Рома едет. Вокруг света без гроша в кармане - Роман Свечников

О том, что Саша в совершенстве владеет испанским, мы узнаем, когда попадаем в подъезд нашего нового дома – минут пятнадцать уходит на обмен приветствиями со всеми соседями, которые вышли поутру пропустить по чашечке кофе на террасе.

Саша живет на девятом этаже в невероятно маленькой квартирке с видом на городскую площадь. В его доме площадью в двадцать квадратных метров есть кровать, шкаф, гитара и украинская бандура. Крошечная кухня прячется за дверью-гармошкой. Ванная – размером с туалет в поезде. Словом, идеальная конура для холостяка.

Всю следующую неделю мы рассекаем по городу. Буэнос-Айрес, наверное, у многих вызывает дежавю, он одновременно напоминает Париж, Мадрид, Барселону и Нью-Йорк. В темное время суток город живет насыщенной жизнью – здесь считается абсолютно нормальным отправиться в книжный магазин в полночь. Тусовки в клубах начинаются с четверга, потому что четверг стоит перед пятницей, а пятница не такой уж и рабочий день.

Из-за сильного профсоюза автобусных компаний в городе очень слабо развито метро, зато наземным транспортом можно добраться в любое время суток куда угодно. Буэнос-Айрес трудно назвать опасным мегаполисом, несмотря на то что все путеводители твердят об обратном. Я бы даже назвал его одним из самых безопасных городов Южной Америки.

Каждый вечер мы раскатываем парочку бутылок местного винца и заедаем их твердым сыром. Саша оказывается потрясающим рассказчиком – за пару недель он сильно меняет наше представление о мировой истории. К тому же он отменно подпевает гитаре, так что ночами мы горланим с балкона песни про команданте Че Гевару. Мы очень сильно привязываемся к Сане и, сидя на полу в его крохотной квартирке, я уже точно знаю, что скоро буду по нему скучать.

Я хорошо понимаю, что Буэнос-Айрес может оказаться последним городом на моем пути – кругосветка подходит к концу. Ехать дальше особенно некуда. После двух лет скитаний я уже просто не потяну выживание на бровях в Африке, а визу в Европу, скорее всего, получить не удастся. Настал волнующий момент, когда мне пора задуматься о возвращении в родные края.

Я беру Санин костюм, Оля надевает единственное платье, и мы отправляемся в тур по европейским посольствам в надежде получить шенген. Честно говоря, нам известно, что здесь сделать его практически невозможно – по законам Евросоюза, мы имеем право подаваться на визу только в стране нашей резиденции. Целый день мы гробим в приемных всех возможных европейских посольств, но чуда так и не происходит. Разбитые и промокшие под внезапно хлынувшим дождем, мы возвращаемся домой.

Граница

Чтобы заработать на обратные билеты, мы решаем еще раз запустить свои открытки в интернет. Я заказываю в местной типографии пятьсот карточек с моей фотографией у “волшебного автобуса” и делаю пост в соцсетях:

“Друзья! с дрожью в руках и участившимся сердцебиением я вынужден признать – пришло время возвращаться домой. Кажется, на сей раз это действительно не сон. Позади два с половиной года пути, 100 000 км, 30 стран, 13 пар обуви и 7 жизней. Впереди, уже совсем скоро, – самолет домой.

На билеты мне нужно собрать непомерно много – $2500. За любую сумму денег, которую вы можете мне перевести, я отправлю вам открытку со своей фотографией у «волшебного автобуса» на Аляске – их мне только что доставили из типографии”.

Несколько следующих дней мы хорошенько заливаемся дешевеньким красным. Я не могу думать ни о чем, кроме навалившейся неминуемости возвращения. Три длинных года у меня была очень ясная цель, жизнь моя имела вектор – я возвращался в первый дом.

Ноги стерлись в пыль дорожную, сердце огнем разлилось, голый стою у большой воды, глаза поднять боюсь. Были бы у меня струны, я бы миру пел о любви зверя к живому, о дороге в век собственный. Я бы пел о цене близости и тоске пропасти. Я бы выдыхал на слабости и вдыхал на смелости. Я бы упал на скалы и плакал от любви к вышедшим.

Залить бы землю пламенем, спалить бы одежду к чертям! Включить ливень-решето и чтобы падали апельсины! И пусть нашему племени станет на момент не до лишнего, чтобы мы станцевали всего один танец, а я бы умер в конце вальса счастливым.

Уже через несколько дней мы собираем нужную сумму денег. Четыре ночи подряд я подписываю больше трех сотен конвертов. 24 октября 2014 года наш самолет поднимается в воздух, и на следующий день мы уже спускаемся по трапу в морозном Киеве.

Первое, что вызывает у нас с Олей серьезный диссонанс, – это тотальное понимание всего вокруг: речи прохожих, организации движения, надписей и вывесок. Но еще больше пугает то, что наша речь становится понятной посторонним людям. Чтобы взять брейк и немного прийти в себя от прыжка в пространстве, мы на пару ночей зависаем у друзей.

Почти все время мы проводим в постели, знакомство с действительностью хочется оттянуть как можно дальше. И только когда мы отсыпаемся за все путешествие, Оля берет билеты до Минска, а я решаю отправиться на родину автостопом.

До белорусской границы меня подвозит на такси отставной капитан дальнего плавания. Могучий седой дед где-то уже немного накатил, поэтому с трудом выбирается из машины. В приграничной забегаловке мы с капитаном под беляши берем на двоих еще одну бутылочку водки:

– Я уже десять лет как в море не ходил, одна радость у меня в жизни осталась – бабы!

Отставной капитан подмигивает мне хитрым глазом и кивком указывает на пышногрудую продавщицу. Я понимающе хмурюсь и поднимаю последнюю рюмку:

– За баб и молодых сердцами! – выдаю я смелый тост, вливаю в рот стопку с огненным содержимым и жмурюсь что есть мочи.

Дед смеется моей неловкости и вдруг ни с того ни с сего переходит на шепот:

– Что ж ты маешься-то, студент? По родине не соскучился?

В кафе входит стайка неуклюжих дальнобойщиков и впускает в помещение крепкий уличный холод. Я теряюсь – хмельные слезы подступают к глазам. Дед понимает свой промах, растерянно морщит лоб и глупо хохочет. Я смеюсь в ответ, так и не подобрав ни одного подходящего слова.

Глава 17

Рома в Минске

Ленин

Волшебный зеленый автобус выруливает из-за поворота. Я смотрю на него, будто загипнотизированный. Вряд ли есть более вездесущий символ белорусской действительности, чем эта зеленая механическая гусеница.

До остановки общественного транспорта на окраине Гомеля меня подкидывает тюнингованный “жигуль”. На прощание водитель сует мне в руку пять тысяч белорусских рублей на талон. Когда я уезжал, проезд стоил чуть больше двух тысяч.

Бойкий кондуктор выдает мне отрывной билетик, и я усаживаюсь в центре пустого салона. За окном мелькают микрорайоны. Улицы пустынны – ни души. Только горящий в окнах свет намекает на то, что люди здесь все-таки живут. Автобус довозит меня до вокзальной площади, я высаживаюсь у закрытого обменника. Пять лет назад именно с этой точки я стартовал в Крым в свое первое путешествие автостопом. Тогда в этом окошке я разменял свои белорусские рубли на гривны.