Легионы праведных (СИ) - Андрей Бармин

Даже сейчас, когда его бойцы спокойно идут по улице, их могли уничтожить с воздуха или ракетным ударом, но процессия двигалась по жилому кварталу, так что противник не использовал свое преимущество. Своеобразный гуманизм, на который Совет ответил приказом — не брать пленных, кроме офицеров или командного состава. Рациональное зерно — то, что пленных нужно кормить и отвлекать людей на охрану, но Гектора коробило от такого приказа. Однако он его выполнял. Он всегда выполнял приказы.

Пункт осмотра находился в бывшем хозяйственном магазине, в котором имелся глубокий и просторный подвал. Там организовали сортировочный склад для трофеев и небольшую мастерскую по ремонту оружия. Пока недостатка в оружии и боеприпасах у Республики не было, но, если боевые действия затянутся, то дефицит однажды наступит, поэтому с поля боя изымалось все подчистую, да и за тридцать лет эмбарго граждане привыкли бережно относиться к техническим изделиям, так как в случае поломки, заменить их уже не имелось возможности/

Гектор проследил за тем, как последний боец из его отряда зашел внутрь пункта, и подошел к дверям, возле которых обнаружил несколько мужских трупов, почти полностью обнаженных. Половина трупов принадлежала азиатам. Тела небрежно свалили в кучу, и он подумал, что хорошо, что температура близка к нулю: в противном случае трупный запах просто сбил бы с ног.

Из приемного пункта показался агент БВБ Пройас.

— Майор, добрый день.

— Решили открыть анатомический театр? — Гектор винтовкой показал на трупы.

— Вроде того, — агент протянул ему руку для пожатия, и он сделал тоже самое.

— Рассказывайте, зачем здесь эта инсталляция?

— В пункте наш паталогоанатом извлекает у дохляков радиометки.

— «Свой-чужой»?

— Да.

Гектор пользовался шлемом внешних несколько раз, и ему понравилось, что на лицевой щиток выводилась информация о том, кто именно из солдат в поле зрения. Он не ошибся в предположении, что опознание зависит от какого чипа.

— А нельзя было это сделать на месте, где вы нашли этих ублюдков?

— Во-первых, там стреляют, а докторами не время разбрасываться, во-вторых, если внешние не получают труп своего солдата, то ему присваивается статус «пропавший без вести», что открывает перед нами ряд возможностей.

— Решили организовать крупную диверсию?

— Очень, — этот агент одного с ним возраста, только с более успешной карьерой, чем у него. Даже глобальная чистка рядов не затронула его, так как агенту хватило здравого смысла не искать счастья при смене власти в Совете, а просто продолжать делать свою работу. — Очень, крупную, наверное.

— Понятно, — Гектор хотел зайти внутрь: все же в помещении будет теплее, к тому же несколько комнат приемного пункта обогревались, но агент остановил его, протянув листок бумаги размером с тетрадную страницу. На листке он увидел фото какой-то некрасивой женщины средних лет и текст на албанском.

— Зачем мне пропаганда внешних для корма, агент?

— Переверните, — Гектор взял листок в руки и повернул его. На него уставилось изображение Виктора Солано.

— Чертов предатель, — проговорил Гектор, — его побег приблизил эту катастрофу. И еще он убил несколько моих людей, когда их отправили на штурм с условием не применять оружие. В тексте, я так понимаю, «сдавайтесь и все будет хорошо»?

— Правильно думаете. Читать не станете?

— А смысл? Этот ублюдок к несчастью не глуп, так что доводы там вполне разумные. Но только на меня не подействуют.

— На вас и меня не подействуют, а на других вполне могут. Он — конкретный пример того, что внешние не станут уничтожать нас.

— Сразу не станут. Но тотальная стерилизация — просто отложенный геноцид. Это даже дети понимают.

— Дети понимают, что их родители гибнут, они стали очень плохо есть, и еще им холодно.

— Вот по поводу холодно, агент, я бы хотел попасть внутрь и согреться, хоть немного.

