Дело не в тебе, дело во мне - Джули Джонсон

только позже. Гораздо позже. Например, за две недели до свадьбы, за неловким ужином в ресторане с гигантскими кабинками, чтобы никто случайно не соприкоснулся локтями или чем-то ещё.

Он смотрит на меня немного странно, уголки его губ приподнимаются в усмешке.

— И как именно ты это узнала? Из твоего обширного опыта привода мужчин домой, чтобы познакомиться с родителями?

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Ты мне не нравишься.

Он смеётся.

— И, да, так что ты первый парень, который когда-либо встречался с моей матерью — очевидно, я не королева отношений. Но даже я знаю, что есть правила о том, как это должно происходить.

— Откуда ты знаешь правила, если никогда не делала этого раньше? — он усмехается. — Есть ли книга, которую я должен прочитать, со списком этих правил? Может быть, руководство? Какое-нибудь пособие, на которое я мог бы сослаться?

— Нет, умник, — я ещё больше прищуриваю глаза. — Это негласное правило.

— Если это невысказанное, то, как это правило?

Я раздраженно вскидываю руки.

— Это просто запрещено, ясно? На это смотрят неодобрительно.

— Кто?

— Я!

Он качает головой, ухмыляясь.

Я вздыхаю.

— Это как… писать кричащие электронные письма ВСЕМИ ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ, или ощупывать каждое яблоко в куче, в то время как сорок других людей ждут, чтобы подойти к долбаному продукту, или не поднимать огромную кучу какашек, которую ваш доберман оставил дымиться на тротуаре. Ты просто не делаешь этого.

— Ты только что сравнила меня при знакомстве с твоей матерью буквально с собачьим дерьмом?

Я полностью игнорирую его ошеломлённый вопрос.

— Ой! И я твёрдо верю, что должны быть законы против людей, которые говорят по громкой связи в общественных местах. Типа, привет случайному чуваку со старомодным флип-телефоном, мне так не нужно слышать о твоих планах "оторваться" в эти выходные и "обработать дамочек" в клубе с твоими "мальчиками" — я просто пытаюсь спокойно ехать в метро.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что у тебя много правил?

— Даже не заставляй мне начинать с людей, которые не перерабатывают отходы, — я возмущенно фыркаю. — Просто выбросьте свои старые автомобильные аккумуляторы в океан, пока вы этим занимаетесь, ненавистники земли!

— Джемма.

Раздувая ноздри, уперев руки в бёдра, я начинаю ходить маленькими кругами.

— Нет ни книги, ни руководства, но есть правила. Основные жизненные правила, которым должны следовать все люди. И я почти уверена, что в самом начале этого долбаного списка, рядом с отсутствием носков с сандалиями и чисткой зубов перед стоматологом, есть правило о том, чтобы не встречаться с родителями до тех пор, пока это абсолютно необходимо. Определённо до тех пор, пока вы не знакомы с этим человеком дольше недели.

— Джемма.

— На самом деле, я не совсем уверена, что это когда-либо понадобится. Свекрови являются одной из главных причин семейных разногласий и разводов. Я где-то читала об этом в Интернете! Хотя, если подумать, это могло быть в Википедии, и я не уверена, насколько фактической или научной является их статистика, но…

— Джемма!

— Что? — рявкаю я, застывая на месте, когда мой взгляд возвращается к нему.

Когда наши глаза встречаются, я понимаю, что последние несколько минут выкрикивала глупости, и мгновенно чувствую, как мои щёки вспыхивают жаром.

Боже, какая я дура.

Но Чейз, похоже, не возражает. На самом деле, он улыбается шире, чем я когда-либо видела.

— Твоя мама была права.

— Хм? — спрашиваю я, блестяще, как всегда.

— Ты действительно ненавидишь сюрпризы.

Он вовсе не извиняется, говоря это. На самом деле, он звучит совершенно довольным собой, сокращая расстояние между нами, так что он полностью вторгается в моё пространство, прижимаясь ко мне.

— Потому что они никогда не заканчиваются хорошо, — шепчу я, вытягивая шею, чтобы сохранить зрительный контакт и стараясь не растаять от его близости.

Его взгляд скользит по моим губам.

— Этот мог бы.

Опасность!

Я заставляю себя отойти и продолжаю идти по пляжу в решительном молчании, решив продержаться, пока не получу от него ответы на некоторые вопросы. В частности, сногсшибательной блондинке, которая может быть или не быть его невестой.

И на этот раз я абсолютно не собираюсь быть той, кто сдастся первой.

(На этот раз серьёзно.)

Мы идём ещё несколько минут, достаточно долго, чтобы моя кровь остыла, а смущение исчезло. Мы почти дошли до конца пляжа, когда он наконец-то начинает говорить:

— Здесь очень красиво.

Чейз останавливается, глубоко засунув руки в карманы куртки, и смотрит на залив.

— Да, — соглашаюсь я, наклоняясь, чтобы поднять маленький плоский камень.

Я проверяю его вес в руке, а затем швыряю в воду, и с удовлетворением наблюдаю, как он прыгает по поверхности… раз-два-три-четыре-пять-шесть, прежде чем погружается в волны и падает на дно гавани.

— Такое чувство, что ты уже делала это раньше.

— Больше раз, чем я могу сосчитать, — я пожимаю плечами. — В Роки-Нек не так уж много дел, особенно для ребёнка.

— Тебе нравилось расти здесь?

Я не смотрю на него, когда отвечаю:

— Было тихо. Красиво. Такое место, которое никто никогда по-настоящему не покидает. Дети вырастают, женятся, покупают дом по соседству с тем, в котором выросли, и цикл возобновляется.

— Ты ушла.

Я киваю.

— Эта жизнь… была не для меня. Я знала это ещё до того, как стала достаточно взрослой, чтобы выразить это словами.

— Никто из парней в городе не привлёк твоего внимания? — спрашивает он игривым тоном. — Никакие школьные возлюбленные не соблазняли тебя остаться?

Я знаю, что он пытается сделать ситуацию лёгкой, но я не могу. Глядя на него, я вспоминаю о том, что никто никогда не искушал меня… по крайней мере, не так, как он.

— Нет, — шепчу я волнам. — Я никогда не была влюблена.

Он молчит, впитывая мои тяжелые слова, как море впитало мой камень, и я продолжаю, прежде чем он успевает заговорить.

— Я имею в виду, конечно, я познала любовь. Я любила — маму, друзей, свою работу. И они любили меня в ответ. Но я никогда не была влюблена, — мой голос падает так низко, что я сомневаюсь, что он услышит мои следующие слова. — Я даже не уверена, что верю в любовь.

Чейз молчит так долго, что я уже сомневаюсь, что он вообще заговорит. Когда он, наконец, отвечает, он говорит то, чего я никак не ожидаю.

— А я верю, — он откашливается. — То есть был влюблён.

Я пытаюсь, и не могу, игнорировать иррациональный укол боли и ревности, который его слова посылают в мою грудь.

— По крайней мере, в то время я думал, что это была любовь, — продолжает он. — Я