Ожившие древности (с иллюстрациями) - Анатолий Деревянко

О подвигах русских полярных мореходов и промышленников писали многие исследователи. Роль их в освоении Арктики чрезвычайно велика. Это они открыли Новую Землю задолго до норвежцев и стали зимовать на Шпицбергене. Это они еще в XVI веке освоили морской путь на Обь. Промышленные люди в XVII веке установили мореплавание между Леной и Колымой, впервые прошли пролив, разделяющий Азию и Америку. Единственный участок этой колоссальной морской дороги, где приоритет в исследовании Арктики морем оставался как будто за европейцами, — район Таймырского полуострова, который, как считалось, впервые обогнул швед Норденшельд в 1878 году.

Намечая план своего знаменитого плавания вдоль северо-восточных берегов Сибири, Норденшельд с особым чувством подчеркивал, что вся обширная часть океана, простирающаяся на 90-м градусе долготы от Усть-Енисея мимо мыса Челюскина, за исключением береговых объездов, тогда еще не была пройдена ни одним кораблем. Однако спустя 67 лет после плавания Норденшельда находки на острове Фаддея и в заливе Симса показали, что еще за два с половиной века до него у суровых северных и восточных берегов Таймырского полуострова проходило другое судно, и судно было русским. Так блестяще оправдалась смелая догадка Михаила Ломоносова, утверждавшего в свое время, что берега «Сибирского океана от Вайгача до Ленского устья... по большей части промышленниками обойдены были».

Ломоносов опирался на устную традицию земляков-поморов, сохранивших смутное воспоминание о древних плаваниях своих предков на восток. Сам он высказывал эту мысль намеренно кратко и со всей сдержанностью ученого. После открытий гидрографов и раскопок археологов на острове Фаддея и в заливе Симса ученые получили убедительные документальные данные, раскрывшие картину смелого похода русских мореплавателей в начале XVII века вдоль берегов Таймыра в таких наглядных и выразительных формах, каких и нельзя было ожидать.

Морское путешествие, следами которого являются остатки зимовья в долине Симса и лагеря на острове Фаддея, должно было состояться в промежутке между 1610 годом, когда в устье Енисея и на Пясине появились русские кочи двинянина Куркина со товарищами, и указом о запрещении плаваний Северным морским путем, последовавшим в 1616—1619 годах.

Особенно важен для уточнения времени плавания этой безвестной экспедиции промышленных людей нумизматический анализ, выполненный профессором И. Спасским. Это единственное в своем роде собрание серебряных русских монет датируется не позднее - первой четверти XVII века. Как установлено Спасским, собирание всей казны было закончено ее владельцами не позднее 1617 года, тогда, следовательно, они и направились в свой дальний путь.

Археологические открытия на дальнем Таймыре расширяют наши представления о тех реальных практических возможностях, которыми располагали древнерусские мореходы, а также об уровне их культуры.

Еще Ломоносов говорил как об одной из важнейших причин, определявших неудачи прежних попыток пройти северо-восточным морским проходом, о низком уровне общей и мореходной культуры мореплавателей до XVIII века. «Судна употреблялись, — пишет он, — шитые ремнями, снасти льняные, парусы кожаные».

Судно, остатки которого найдены на острове Фаддея, действительно вполне соответствует характеристике Ломоносова и является хорошей иллюстрацией к его словам о древнерусских судах. Оно и в самом деле, как и все другие, сбито деревянными гвоздями, сшито даже не ремнями, а вицами, то есть простыми прутьями. Тем неожиданнее тот факт, что на острове Фаддея, как и в заливе Симса, в составе снаряжения древнерусских мореходов оказались совершенные по тому времени мореходные приборы: солнечные часы и компас. Промышленники XVII века вопреки традиционным мнениям об их полном невежестве в сложной науке морского кораблевождения, оказывается, хорошо знали, что такое компас и для чего служат морякам солнечные часы. По-видимому, эти мореходы знали основы штурманского дела и умели употреблять необходимый для этого специальный инструмент.

Ценность новых археологических находок в целом не ограничивается, впрочем, только тем, что они раскрывают в новом свете героический подвиг и чисто техническую мореходную культуру XVII века. Эта замечательная, поистине уникальная коллекция, собранная на острове Фаддея и в заливе Симса, столь же выразительными штрихами рисует общую культуру простых русских людей того времени, их интеллектуальный уровень. Нельзя не отметить поэтому хотя бы еще один факт. Как уже говорилось выше, рукоятки двух ножей, обнаруженных в заливе Симса, покрыты тончайшим узором и такими же резными орнаментированными надписями, выполненными славянской вязью. Надпись на ножах обнаруживает уверенную руку не только искусного резчика, но и опытного писца — грамотного каллиграфа.

