Туманная река 4 (СИ) - Порошин Владислав Викторович

И когда Коноваленко заметил выкатывающегося довольного меня из-за спины, в упор в его пустые ворота выстрелил Фока, который был тут как тут.

— Да-а-а-а! — Заорал я. — Красава-а-а!

— Го-о-ол! — Закричал весь пермский «Молот».

— Давай Пермь дави! — Крикнули нам с трибун, первые наши хоккейные фанаты.

Однако, пока Фокеев сравнивал счёт ему, как следует, врезал защитник Прилепский и добавил до кучи другой оборонец Кормаков. Поэтому на довольном лице Фоки, кроме распухших губ, добавилась ещё гематома под глазом.

— Фо гол! — Показывал он мне большой палец, когда мы катили на лавку.

— Молодчики, молодчики! — Радостно похлопывал нас по спине Бобров. — Сейчас нужно закрепить. Фока ты как?

— Хорошо, Михалыч, один глаз ещё видит, выпускай обратно! — Горячился наш бесшабашный крайний нападающий.

Через смену, мы снова решили провернуть такой манёвр, но Коноваленко был начеку. И когда произошла смена ворот по истечении десяти минут игривого времени, то Бобров вновь встал у меня за спиной с единственным на сегодня вопросом: «Как пробить горьковского чудо вратаря?»

— Сева, идея, а давай сейчас правила нарушим, — улыбнулся я.

— Зачем? — Опешил Бобров.

— Они в большинстве обязательно встанут в позиционное нападение, вспомни, что вышло в конце второго тайма? — Хмыкнул я.

* * *

— Итак, встреча переходит в эндшпиль, если можно выразиться языком шахмат, — Николай Озеров поёжился. И хоть ответная шайба вышла на загляденье, всё равно, смотреть такой хоккей было невыносимо. — Осталось шесть минут до конца. И наставники ледовых дружин выпускают свежих игроков. Вбрасывание в средней зоне. Шайбой завладении пермяки и опустились с пасом ближе к своим воротам. Что такое? Какая немыслимая ошибка тренера Боброва в такой ответственный момент! Лишний игрок на поле! Да, Всеволод Михалыч, за это дают штраф две минуты…

* * *

— Малков, Курдюмов, Крутов и Ермолаев на лёд, — скомандовал Сева. — Внимательней на перехватах, — сказал тренер, подмигнув мне.

Наставник горьковчан Дмитрий Богинов на розыгрыш большинства выпустил всех моих «лучших» знакомых по этой встрече. Нападающие: Немчинов — Чистовский — Халаичев, защитники: Прилепский и Кормаков.

— Парни, нужно дожать Пермь! — Крикнул от бортика Богинов. — На банкете уже коньяк стынет! Поднажмите мужики!

На этот раз вбрасывание я благосклонно проиграл, и поэтому на доли секунды заметил большие и удивлённые глаза Бори Чистовского. Дальше завертелась «торпедовская» перепасовка с краю на край в нашей зоне. Сначала на бросок вывели защитника Кормакова, который от души влепил в бросившегося под шайбу Славу Ермолаева. Затем справа проверил надёжность Родочева Лёва Халаичев. И наконец, на длинную передачу решился Борис Немчинов. Он сделал обманный замах, выманил на себя Курдюмова и скинул на противоположный фланг под бросок Чистовскому. Но вдруг моя клюшка выскочила, как бы сама собой, и шайба, встретившись с загнутым крюком, передумала двигаться под убойный бросок «торпедовского» нападающего. Она вылетела в среднюю зону и поскользила к воротам Коноваленко. Следом рванулся и я.

Кормаков попытался двинуть мне по ногам, но я вовремя увернулся, поэтому защитник плюхнулся по инерции на лёд.

— Сука! — Услышал я в спину от другого оборонца Прилепского. — Б…ть!

— А-а-а-а! — Закричали болельщики на трибунах.

Быстро перебирая коньками, я разогнался до приличной даже для конькобежцев скорости. Сбоку все лица людей вмиг превратились в одну большую и пёструю смазанную по горизонтали полосу. Коренастая фигура вратаря Коноваленко вдруг напомнила медведя, который вылезает из берлоги. И сейчас я должен был этого медведя не победить, а перехитрить. Идея сама собой прилетела в мозг. Я качнул в одну сторону, затем в другую и, махнув крюком мимо резинового диска, резко взял влево. Коноваленко сделал небольшой перешаг, и в это время юркая как мышка, сверкнув чёрной тенью, шайба прошмыгнула под щитком вратаря.

