Суровые времена. Тьма - Глен Кук

На вопрос снова никто не ответил.

— Ночь — все та же?

— Да. Но она уже на исходе.

— И это точно не Могабиных рук дело?

— Нет. Наров там не оказалось. Больше того: вскоре после тебя кто-то напал и на Могабу. Его, вероятно, замышляли убить.

— Может, джайкури?

Многие из местных хотели бы избавиться от проблемы, уничтожив ее источник.

— Возможно.

Но это прозвучало неуверенно. Пожалуй, надо было прихватить пленных.

— Где Одноглазый?

Кроме него, некому было вырвать из степы кусок кладки.

— Тылы прикрывает, — ответил Шандал.

— Хорошо.

Я почти пришел в норму. То есть мысли смешались окончательно. Кто бы ни похитил меня, ему пришлось постараться, дабы пройти кварталы нюень бао незамеченным.

Дядюшка Дой угадал ход моих мыслей.

— Нам не известно, как злоумышленники смогли подстеречь тебя и подобраться вплотную к Могабе. Четверым последним это стоило крови.

— Он их убил?

— По всем сведениям, то была великая битва. Четверо против одного.

— Неплохо для Могабы. Ну, он тоже заслужил хоть немного радости в жизни.

Мы добрались до здания, скрывавшего штаб-квартиру Отряда. Я пригласил всех внутрь. Ребята принялись разжигать очаг, а я, дождавшись появления Одноглазого, предложил ему притащить пива, которое, говорят, где-то тут имеется и придется весьма кстати.

Ворча, он удалился и вскоре вернулся вместе с Гоблином, таща бочонок.

— За мой счет, — объявил я.

Одноглазый взвыл.

Раздевшись, я улегся на стол.

— Как я выгляжу, Одноглазый?

Он ответил, словно глупее вопроса быть не могло:

 — Как всякий, которого пытали. Ты совсем не помнишь, как оказался на улице?

— Думаю, они услышали, что вы идете, и выпихнули меня наружу, чтобы отвлечь вас на время.

— Не вышло. Повернись на бок.

Я заметил человека в дверях.

— Заходи, заходи. Пивка с нами выпьешь.

К нам присоединился Зиндху. Кружку он принял, но чувствовал себя крайне неуютно. Я отметил, как внимательно наблюдал за ним дядюшка Дой.

58

То была все та же ночь приключений. Мысли мои все еще пребывали в беспорядочности, тело болезненно ныло, а силы мои были крайне истощены, и все же я, обвязавшись веревкой, собирался спускаться со стены.

— Нары точно не видят нас с надворотной башни?

— Мурген, черт тебя дери, ты идешь, наконец? Ворчишь больше своей тещи.

Одноглазый имел право судить — он общался с нею не раз.

Я посмотрел вниз. И зачем я поддался на уговоры Гоблина с Одноглазым?

Двое таглиосских солдат, ждавших, пока я доберусь до грубо сколоченного плота, помогли мне взойти на борт.

— Какова глубина? — спросил я.

— Семь футов, — отвечал тот, что повыше. — Можно на шестах пройти.

Веревка задергалась. Я придержал ее. Вскоре на плот спустился Зиндху. Ему, кроме меня, не помог никто. Таглиосцы его присутствия словно бы не замечали. Я три раза дернул за веревку, давая знать наверх, что мы отправляемся.

— Пошли.

Таглиосцы были из добровольцев, и выбрали их оттого, что они успели хорошо отдохнуть. Они были рады покинуть город, и в то же время печальны — оттого, что придется возвращаться.

Переправу они считали пробой: если удастся добраться до холмов, миновать южан и вернуться, тогда на будущую ночь на ту сторону отправится целый флот.

Только вернемся ли? Если Тенекрутовы люди не перехватят. Еще надо отыскать Госпожу, о каковой части нашей миссии солдаты не подозревали…

Взяли с собой и Зиндху, так как Кы Дам решил, что убрать его из города — хорошая идея. Самого Зиндху никто не спрашивал. Таглиосцы должны были охранять меня, прикрывая тылы. Дядюшка Дой хотел отправиться с нами, однако глашатая уломать не смог.

Переправа прошла без происшествий. Едва ступив на сушу, я извлек из кармана крохотную зеленую деревянную коробочку и выпустил из нее мотылька. Тот, вернувшись к Гоблину, должен был возвестить о нашем благополучном прибытии.

Были у меня и еще такие коробочки, разных цветов, и во всех сидели мотыльки, коих надлежало выпускать, сообразуясь с обстановкой.

Стоило нам войти в распадок меж холмов, Зиндху тихонько предложил пойти первым.

— Я опытен в таких делах, — объяснил он.

Через несколько минут я в этом убедился. Двигался он неторопливо, осторожно и совершенно беззвучно.

Я тоже старался, но у меня получалось хуже. А таглиосцы вообще могли бы еще и коровьи колокольцы на шеи нацепить.

Вскоре Зиндху шепотом предупредил нас об опасности. Мы замерли. Южане с топотом проследовали мимо, ярдах в двадцати от нас. Я уловил обрывок беседы, из коего понял, что теплое одеяло для них предпочтительнее ночного патрулирования в холмах. Удивительно. Почему-то всегда кажется, что в чужой армии все по-иному…

Часом позже мы встретили еще один патруль. Эти тоже прошли мимо, не заметив нас.

Мы пересекли кольцо холмов, когда восток уже занялся зарей, что улучшало обзор до возникновения опасности быть замеченными.

— Необходимо найти укрытие, — сказал Зиндху.

Обычный порядок для вражеской территории. И трудностей это не составило. Овражек неподалеку густо зарос кустарником. Там можно прятаться до тех пор, пока не забудешь, что оранжевой пижамы на ночь надевать не стоит.

Я захрапел в тот же миг, как опустился на землю. И никуда не унесся.

Разбудил меня запах дыма. Я сел. В тот же миг поднялся и Зиндху. Я увидел ворону, разглядывавшую меня с расстояния, столь близкого, что мне пришлось скосить глаза к носу, чтобы сосредоточить взгляд на ней. Таглиосец, который должен был стоять на часах, спал без задних ног. Для хорошо отдохнувшего это уж слишком. Я ничего не сказал. Зиндху тоже хранил молчание.

Через несколько мгновений опасения мои подтвердились.

Кто-то закричал на языке южан. Ему ответили. Ворона залилась хохотом.

— Они знают, что мы здесь? — еле слышно спросил Зиндху.

Казалось, ему трудно в это поверить.

Я поднял палец, требуя полной тишины, и, прислушавшись, разобрал несколько слов.

— Они знают, что здесь кто-то есть. Кто именно, не знают. Недовольны, что нас нельзя просто прирезать. Хозяину Тенен нужны пленные.

— Может, выманивают?

— Они не знают, что кто-нибудь из нас понимает их язык.

Белая ворона, сидевшая рядом, каркнула и захлопала крыльями, пробиваясь наверх сквозь ветви. К ней присоединилось еще десятка два.

— Если не сможем скрыться, придется сдаваться. Драться нельзя.

Зиндху принял безнадежный вид.

Я согласился. Во мне тоже радости оставалось мало. Равно как и в таглиосцах. Бедные мы, несчастные…