Цена империи. Фактор нестабильности - Влад Тарханов

возможности этой самой буксируемой подводной лодки значительно превышают возможность потешить толстосумов.

— Так и гордость гвардии Российской Семёновский и Преображенский полки возникли из потешных рот. Поживём — увидим.

Далее. Как это ни странно для Российских реалий, работа пошла почти что по плану. Тем паче, что прибывший десант из обоих столиц оставался на месте, военная приёмка на заводе оказывала всяческое содействие, на самый экстренный случай, можно было дать связаться с Санкт-Петербургом и центром подводного плавания. В конце февраля 1882 года прибыл эшелон, состоящий из пассажирских и грузовых вагонов, а также платформ на коих находились тщательно прикрытые толстым брезентом несколько непонятных конструкций, напоминающих цистерны. Именно так и было указано в документах, что это резервуары для воды, что в принципе было оправдано для побережья Каспийского моря. Более открыто на платформе находилась педальная подводная лодка конструкции Джевецкого. Когда были завершены все работы и река очистилась от льда, можно было отправлять караван. После торжественного молебна и службы в Спасском (Староярмарочном) соборе по просторам Волги вытянулась длинная цепочка буксиров, барж и двух небольших пароходов для технического персонала и экипажей. Началось великое переселение народа на побережье Каспийского моря, где в районе Бакинского порта создавалась военная гавань и испытательный полигон всего того, что плавает под водой и поражает врага из-под воды. Причём, как выяснилось, в этой миграции они были не одиноки. А посему им буквально дышали в затылок правда не конкуренты, а скорее — коллеги по профессии. Михаил Осипович Бритнев известный меценат, удачливый коммерсант и талантливый изобретатель потомственный почётный гражданин Кронштадта по рекомендации Государя решил открыть на территории Империи частные водолазные школы, в том числе и в Баку.

После прибытия в Астрахань, пришлось остановится на несколько дней. По плану, разработанному в Кронштадте, в научном центре подводного плаванья, следовала выгрузить одну из туристических подводных капсул и доставить в Баку уже на буксире, совмещая транспортировку и дополнительные испытания. Когда её выгрузили с баржи, то все присутствующие были приятно удивлены. Перед ними находился настоящий подводный аппарат капитана Немо, тем более, что на корпусе сверкали бронзовые буквы составляющие имя корабля: «Наутилусъ», а ниже девиз: «Mobilis in mobile» (подвижный в подвижной среде). На каждом борту размещалось по четыре иллюминатора. Сходство добавляла команда из шести человек, одетых так, как будто они сошли со страниц романа Жюль Верна. Когда караван вошел на просторы каспийского моря, то он разделился. Основная часть двинулась прямо в направлении Баку, а два буксирных пароходика несколько задержались. Когда он также пришел в движенье, то на буксире одного из них, носящего имя «Сильный» плыл «Наутилус». Когда они отошли от берега, до тех мест, где глубины достигали более двадцати метров, экипаж туристической субмарины покинул палубу и задраили люк. Зашумела вода, заполняя цистерны и через несколько минут на поверхности воды осталась только верхняя часть рубки. Связь с буксиром осуществлялась с помощью кабеля и электрических звонков. «Сильный» двинулся, постепенно набирая ход. Прежде всего следовало проверить эффективность рулей глубины. Учитывая низкую подводную скорость первых субмарин, они двигались рыская вверх-вниз. Одним из первых начали изучать эту проблемы в САСШ, после постройки субмарины «Х. Л. Ханли» и даже разработали определённые рекомендации. Когда скорость буксира достигла пяти узлов, то с «Наутилуса» подали сигнал, означающий «двигаться с этой скоростью». Субмарина устойчиво управлялась, реагируя на перемещение рулей. Четверо из членов экипажа разместились возле иллюминаторов, один — возле рулей, и наконец последний занял место в рубке, откуда он мог наблюдать за поверхностью. Впрочем, если бы они нырнули чуть глубже, то можно было воспользоваться перископом. Вода была прозрачная, день солнечный и пока не требовалось включать мощный электрический фонарь для освещения подводного мира вокруг «Наутилуса». Внезапно, один из кондукторов сидящий возле иллюминатора вскрикнул: «Смотрите!». Недалеко от них на дне лежали останки старинного корабля, занесенного песком, но хорошо была видна мачта и изогнутый нос, просматривались и куски палубы. Немедленно передали на буксир: «стоп машины», а чуть позже «бросить якорь». Судя по показаниям приборов, затонувший корабль лежал на глубине около двадцати метров. Когда буксир полностью остановился, «Наутилус» всплыл, а после опорожнения балластных цистерн, можно было без риска открыть люк. После короткого совещания, единогласно решили перейти к проверке работы электродвигателя субмарины, для чего следовало отдать буксир. Однако, в качестве страховки выпустили специальный буй, позволяющий отслеживать перемещение «Наутилуса». Субмарина погрузилась на скорости не более трёх узлов и включив прожектор двинулась в сторону затонувшего корабля. Судя по всему, возраст их находки измерялся не годами, а веками. Им даже удалось сделать несколько фотоснимков через иллюминаторы. Для того, чтобы поточнее отметить это место, они подошли максимально ближе, а затем пошли на всплытие. На «Сильном» уже соорудили буй и оснастив его надёжным якорем сбросили за борт, оставив, так сказать, ориентир для последующих поисков.

Поскольку подходящего оборудования для исследования сего утопленника не было, я запретил спускаться под воду в легководолазном снаряжении. В тоже время возник спор, стоит ли вообще исследовать эту развалюху, коей могло быть не одна сотня лет. У нас был график работ, но тут в беседу вступил доцент Владимирский, который закончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского Императорского университета, но имел увлечение историей и археологией. И именно эти два обстоятельства и привели его в нашу команду на борт «Наутилуса».

— Золоте руно, Иван Фёдорович, на этом корабле перевозить не могли, сие к Черному морю, а вот серебро, вполне возможно — мы сейчас находимся на Волжском торговом пути, самом ранним из трёх великих речных путей Древней Руси, соединявших Скандинавию с Халифатом. И по нему очень часто везли серебро, не в слитках, в монетах на Балтику, а оттуда — рабов и мех. Могло быть вино или мед. Всё зависит от того, куда сей корабль шел: на Волгу или с неё.

(Волжский путь на карте отмечен красным.)

— И что вы предлагаете, Пётр Константинович, встать здесь лагерем и начать подводные раскопки? А может быть вы сумеете вызвать сюда водолазов, плавучий кран и иную технику необходимую для судоподъёмных работ? И сколько на всё это потребуется времени, милостивый государь? — не без толики сарказма поинтересовался я.

— Я думаю, Иван Фёдорович, что не более одного часа, — невозмутимо парировал Владимирский, — вот взгляните, — с этими словами он передал мне бинокль и показал рукой за спину. А там, на горизонте показался караван, перевозящий всё, что перечислил мгновеньем ранее его оппонент, а по совместительству и начальник.

Это был серьёзный аргумент, который заставил меня задуматься. Михаил Николаевич, неоднократно повторял,