Цеховик. Книга 2. Движение к цели (СИ) - Ромов Дмитрий

— Всё, Лидок, — говорю я. — Всё закончилось. Ты цела? Они тебе ничего не сделали?

— Ничего, один раз только по морде дали. Но, вроде, не сильно.

— Ты молодец. Иди ко мне.

Я обнимаю её и она вдруг начинает реветь.

— Так и знала, что что-то не так пойдёт! Нельзя было тебе верить! А если бы они меня убили?

— Ну я же тебя спас!

— Меня за это время знаешь сколько раз могли того… — всхлипывает она.

— Ну а зачем ты в машину села, дурочка?

— Сам ты дурачок, он мне нож приставил, вот и села.

— Ну всё-всё, потом поговорим. Теперь всё будет хорошо. Теперь точно. Я тебе обещаю.

— Ты и в тот раз обещал.

— Пойдём, покажешь того кто тебя обидел.

— Вот этот, — показывает она на Коня, когда мы выходим из бани.

Вся шайка стоит здесь. Их обыскивают под пристальным контролем Артюшкина.

— Конь, — говорю я. — Ну что же ты за сука такая? Зачем девушку по лицу ударил, тварь? Чего молчишь-то?

Проявляя мужество перед лицом своих товарищей, он сплёвывает мне под ноги.

— Значит извинений не будет? — уточняю я.

— Да пошёл ты, — говорит он и снова плюёт.

Вот же верблюд. Ну тут мне просто не остаётся ничего другого, и я без зазрения совести наношу один из самых бесчестных своих ударов. Коленом по бубенчикам.

— Товарищ капитан, — обращаюсь я к Артюшкину, отведя в сторонку. — Ну, теперь-то ваша душенька довольна?

Судя по выражению лица, его душенька в принципе не может быть довольной.

— Это лейтенант Пирогова, — продолжаю я. — Она работала под прикрытием. Будет с вами сотрудничать и окажет всемерную поддержку в вашем расследовании. Эти мрази похитили её с целью ограбления и полового насилия. Сотрудника при исполнении. Лидия, со своей стороны, выдвинет обвинения в экономических преступлениях. Так что никто не уйдёт от наказания. Единственная просьба, до понедельника оставьте девушку в покое. Вы же понимаете, какой стресс она испытала.

— Чего? До понедельника?

— Блин, Артюшкин! Имей совесть! Я тебе такую операцию на блюдечке вынес, а ты даже спасибо не сказал. Что ты за человек такой! Сухарь! Пошли, Лида. Нас там машина ждёт. У меня вообще времени нет.

Мы проходим мимо табачного капитана и двигаем в сторону выхода.

— Брагин, — окликает меня он.

Я оборачиваюсь.

— Ты это, молодец…

Думаю, это наивысшая похвала и благодарность, которую от него можно ждать.

— Служу Советскому Союзу! — отвечаю я и веду Лиду к машине.

Мы завозим её домой, Трыню в интернат, а меня тоже домой. Я хватаю приготовленные заранее вещи и выбегаю на улицу.

— Давид Георгиевич, вот что бы я без вашей помощи делал? Как хорошо, что вы мимо проезжали.

— А ты парень молодец, — качает он головой. — Я бы и не подумал никогда. Прямо герой.

— Дата Туташхия, да? — улыбаюсь я.

Давид хохочет:

— Точно! Ай, молодец! Ты только знаешь что, деньги забери свои.

— Эх, Дато* батоно, не обижайте. Это не оплата, а премия. Милиция вам награду за поимку преступников точно не выдаст. Так что считайте, это Брежнев прислал. И спасибо вам большое.

Молодец-то я молодец, но испытания на сегодня ещё не закончены. Встреча с разгневанной Новицкой будет пострашнее Рыжего с пистолетом.

Когда мы приезжаем в «Автомобилист» часы показывают половину восьмого.

— Ты где был?! — шипит Катя, сталкиваясь со мной в фойе. — Она тут всех покусала уже. Что ты за гад такой, Брагин!

— Катюш, не поверишь, государственное дело было. Клянусь!

— Государственное дело?! — раздаётся грозный рык над моим ухом.

Катя вмиг сникает, делается прозрачной и растворяется в воздухе, как привидение. Я поворачиваюсь к Ирине. Лик её действительно грозен и не обещает ничего хорошего. Даже Немезида по сравнению с ней показалась бы мягкой и уступчивой.

