Медленный яд (СИ) - Магдеева Гузель

— Я на минутку, — скрываюсь в ванной, чищу зубы, на голову брызгаю сухой шампунь, чтобы хоть как-то придать себе вид живой. Не надо лишних сплетен.

На кухне чисто, — когда ты пьешь только чай, мусору взяться просто неоткуда.

— К чаю, к сожалению, ничего нет.

— Я не за этим сюда пришел. Что случилось с тобой, Сашенька?

Раньше Федоров частенько бывал у нас, и Кирилл искренне любил этого невысокого человека с умным лицом. Намечающаяся проплешина ничуть не портила его внешность, а мягкая улыбка и спокойный голос могли заставить любого доверить свои тайны.

Я искренне симпатизировала Федорову, хотя в последнее время его визиты к нам были все реже и реже.

— Заболела, — пожимаю плечами.

— Из-за сестры?

Никак не реагирую на его слова, вопросительно вглядываясь в лицо. Возможно, в другой ситуации я бы тоже начала рассказывать о своих проблемах, но не сегодня. И не про Илью.

— Твоя мама пыталась тебя найти на работе, секретарь переключила на меня. Мы с ней минут десять поговорили, так что я в курсе того, что произошло.

Неожиданно ухмыляюсь, скрещивая на груди руки:

— И зачем тогда все это?

— На самом деле, я не собирался тебя возвращать к жизни. Я не психолог,  и это не мой профиль.

— А что тогда?

— Мне нужна твоя помощь, — он разводит руки в сторону и улыбается. Снимает очки, аккуратно определяя их на стол. — Разговор серьезный, и я тебя прошу отнестись к нему соответственно. Никто не должен узнать, потому что… Ты сама сейчас поймешь.

Я пытаюсь угадать, к чему он клонит, заранее хмуря брови. Мне не нравится вступление, с которым Николай Алексеевич выступает сейчас. 

— Совершенно не понимаю, чем могу быть Вам полезной, но готова выслушать.

— Речь пойдет об Илье.

Собираю остатки силы воли, чтобы держать лицо нейтрально-скучающим. Никто не должен догадаться о причине нашей с ним размолвки и моего ухода.

— Ты из-за него уволилась?

— Нет, — мотаю головой слишком активно, — я просто поняла, что от меня никакой пользы компании, а мне достаточно тяжело в таком ритме жизни. Да и обстоятельства сложились, что семье я нужнее.

— Поэтому ты на три дня пропала, не отвечая на их звонки?

В глазах искрится веселье, совершенное неуместное, но я фыркаю в ответ на его слова, снова качая головой.

— Что Вы от меня хотите, Николай Алексеевич? Давайте ближе к делу.

— Ты не замечала в последнее время странности в поведении Ильи?

О, мне есть, что сказать на эту тему. Только не Федорову.

— Мы с ним не так тесно общаемся.

— У меня есть подозрения… Как бы это мягче выразиться… Что политика Ильи может привести наше дело к провалу. Сейчас очень сложная ситуация с «Палладиумом», мы принимаем меры, но продажи там практически встали. Три квартиры за две недели — таких результатов в наших комплексах не было ни разу.

— Честно говоря, никак не пойму, причем тут Илья?

— Нам предложили выгодное решение. Слияние с «УютСтроем», а их генеральный, Денисов, между прочим, сидит в комиссии по подготовке проекта генплана города. И решает, кому какие участки попадут. Свечки в жопе, я извиняюсь, как у нас, на месте бывших стоянок или в тесном пространстве между двух домов, или гектары земли, как «Волшебный лес» или «Осиново Вилладж». А это совершенно разные уровни продаж и тогда никакой брат жены мэра не повлияет на наши продажи, даже лезть не будет.

— Поддубный против?

— Против. Он всячески мешает этому решению, хотя разговоры идут уже очень давно. И в ближайшее время было бы хорошо дать им положительный ответ, пока продажи по остальным объектам совсем не встали. Мы никак не можем получить ЗОС на «Эталон», и таких мелких проблем — куча, одна из другой.

— Почему он этого не хочет?

— Потому что мальчишке нравится быть главным, — резко отвечает Федоров, отворачиваясь. — Из-за этого он уже ругался с Кириллом…

— Когда? — во рту становится пресно и сухо, я впиваюсь ногтями в ладони, стараясь не подавать вида.

