золе испеченные теплой,

10 И на велабрском огне сыра копченого круг;

Да и маслины тебе, знававшие холод Пицена, —

Это закуска. Теперь хочешь узнать про обед?

Чтобы пришел ты, солгу: будет рыба, устрицы, вымя,

Жирная птица с двора, будет болотная дичь,

15 Да и такая, какой и Стелла лишь изредка кормит…

Больше того: я тебе вовсе не буду читать.

Лучше уж сам мне читай «Гигантов» своих иль «Эклоги»,

В коих к бессмертным стихам близок Вергилия ты.

Клавдия родом пускай Руфина из синих британцев,

Но обладает она чисто латинской душой.

Как хороша и стройна! Ее италийские жены

Римлянкой могут считать, Аттики жены — своей.

5 Боги ей дали детей, рожденных верному мужу,

Дали надежду иметь в юности снох и зятьев.

Да осчастливят ее небеса единым супругом,

Да осчастливят навек благом троих сыновей.

256

Мази, корицу, и всю отдающую тлением мирру,

И фимиам, что сгорел наполовину в костре,

И киннамон, что тобой со стигийского ложа украден,

Ты из поганой верни пазухи, подлый Зоил!

5 Наглые руки у ног воровству научились, наверно:

Не удивляюсь, что раб беглый стал вором теперь.

Лупу ты, Урбик, не верь, когда он тебя убеждает

Стать отцом: ничего меньше бы он не хотел.

Это уловка ловца: для виду желать, не желая;

Будет не рад он, коль ты просьбу уважишь его.

5 Пусть, что брюхата она, Коскония чуть заикнется,

Как побледнеет тотчас хуже родильницы Луп.

Впрочем, для виду, что ты совет его дружеский принял,

Так ты умри, чтобы он думал, что стал ты отцом.

Если, как стоик, ты смерть, Херемон, восхваляешь без меры,

Должен я быть восхищен твердостью духа твоей?

Но ведь рождает в тебе эту доблесть кружка без ручки,

Да и унылый очаг, где даже искорки нет,

5 Вместе с циновкой в клопах и с брусьями голой кровати,

С тогой короткой, тебя греющей ночью и днем.

О, как велик ты, когда без черного хлеба, без гущи

Красного уксуса ты и без соломы живешь!

Ну, а коль был бы набит подголовок твой шерстью лаконской,

10 Если б с начесом лежал пурпур на ложе твоем,

Если б и мальчик тут спал, который, вино разливая,

Пьяных пленял бы гостей свежестью розовых губ, —

О, как желанны тебе будут трижды Нестора годы,

И не мгновенья во дню ты не захочешь терять!

15 Жизнь легко презирать, когда очень трудно живется:

Мужествен тот, кто сумел бодрым в несчастии быть.

Странно тебе, что стихи Северу ученому шлю я,

Если, ученый Север, я приглашаю тебя?

Пусть и амбросией сыт, и нектар вкушает Юпитер,

Все же приносим ему мы и кишки и вино.

5 Раз тебе все от богов даровано, раз не желаешь

Сверх своего получать, что же тогда ты возьмешь?

Если ты видишь, что я, Телесфор, сгораю желаньем,

Много ты просишь, — а вдруг я откажу, что тогда?

И, коль тебе не сказал я, поклявшись, «я дам», не помедля

Властные прелести ты тотчас же прячешь свои.

5 Что, если мой брадобрей, занеся обнаженную бритву,

Вольной и денег себе вдруг бы потребовал с нас?

Я обещал бы, но тут ведь не как брадобрей он просил бы,

Но как разбойник, а страх — это всесильная вещь.

Если же бритва в кривом у него бы лежала футляре,

10 Ноги и руки тогда б я брадобрею сломал.

Ты-то не бойся, но страсть совсем по-иному унявши,

На ветер всю я твою жадную алчность пошлю.

На пальцах у Харина по шести перстней,

Не снимет он ни ночью их,

Ни даже в бане. Почему, вы спросите?

Да у него нет ящика.

Просишь сказать, для любви Хиона милей иль Флогида?

Краше Хиона собой, но у Флогиды огонь.

Этим огнем возбудить могла бы она и Приама,

С ней бы и Пелий-старик старость свою позабыл.

5 Этим зажечься огнем пожелает любовнице каждый,

И не Гигия, — Критон только его и уймет.

Ну а Хиона лежит и не чувствует, слова не скажет,

Будто и нет ее здесь, будто бы мрамор она.

Боги! Коль можете вы столь великое дело исполнить

10 И, коль угодно вам, дар столь драгоценный подать,