— Я тебе сказала быть в восемнадцать часов у горкома? — спрашивает она голосом полным нескрываемой угрозы, и я вижу, как она заносит правую руку.

«Пощёчина», — проносится в моей голове.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

*Примечание. Дато — уменьшительная форма имени Давид, батоно — уважительное обращение. Дата Туташхия — герой книги Чабуа Амирэджиби и советского сериала, грузинский борец за справедливость. К нему на протяжении семи серий все обращались «Дата батоно».

23. Lover of the Russian Queen

«Очаровательные глазки очаровали вы меня. В вас столько жизни столько ласки, в вас столько страсти и огня», — проносится в моей голове в момент, когда я выставляю простой блок, стараясь сделать это помягче. Помягче, чтобы барыня не ушиблись-с.

Да вот только…

— Ой-ой! — вскрикиваю я.

— Прекрати паясничать и стонать, как девчонка! — рычит Ирина, не достигнув своей цели.

Я задираю рукав и смотрю на руку. Мама дорогая!

— Что… Что это у тебя такое? — обескураженно спрашивает она.

На руке чернеют жуткие синяки, повторяющие по форме собачью челюсть.

— Боролся с нечистью, — морщусь я. — Практически, как профессор Ван Хельсинг.

— Ирина Викторовна, — вступает водитель, — Егор участвовал в захвате преступников в деревне Осиновка. Автомобиль тоже был задействован. Там целая войсковая операция проходила. Наверное, полк милиционеров с автоматами.

— Что?! Кто дал распоряжение использовать горкомовский транспорт?

Есть женщины, прекрасные в гневе. Может, Ирина знает, что хороша, когда сердится, вот и пользуется этим напропалую? Брови сдвинуты, глаза горят, полные, знающие толк в любви, губы трепещут, а грудь… Грудь — это отдельная поэма.

На Новицкой сегодня весьма легкомысленный наряд, будто мы не День советской армии отмечаем а тусуемся на дискаче где-нибудь в Берлине или в прозападной Риге. Ярко розовые шорты и белый топ без рукавов, да ещё и с огромным вырезом. Голые плечи и возмутительная геометрия сфер, вписанная в треугольник этого вызывающего и дерзкого выреза, делают воспоминания об Осиновке блёклыми и малозначимыми.

— Давид Георгиевич вызвался помочь добровольно, — объясняю я. — Если бы не он, преступникам бы удалось скрыться!

— Да что вы мне голову морочите?! — злится Новицкая, от того что не понимает, о чём идёт речь. — Каким ещё преступникам?!

— Эх, Ирина Викторовна, они девушку украли! — с жаром говорит Давид и жестикулирует практически по-итальянски.

— Бред какой-то! — трясёт головой Ирина.

— Нет, — не соглашается водитель. — Не бред. Молодая девушка, красавица! Егор дрался, как лев. Я сам не видел, но милицейский начальник мне сказал. Говорит горкому благодарность будет. Я ему объяснил, что мы не ради благода…

— Дрался как лев? — перебивает его Новицкая.

Зря он, кажется, про молодую красавицу упомянул.

— Девушка-красавица? — уточняет она. — И где она теперь?

— Мы с Егором её домой завезли.

— Домой, значит? Не милиция, а вы с Егором…

— Ну да, — разводит он руками.

— А ты, — поворачивается ко мне Ирина, — значит знал заранее, да? Поэтому ты боялся опоздать?

— Об операции знал, а о похищении нет.

Она всё ещё находится во власти гнева.

— И почему не объяснил? Я что, не человек? Со мной по-твоему нельзя нормально говорить, только врать да увиливать?

— Подписку дал о неразглашении, — примирительно улыбаюсь я. — На кодексе поклялся.

— Так-так… — подозрительно щурится она. — И что это за девушка?

— Да просто… Просто какая-то девушка…

— Какая-то девушка, — задумчиво повторяет Новицкая. — И каким местом ты оказался связан с этой операцией или, вернее, с этой «какой-то» девушкой? Почему именно ты? Не расскажешь?

— Так нельзя мне, накажут.

— Ну ладно, — кивает она, подводя черту под этой пикировкой. — Хорошо. Давид Георгиевич, объявляю вам благодарность…

— С занесением? — встреваю я.

Она бросает на меня обжигающий взгляд.