* * *

— Гол! Гол! Гол! Го-о-о-ол! — Закричал Озеров в микрофон. Либо он радовался тому, что хоккейная мука заканчивается, либо хитрый приём нападающего его привёл в восторг, для себя Николай Николаевич ещё не решил. — Да, товарищи, это надо было видеть. Шайба без броска сама залетела в сетку. Гол забил двадцатый номер пермского «Молота», Богдан Крутов! И тренер «Торпедо» Дмитрий Богинов срочно берёт тайм-аут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})* * *

— Сейчас вбрасывание выигрываю, и толкаем шайбу вдоль борта, оставшееся время, — рассказал я свой простой план партнёрам и Севе Боброву.

— Ефё бы одну фабить, — опухшими губами и с заплывшим глазом заметил неуступчивый Вова Фокеев.

— Ты лучше зубы береги, — улыбнулся Бобров.

— Фам фмаю, — обиделся Фока.

Судья свистнул, приглашая команды на лёд. Последние две минуты очень хотелось прожить без приключений. Я сразу вспомнил, как желание сыграть по-простому навредило с ЦСКА. Поэтому перед вбрасыванием успел шепнуть защитнику Малкову, чтобы тот выбросил по крутой дуге шайбу в среднюю зону.

И когда судья бросил чёрный диск на лёд мы так и поступили. Горьковчане выкатились из нашей зоны, и несколько раз безуспешно попытались войти обратно через пас. Время безвозвратно таяло, а «торпедовские» хоккеисты, которые больше привыкли играть на контратаках и героически стоять в защите ничего интересного придумать не могли. И примерно за десять секунд до конца, чуть ли не с центра поля по шайбе от безысходности шарахнул Боря Чистовский. И как назло, чёрная и твёрдая как камень шайба вновь прилетела в нашего бедного Фоку. И опять в лицо.

Судья дал свиток об окончании финальной игры. Весь «Молот» вылетел с криками на лёд. И с верхних рядов нам прокричали, что мы молодцы. А я смотрел на всё это празднование, как будто со стороны, как будто вижу сон, в котором я лишь простой посторонний наблюдатель.

— Давай качать Бобра! — Орал абсолютно счастливый комсорг Курдюмов.

— Только не уроните, как в прошлый раз, — жалобно попросил Сева, осторожно ступая в ботиночках по искусственному льду катка.

Потом Всеволода Михайловича несколько раз подкинули вверх. Затем Бобров о чем-то душевно пару минут говорил с треном горьковского «Торпедо» с Дмитрием Богиновым.

— А ты знаешь, что Богинов Севу спас? — Спросил, подъехав ко мне, защитник Стас Малков. — Во время войны Дмитрия Николаевича откомандировали в Омск за новобранцами. А там был эвакуированный завод из Ленинграда, где работал отец Боброва, и он сам. Николаич отца Севки хорошо знал ещё по русскому хоккею, знал и старшего брата Володю Боброва, который в это время был на фронте. Ну и вычеркнул из списков новобранцев нашего Севу. А представь, Бобра бы убили, или вернулся бы он без руки или ноги? И не было бы легенды Советского спорта.

— Да, мне иногда кажется, что там, в небесных сферах кто-то играет нами как шахматными фигурами, — задумчиво пробормотал я.

— Я в Бога не верю, просто судьба, — улыбнулся счастливый Стас.

* * *

Вечером в пятницу, 28 октября, сразу после растаявшего первого снега в Перми, к четырёхэтажному жилому дому подъехал профсоюзный автобус Мотовилихинского завода. Из дверей его осторожно ступая, опираясь на один костыль, спустился Виталий Петрович Костарев. Деревянный чемодан ему помог вынести из машины комсорг Владлен Курдюмов. Виталий Петрович погрозил кулаком своим хоккеистам, за пьянку, которую они учинили в поезде.

— Чтоб завтра на тренировке были все трезвы как стёклышко! — Гаркнул он. — Впереди сезон длинный, а вы что-то много о себе вообразили!

— Петровищ, а мне завтра к шубному, — высунулся с двумя фингалами, но уже более-менее нормальными губами нападающий Фока.

— Иди на хер! — Плюнул в сторону Костарев.

И автобус, пару раз бибикнув, тронулся дальше, развозить уставших от московского турнира хоккеистов. А Виталия Петровича встретили у дома пенсионеры доминошники и с ними в нагрузку Сидор, местный бездельник и пьяница, который предлагал играть с хоккейными полузащитниками.