Меч, палач и Дракон - Александр Рау

— Читайте, я запомню.

— Гимн Камоэнсцам! Написал от лица турубара. Все равно у них нет поэтов, — объявил Луис.

Гийом сдержал смех. Гимн самим себе от лица союзников!

Вы пришли издалека… Но что такое «далеко» для вашей крови, чья песня не знает границ. Вы пришли из страны великой, из той, что на карте видна лишь пятном туманным. Вы даже не видели красу цветов на этих холмах, с которых вам идти в атаку железным строем, вы защищаете землю, в которую вас зароют, кровью своей и смертью, смертью, одетой боем. Вам говорят деревья: братья, останьтесь с нами! Так желают деревья, равнины, частицы света, так возглашает чувство, колеблемое волнами. Братья, останьтесь с нами. Турубанг вам воздаст за это!

Когда Луис, с ног до головы закованный в броню, торжественный и величаво суровый закончил читать эти строчки, магу уже не улыбался.

— Запомню. Хорошо сказано, — он поклонился, — Давайте сегодня поведем себя так, будто мы герои ваших строк.

— Гийом! — окликнул его Пабло Гальба, что подошел незаметно и о чем-то горячо спорил с Марком де Мена, — Орехоны двинулись.

— Иду.

Ушастые шли волнами. Одна другая, третья. Их было намного больше, чем турубар, стоявших в обороне. Пусть разобьют одну, две волны, но следующие сомнут расшатанный строй этих отродий болотных тварей, что осмелились пойти против детей Солнца. Орехоны верили в то, что Светило на их головами даровало им право владеть всем живым.

Легкий ветерок, освежавший тела ушастых, вдруг усилился. Чем ближе подходили они к рядам врагов, тем сильней он становился, жестко трепля повязки, накидки и тяжелые серьги в ушах, слепя глаза. Каждый шаг давался тяжелей предыдущего.

Орехоны достали луки — расстояние уже позволяло, но шквал снес выпущенные стелы назад, где они бессильно падали на землю. Ушастые замерли, пораженные немилостью природы. И тут дружный залп дали турубары.

Их легкие, как и орехонов, луки были бесполезны против конкистадоров, закованных в железо, но большинству ушастых защитой служила лишь домотканая набедренная повязка.

Злая туча стрел взмыла в небо и с пугающим, вносящим панику свистом, обрушилась на орехонов. Дети солнца взвыли, когда острые жала впились им в голые груди, руки, лица. Хитрые костяные наконечники отламывались, попадая в тело, оставались в ране. Целые ряды валились на землю. Турубары — дети Неба — огласили воздух радостными криками. Ветер помог защитникам.

Залп, еще один. И еще. Орехоны попятились, оставляясь сотни тел.

— В бой, слуга Стивайна! Покажи будущим рабам свою силу! — приказал разгневанный сапа-инка.

Сэр Роберт Пил тронул поводья коня.

И в самом деле, неужели турубары устоят против его железных остияков, которым не страшны их детские стрелы? Тем более, что камоэнсцев не видно.

Отдав приказ Робарту, сапа-инка Пачакути махнул рукой, и его отборные воины стали бить плетьми и колоть копьями ниже спины трусов, что посмели испугаться ветра.

— Ты как, чародей?! — спросил взволнованно Жозеф Парадо.

Гийом стоял чуть на возвышении, так чтобы видеть орехонов, примерно в середине строя ягуаров. Руки вытянуты вперед по направлению ветра, что не тревожит турубар. Глаза горели и смотрели сквозь собеседника. Его и без того худое лицо осунулось, на висках маленькие капельки пота. Полы расстегнутой кожаной куртки трепал ветер.

— Держусь. За меня не бойся. Видишь, орда прет, — сквозь зубы ответил маг.

Орехоны шли быстрым шагом, почти бежали. Упавших под градом стрел, топтали товарищи. Когда противников разделяли считанные шаги, турубары бросились им навстречу.

Две людские волны, две столкнувшиеся стихии, боролись с переменные успехом. То одна, то другая прогибалась назад, чтобы тут же собраться с силами и отбросить врага. В тесноте туземцы резали друг друга ножами, били кастетами с шипами, кусали. Многие гибли не от оружия врагов, а от давки, нехватки воздуха. Ветер был по-прежнему на стороне турубаров.

До прихода белых основным оружием туземцев были лук и стрелы, к долгой схватке они были не приучены. Враги часто расходились отдохнуть и соревноваться в оскорблениях, потом вновь, как дикие звери, с нечеловеческими криками кидались друг на друга, потрясая нехитрым оружием.

— Смотри, на флангах жмут, — ткнул рукой Луиса де Кордова Марк де Мена.

— Слева — сапа-инка с гвардией, справа — остияки, — продолжил Луис.

— Конница! Ей богу конница! Остияки сюда лошадей завезли! — восхищенно воскликнул Марк, пораженный эффектом — три десятка всадников в сверкающих латах обратили в бегство тысячу турубаров.

— Стрелков на левый фланг. Мы же поквитаемся с остияками! — распорядился Луис.

Марк одобрительно кивнул.

Жозеф Парадо ловко орудовал секирой — подарком Марка де Мена. Рубил с глухим хеканьем по каждого удара, ушастые вокруг него падали, на землю с разрубленными головами. Орехоны — прирожденные воины, взбодренные настоем из столетней травы якабы — не ведали боли. Добравшись до рукопашной, они озверели. Дрались с такой яростью и презрением к смерти, что даже ягуары отступали перед их напором. Прочие же воины держались с трудом. От полузвериных рыков бойцов закладывало уши.

Жозеф получил крепкий удар по шлему, припал на одно колено, отрубил одному орехону ступню, другого схватил латной перчаткой за причиндалы и сжал, что есть силы. Ушастый — забыв от том, что он не чувствует боли — истошно закричал, рванулся, оттолкнул товарищей. Жозеф поднялся, взмахнул секирой.

Орехоны стали избегать массивного как скала белого воина, что воздвиг перед собой вал из трупов. У виника Парадо появилась передышка. Он впервые за все время боя огляделся.

Слева от него ушастые с золотыми обручами на лбах — гвардия сапа-инки — потеснили ягуаров, но что-то остановило их победный напор. Жозеф перехватил секиру и кинулся на помощь храбрецам, не задерживаясь на врагах, а просто сбивая их с ног.

Гийом — чародей-конкистадор — был той плотиной, что сдерживала бурлящий поток орехонов. Он медленно пятился, держа перед собой фиолетовую полусферу, от которой отлетали копья ушастых. Маг был ранен, лицо в крови, в крови и та поднятая ладонь, из которой лился фиолетовый свет. Орехоны окружали его, но напасть не решались. Смельчака — что кинулся, занеся для удара серповидный клинок — со свистом отбросило в сторону с рваными ранами на груди. Пальцы на правой руке мага были скрючены на манер кошачьих когтей.

Гийом шатался, под ударами копий, что хоть и отлетали в сторону, но все же причиняли ему вред. Жозеф с криком бросился на орехонов, подавая пример дрогнувшим ягуарам, что не меньше своих врагов испугались явного колдовства. Пристыженные, желающие искупить вину они с таким напором ударили по гвардии сапа-инки, смяли первые ряды, отбросили назад.