Знать и помнить - А Самсонов

Я никогда не обожествлял Сталина, не всегда был сосласен со многим из того, что имело место в нашей жизни.

В те годы необоснованно пострадал мой отец, некоторые из хорошо знакомых людей, товарищи по комсомольской работе. Воспринималось это как несправедливость, излишнее рвение некоторых чересчур бдительных служак. Но никто не винил лично Сталина. Да и мог ли он знать о моем отце - рядовом железнодорожнике, о преподавателе немецкого языка и обществоведения, о комсомольском активисте районного масштаба? Мы были уверены, что подлинные враги народа творят свое черное дело за спиной Сталина...

После осуждения культа и реабилитации невинно пострадавших мне довелось участвовать в работе парткомиссии, разбиравшей персональное дело одного бывшего прихвостня Ежова. Этот ретивый деятель в сентябре 1937 года "разоблачил" в г. Сталине (Донецке) 41 "врага народа" - от начальника шахты до председателя облисполкома.

В трех толстых папках, рассматриваемых парткомиссией, были собраны протоколы допросов, которые ежовец вел недозволенным способом. Когда его спросили, почему он нарушал соцзаконность, последовал ответ: "Так требовал Сталин". Тут же выяснилось, что никаких указаний на этот счет не было. Горе-чекист злоупотреблял властью в карьеристских целях. Об этом свидетельствовала и его собственноручная докладная на имя начальства: "Прошу внести в мое личное дело следующих разоблаченных врагов народа..." Далее следовала 41 фамилия. 25 из них погибли, но во время разбирательства на парткомпссии 16 из невинно пострадавших еще были живы и подробно рассказали о том, что и как было.

В числе необоснованно репрессированных академик А. М. Самсонов назвал К. К. Рокоссовского. Однако не сказал, что Сталин даже фамилии не знал тогдашнего командира полка подполковника Рокоссовского [Рокоссовский К. К. с 1936 года командовал 5-м кавалерийским корпусом.

Воинское звание "подполковник" введено в Советской Армии с 1 сентября 1939 года; для высшего командного состава армии с 5 мая 1940 года введены генеральские звания: "генерал-майор", "генерал-лейтенант", "генерал-полковник", "генерал армии". В связи с тем, что К. К. Рокоссовский длительное время находился под следствием, звание генерал-майора ему было присвоено в июне 1940 года.]. Его и посадили и выпустили без ведома Сталина. Да, при Сталине были уничтожены многие крупные военачальники. И за это надо с него спросить, как, впрочем, и с других членов Политбюро, которые тоже давали санкции. Не следует все валить на одного и обелять других. Надо помнить, что пакостная бюрократия досталась нам по наследству от старого строя.

Она была при Ленине, при Сталине и особенно вольготно жила и нахально действовала при Хрущеве и Брежневе.

Есть она, к великому огорчению, и сегодня. Будем же объективны, чтобы правильно судить о том, кто и в чем виноват.

Пока все историки идут по проторенным тропам, боятся сделать шаг в сторону. От топтания толпой на одном месте случаются казусы: дело дошло до того, что битву под Москвой выиграл чуть ли не один А. П. Белобородов.

Партия правильно сделала, осудив культ Сталина, но не довела дело до конца, оставила возможность повторения старых ошибок. Появились явно дутые авторитеты. Брежнев не имел данных для столь высокого поста. Около него не оказалось толковых соратников. Подхалимаж, приписки, воровство достигли чудовищных размеров. Динамика обернулась застоем. Но как ни усердствовали угодники, навязать народу бутафорских вождей не удалось. Народ отличает таланты от видимости их, ценит руководителей не по словам, а по делам. Этим объясняется феномен М. С. Горбачева. Его дело совпадает с интересами масс, решительно поддерживается ими.

2 июня 1987г.

М. М. Павлов, редактор городского

радиовещания, член Союза

журналистов СССР,

г. К.омсомольск-на-Амуре

Я БЫЛ "СТАЛИНИСТОМ"

Еще исследователи эпохи абсолютизма во Франции убедительно показали, что абсолютная власть, бесконтрольность, неподотчетность штампуют тиранов и диктаторов. Впрочем, то же самое утверждали еще древние историки. И только подлинная демократия может поставить прочный заслон на пути превращения ответственных руководителей в творителей произвола что, кстати, прекрасно объяснено в великолепной экономической (а на самом деле поистине философской, социальной, исторической) рецензии в журнале "Наука и жизнь" (1987, No 4)

на роман А. Бека "Новое назначение". Административная система должна быть погребена, иначе наш путь к коммунизму рано или поздно, но неизбежно оборвется.

Я лично знаю двух-трех человек, которые утверждают, что стране сегодня необходим новый Сталин. Он бы навел порядок!.. Но все проявления "казарменного коммунизма"

наше общество, вопреки убежденным или наивным, скрытым или явным сталинистам, должно выбросить на мусорную свалку истории. Другого выбора у нас просто нет.