На одном из ножей узор отличается особенной свежестью и не заполнен инкрустацией. На нем видно только несколько отдельных капель олова. Следовательно, надпись и орнамент, украшающие ножи, мастер резал на зимовке в заливе Симса. Он терпеливо довел резьбу до конца и начал уже заполнять узор расплавленным оловом, но именно в этот момент прекратил свою работу.

На одной из деревянных рукоятей ножей, обнаруженных в 1947 году, оказалась надпись, четко вырезанная славянской вязью. Известный ученый М. Фармаковский предположительно прочел на ней имя владельца — «Акакий» и, видимо, его прозвище, заменяющее фамилию, — «Мураг». Профессор Гейман находит возможным читать эту надпись: «Акакий Мурманец». На второй рукоятке ножа также имеются следы резной надписи вязью.

Какова была цель путешествия 1617 года? Главная причина, побудившая отправиться этих людей в столь опасное путешествие, как считают Долгих и Окладников, — добыча ценного пушного зверя, шкурки которого, несомненно, предназначались не для собственного потребления, а для торговли.

Исследования на острове Фаддея и в заливе Симса позволяют также ответить на вопрос, откуда шли русские промышленники. Первое предположение было, что она шли с востока на запад, из Якутии, с Лены, Оленька и Хатанги, к Таймырскому полуострову. Против этого свидетельствует чисто хронологическое обстоятельство: первые русские появились на Лене только в 30-х годах XVII века, и вплоть до 40-х годов этого столетия Лена, Вилюй все еще оставались новыми для них реками. Олекминский и Якутский остроги были построены только в 1632 году, то есть спустя 15 лет после появления русских мореходов у острова Фаддея и в заливе Симса. Верхоянск основан в 1638 году, Зашиверск — в 1639-м, а Нижнеколымск — в 1644 году, через 25 лет после предполагаемой даты. На севере Якутии в то время, следовательно, еще не существовало таких центров, откуда могли бы выйти в далекий путь на запад русские мореплаватели-промышленники. К востоку от Енисея в начале XVII века лежали одни только неведомые и неиспользовавшиеся безграничные девственные леса и тундры, заселенные воинственными племенами, о которых ходили разные фантастические рассказы. Промышленники наверняка шли с запада на восток. В пользу такого вывода свидетельствует и вся историческая обстановка начала XVII века. Если восток был совсем лишен русского населения или только начинал осваиваться русскими, то к западу от Енисея за Полярным кругом уже давно существовал крупный экономический центр, на который опиралась хозяйственная, политическая и культурная жизнь русских на Крайнем Севере. Это была Мангазея. Основанный в 1801 году мангазейский город, закинутый в глубь студеной тундры, почти под самый Северный полярный круг, несмотря на все невзгоды своего местоположения, был в течение пяти десятилетий XVII века одним из важнейших центров русских промыслов Сибири.

Таким образом, вряд ли можно сомневаться, что промышленники, путь которых так трагически закончился около 1617 года, также шли с запада, со стороны Мангазеи, направляясь в новые, дикие еще пространства северовосточных областей Сибири. Археологические находки у восточного побережья Таймырского полуострова заставляют совершенно по-новому взглянуть на ряд важнейших вопросов, относящихся к нашему Северу, в частности, к истории русского полярного мореплавания.

Если бы не остановки в пути, задержавшие экспедицию, и не ранняя осень, то Миддендорф, вероятно, дошел бы до залива Симса, где он не мог бы не заметить остатки лагеря русских промышленников. И тогда его слова о возможности освоения Таймырского полуострова русскими в более раннее время имели бы не отрицательную, а утвердительную концовку, и Норденшельду не пришлось бы считать себя первым мореходом, обогнувшим мыс Челюскина.

Были ли известные промышленники, которые столь трагично закончили свое путешествие, первыми? Ленинградский археолог Л. Хлобыстин несколько лет назад нашел на севере Таймыра остатки плавилен и следы поселений людей, живших там несколько тысяч лет назад. Именно в то время человек впервые вышел к северной оконечности Азии. Время, казалось, навечно вычеркнуло из памяти человеческой и этих людей, вооруженных луком и копьями с каменными наконечниками, и русских промышленников, в начале XVII века обогнувших мыс Челюскина, и исследования самого Челюскина. Но история, как правило, рано или поздно вносит свои поправки, благодаря которым перед нынешним поколением предстает титанический труд наших предшественников. И на вопрос «Кто был первым?» правильно, видимо, ответить, что по-своему первыми они были все.