— Да, простите, не подумал, продолжим разговор там.

Они зашли в приемный пункт вместе, но Гектор поморщился: он не понимал цели этого разговора. В силу служебной привычки к агентам Бюро он относился с подозрением и некоторой опаской, ожидая от них каких-нибудь пакостей, в друзья к ним никогда не набивался, стараясь ограничиваться только рабочими вопросами, так что желание вот этого конкретного агента продолжить разговор на общие темы, вызвало у него раздражение. Скорее всего, агент пытается прощупать его настрой: готов ли он и дальше сражаться с внешними или начал поддаваться пораженческим настроениям, которые распространялись с каждым днем все больше и больше.

Внутри оказалось гораздо теплее: забитые пластиковыми щитами окна первого этажа, да еще и с целыми стеклами, двойная пластиковая дверь и стены без трещин, помогали сохранять тепло. Прибывшие с передовой бойцы сдавали приемщикам трофеи, которые те сортировали по разновидностям. Солдаты внешних редко шли в бой с личными вещами, но изредка попадались бумажники с фотографиями близких или даже наличными деньгами. А еще находилось много нательных крестиков. Самых разнообразных форм и размеров, выполненных из обычной латуни, серебра или золота. Но Гектор не удивлялся этому, так как основным инициатором и организатором вторжения являлась Католическая Церковь.

Когда-то давно, еще в его детстве, он вместе с родителями посещал службы в лютеранском храме. Ничего интересного и полезного он оттуда не вынес: скука и нравоучения бестолковые. К тому же, как вообще в современном мире можно верить в какое-то мифическое существо, которое якобы обладает властью над миром? Люди вполне способны сами создавать новые виды, продлевать жизнь, строить машины и механизмы, которые превосходят все мыслимые и немыслимые чудеса из древних религиозных сказок. И все же, вера в Бога у внешних осталась. Количество солдат с крестиками говорило об этом. Еще одним фактором пренебрежения к религии для Гектора являлось то, что местные косовары почти поголовно молились Аллаху, аналогу Христа с восточным уклоном. И получалось, что вера в бога — удел тупой и необразованной массы.

— Мне кажется, — снова заговорил агент, — Совету следует предпринять что-то серьезное. Мы медленно, но верно сдаем город врагу. С каждым днем территория, которую мы контролируем, становится меньше.

— Они несут потери, — возразил Гектор, — большие потери, больше, чем мы. И это при том, что у них авиация, пушки и техническое превосходство. Как только они проанализируют свои потери, то начнут сворачивать войну.

— Не думаю, — покачал головой агент, — нас спасает тот факт, что внешние никак не решатся бомбить жилые кварталы с гражданским населением. Если разобраться, то мы пользуемся нашими женщинами и детьми, как живым щитом.

— Вот с этим не стану спорить, — согласился Гектор, — но у нас нет иного выхода.

— Я считаю, что внешние могут пересмотреть свою политику после анализа потерь. И тогда нам придется очень туго.

— А как обстоят дела с предателями, что подсвечивают цели для ударов?

— Регулярно отлавливаем, но не могу сказать точно: этим занимается другой отдел.

— Конечно же, — пробормотал Гектор и подошел к приемочному столу, где столпились его бойцы. Они с интересом рассматривали какой-то прибор внешних, который крутил в руках парень-приемщик. На первый взгляд — тактический планшет офицера, с помощью которого тот отслеживал своих подчиненных и мог общаться с командованием и силами поддержки, но все же имелись заметные отличия: размер больше, количество защитной резины и металла по краям тоже больше, и несколько выдвижных антенн. Он подумал, что это — скорее всего, пульт управления дронами. Приемщик поддержал его мысль:

— Вы грохнули чертова оператора беспилотников, парни.

— Не мы, — честно ответил один из бойцов, — мы только оказывали поддержку, но приятно знать, что мудак, который точно причастен к смерти наших, получил по заслугам. А эта херня — пульт управления?

— Да. Жаль, что нет рабочих дронов, можно было бы попробовать.