И тем, кто не понимает этого, необходимо открывать глаза вот такими принципиальными, честными публикациями, как статья академика Самсонова. Пора рассказать народу правду о том, в какой атмосфере, с какими дикими нарушениями юридических, процессуальных, наконец, просто нравственных норм проходил суд над бухаринцамп. Я отнюдь не призываю к реабилитации всех членов осужденного тогда "блока", но, какова бы ни была их вина, суд над ними походил на элементарную расправу, какая может присниться только в дурном сне.

Сегодня вопрос об отношении к истории - один из самых актуальных и животрепещущих. Но уж слишком много оговорок выставлено на пути к исторической правде. Одна из них: не смаковать ошибки прошлого, Но ведь любой бюрократ любое движение к истине, правде всегда готов заклеймить словами "смакование" и "демагогия"...

В конце войны меня приняли в Казанское суворовское училище, как сына погибшего на фронте солдата. Я рос отъявленным "сталинистом". Но даже в те годы, даже в стенах училища до меня доходила часть правды о культе личности. Из реплик моего ровесника-суворовца, которого я избил за неуважение к Сталину. Из осторожных замечаний инвалида войны, нашего помкомвзвода, о пропавшем философе, выхода книги которого ждали все интеллигентные люди... Позднее я узнал о трагической судьбе друга нашей семьи полковника Павла Ядынова, который в годы ленинградской блокады был редактором Ленвоениздата.

Дядю Пашу репрессировали после войны, засадили в лагерь. Когда после смерти Сталина и амнистии он вернулся, это был человек, который прошел через круги ада. Ему возвратили ордена, а партбилет он сам выкопал из тайника.

"Любыми путями, - рассказал мне он, - от меня добивались признания, что я английский агент. Если бы я не выдержал, согласился с обвинением, то был бы расстрелян.

В моем положении смерть была лучшим выходом, но она бы стала моим предательством перед партией, страной, моими родными и друзьями. И вот видишь - я живой".

После освобождения этот прекрасный и отнюдь не старый еще по возрасту человек прожил совсем немного.

Я был законченным "сталинистом". Но я видел это явление и изучал его, как умел. И я много лет уже не нахожу для И. В. Сталина оправдания.

Покаяние, вера? Да. Но на фундаменте знания.

3 июня 1987 г.

Н. И. Карих, 56 лет, г. Сочи

МНЕ ДОРОГ

КАЖДЫЙ ФРОНТОВИК

В сорок третьем мне было 12 лет. Многое из войны помню. Станица Крымская, 4 апреля 1943 года. Вспомнил живо, зримо, вот как будто это произошло только что. В этот дождливый, по-весеннему теплый день наши танки прорвались уже к железнодорожному вокзалу. Мы слышали "ура!". Убежали из Крымской немцы и румыны, бросив даже полевую кухню с готовой уже кашей, которую мы тут же "оприходовали".

Но к вечеру и немцы, и румыны стали возвращаться в Крымскую. А с передовой повели наших пленных. Худые, грязные, руки назад, а сзади подталкивающий прикладом немец. Бабушка плачет, причитая: "Сыночки мои!.." (Трое сыновей ее были на войне. Один погиб под Сталинградом, второй - под Ленинградом. А третий, старший, в самом начале войны был посажен в тюрьму "за восхваление немецкой техники". Этот жив до сих пор.)

Немец, увидев плачущую бабушку - "у, русиш швайн!" - разразился бранью. Месяц еще мы ждали, пока освободят Крымскую. Раненые лежали на земле, везде.

Крики были, мольбы подать воды: "Пить! Воды!" А давать нельзя: ранены в живот. Руки, ноги, кишки. "Пристрелите, не могу!" Газовая гангрена. Ужасы войны.

Все это я пацаном видел, потому и называю Вас дорогим. Каждому, ходившему в атаку, знающему, что такое бой, я готов поклониться. Каждый фронтовик для меня - дорогой человек. Это они, тогда еще мальчишки, отстояли и меня, и землю мою. Может быть, поэтому, когда говорят о каком-нибудь спортсмене: герой, меня это бесит. Люди забыли, что такое героизм и кто - герои.

Но речь пойдет о книгах. "Война" И. Стаднюка и "Блокада" А. Чаковского произвели на меня одинаково неприятное впечатление. Все хорошо сначала. Но затем начинаются сочувствия руководителям. Описания их страданий, их от бессонницы красных глаз, их изнуренной внешности (мешки под глазами, воспаленные глаза и т. д.). Это при том, что миллионы людей погибали в боях, умирали от голода! Тогда же по прочтении я продал эти книги. Больше я ни книг Стаднюка, ни книг Чаковского читать не буду.