— Незадолго до смерти… Кирилл хотел уговорить его, но Поддубный упертый малый. Если надо — будет скандалить до последнего, как с отцом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А что с отцом? — кажется, мы подбираемся к запретной теме. Я знаю, что собственная мать обвиняет Илью в смерти мужа, но никогда не интересовалась, почему именно. Все, что рассказывал Кирилл на эту тему, — что Илья еще ребенок и не ведал, что творил. Возможно, просто, он убийца, для которого довести человека до смертельной опасности и оставить в таком состоянии ничего не стоит. 

— Не хочу стать распространителем сплетен, но эта история давно не тайна. Они поругались, Илья побежал на выход, Сергей  — следом, но оступился и скатился с лестницы. Все кончилось печально.

— Он не мог его… толкнуть?

Мы смотрим друг другу в глаза внимательно, читая там ответы. «Мог бы», — не произносит он, и я вздрагиваю, отворачиваясь.

— Мать Ильи нашла мужа, в доме была открыта дверь, свидетелей нет… Поддубного— младшего таскали в полицию, но дело признали несчастным случаем и закрыли. А сейчас  я очень боюсь, что из-за его упрямства, сотни людей останутся без работы, а наша репутация полетит к чертям.

— От меня Вы что хотите?

— Когда ты вступишь в права по наследству, поддержи мою сторону.  Поверь, это будет лучшим решением для всех, и Илья это поймет, пусть не сразу. Он слишком молод, и мы с тобой не можем позволить ему совершить такую ошибку.

— Хорошо, — медленно отвечаю, прокручивая все еще раз в голове. — Если Илья против, тогда я — за.

Глава 31. Илья

Единственное, о чем я сейчас мечтаю — это взять и придушить Влади.

Со всеми ее истериками, слезами, проблемами. За то, что влезла в мою жизнь, устроила там пиздец, а потом исчезла, не забыв при этом обвинить во всех смертных грехах.

Блядь, она сама просила разобраться во всем! А стоило неприглядной правде всплыть, как тут же стало ничего не надо.

Я оказался плохим.

Убийцей.

В ушах до сих пор звенят брошенные ею слова, которые ударяют хлестко, как пощечина. Сказанные именно так, чтобы больнее задеть.

Если к тому, что мать считает меня убийцей, я давно привык, то с Сашкой ситуация совсем другая.

Мне должно быть похуй до ее мнения, но как выясняется, это не так. Я пытаюсь понять, в какой момент Влади решила, что я причастен к смерти ее мужа, и сколько по времени хранила в себе эту тайну. Выходит — с того самого дня, как не стало Кирилла, и все это время, все это чертово время, я то ненавидел ее, то хотел.

А она просто пыталась использовать меня в своих целях.

На третий день я запрещаю себе думать о ней.  Все, баста, заебала. Пусть кто-то другой трахается с ее проблемами, у меня полно своих.

Работа отвлекает, заставляя на время отпустить ситуацию. В начале недели приходят херовые новости: уголовное дело раскручивают по-максимуму, и первым под эту машину попадает Олег. Во вторник его закрывают в СИЗО, и даже наш хваленый адвокат не в силах помочь ему выбраться.

— Илья Сергеевич, на них кто-то давит, все не так просто, — оправдывается он, разводя пухлыми руками в сторону, — мы делаем все возможное, чтобы вытащить его оттуда.

— Почему он-то, я только не пойму? — даже времени нет, чтобы вникнуть в суть происходящего, настолько внезапно все происходит.

— Ответственность на субподрядчике по договору, приказ на инженерно-технических работников составлен с ошибками. По сути, за производство работ и соблюдение мер по технике безопасности должен отвечать инженер, но в нашей ситуации посчитали виноватым директора субподрядной организации, то есть Ваш друг…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Короче, делай что хочешь, но чтобы к концу недели его выпустили.

— Илья Сергеевич…

Но дальше говорить я не намерен. Жду, когда Олегу передадут мобильник, чтобы созвониться с ним, — слишком внезапно его задержали. Сука, как в девяностые, что за беспредел?

Из кабинета выхожу минут через десять после адвоката, прикидывая, что сейчас нужно сделать в первую очередь. Ситуация настолько подставная и дебильная, что от этого не сразу соображаешь, как действовать.