Сделай меня точно. Как репродуктивные технологии меняют мир - Инна Викторовна Денисова

sociale [260]. Я встречаюсь с людьми, попавшими в сложные жизненные ситуации. В советские времена, когда мама работала на швейной фабрике, а папа – на заводе, были кассы взаимопомощи; но сегодня, если ты попал в беду, тебе никто не поможет, кроме друзей или родственников. А во Франции поможет государство. Моя роль – помогать людям сориентироваться. У меня очень хорошая зарплата. И будет хорошая пенсия».

Через год Наталья наконец-то чувствует, что «стоит на ногах» и понимает, что можно пробовать завести ребенка. Ей только что исполнилось сорок. Пытались два года, беременность не наступала. 42-летняя Наталья идет в репродуктивное отделение крупного медицинского центра. По закону каждая француженка, не достигшая 43 лет, может получить бесплатную репродуктивную помощь от государства; однако на деле все оказывается неэффективно. От 42-летних уже пытаются избавиться любыми способами. В государственной клинике Руана Наталье отказывают в ЭКО, однако предлагают колоть гормоны (лекарства оплачивает государство).

«Я колола уколы в течение восьми месяцев. Каждый месяц делала УЗИ и пыталась забеременеть естественным путем. Лучше, наверное, было бы делать ЭКО в естественном цикле, однако его мне никто не предлагал. Стимуляция – вещь специфическая. Возможно, именно она стала причиной моей рано наступившей менопаузы».

Наталье было уже 44, когда она приехала в Киев на консультацию в местной клинике. «У меня к тому моменту уже месячные приходили через раз». Врач была настроена оптимистично и тут же сказала, что сегодня даже женщина с менопаузой способна родить ребенка, поскольку из менопаузы также выводят с помощью гормональной терапии.

«Я сказала врачу, мне 44 и есть риск родить больного ребенка. Поэтому я хотела бы взять донорскую клетку». Врач даже удивилась: обычно пациентки бьются до последнего за возможность зачать генетически своего ребенка, даже когда врачи говорят об отсутствии шансов.

Французские врачи дружно подвергли сомнению намерение пациентки. «Сделать ЭКО в Украине для них звучало так же, как если бы я сказала, что собираюсь родить в поле». «А вам не кажется, что вас дурачат?» – спросила гинеколог перед тем, как дать направление на УЗИ.

«Я посмотрела цены на испанских сайтах и поняла, что они примерно в семь-восемь раз выше украинских. Особенно те, что касаются ЭКО с донорской клеткой. Цены в киевской клинике были доступнее», – вспоминает Наталья.

Муж категорически отверг перспективу ЭКО с донорской яйцеклеткой. «Это будут не наши дети». Наталья, впрочем, уже все решила. «В общем, я еще раз хорошо подумала и подписала контракт на использование яйцеклеток анонимного донора». Клиника взяла на себя обязательства подобрать девушку с теми же данными, что и у Натальи. Увидеть фотографию донора было невозможно. Так же, как и невозможно узнать телефон или адрес. Ничего кроме контракта, подписанного двумя сторонами.

«Конечно, меня немножко расстраивало, что ребенок не будет похож на меня. Но больше волновало, какой у него будет характер. Психологи говорят, что личность человека формирует воспитание, это было гораздо важнее».

Муж по-прежнему был против: «Наташа, не трать деньги. Тебе рассказали сказку, в которую ты поверила. Незачем идти против природы». «И это говорил человек, поступавший в мединститут, – сокрушалась Наталья, – было невероятно сложно, приехав в Киев, уговорить его сходить в клинику, чтобы сдать сперму. Пришлось хитрить, рассказывая, что необходимо просто сделать анализ. Он сопротивлялся, говорил: не пойду, зачем. Тащила его буквально на аркане».

Желание материнства Наталья объясняет несколькими причинами. «Я выросла в большой семье. У мамы с папой по трое братьев и сестер. Семья была очень дружной, по праздникам все собирались в деревне у бабушки. Мне очень нравилось, что нас много. А во Франции мы вдруг оказались втроем. Было одиноко». Вторая причина – дочь, у которой, кроме мамы с папой, нет больше ни одного родственника во Франции. Третья – отношения с мужем. «Мы переживали кризис, нам обоим вдруг стало казаться, что мы чужие, что у нас нет ничего общего. Мы начали отдаляться друг от друга. Я не собиралась менять этого мужчину на другого, мне совсем не хотелось никого искать. Но стало ясно, что семью нужно как-то объединять. Что нам нужен общий проект».

Насколько «общий проект» сближает членов семьи, показала история с домом. Дом был куплен в 2014 году. «Мы оба радовались, все лето работали, красили, белили, и это нас сплотило». Когда ремонт закончился, все снова заскучали. «Я видела, как муж приходит с работы домой, пьет пиво, торчит в интернете, смотрит сериалы – жизнь постепенно теряет смысл. Радость нужно было обрести снова. Поэтому я решила, что у нас обязательно должны быть еще дети. Муж предлагал путешествовать. А я поняла, что топтание в туристической толпе не развлекает меня, чувствую себя песчинкой в мире потребления. „Жизнь“ для меня – это семья».

При оплодотворении донорских клеток спермой мужа получилось шесть эмбрионов. В одну программу стоимостью 76 тысяч гривен входил перенос и заморозка оставшихся эмбрионов; за каждый следующий перенос приходилось доплачивать. С первой попытки эмбрионы не прижились. «Хорошо, что деньги тогда у нас появились. Мы не чувствовали себя стесненными: оплачивали дочери частную школу, каждый год ездили отдыхать на море и постоянно навещали украинских родственников. Дом мы сдали – наш кредит выплачивали квартиранты, а мы жили в служебной квартире. Поэтому я смогла оплатить эту процедуру».

Через два месяца Наталья возвращается в Киев. К ее приезду эмбрионы размораживают; разморозку переживают всего два. «Я расстроилась, но вариантов не было. Приняли решение переносить оба».

Вечером накануне процедуры приехал брат, с которым Наталья не виделась пять лет. «Мы сели и выпили бутылку водки. Я вечно путаю даты. В 12 ночи я посмотрела в календарь и ужаснулась. «Какая же ты тупая, – сказала я сама себе, – у тебя два последних эмбриона, ты потратила кучу денег и только что погубила весь свой план». Утром врач клиники неодобрительно покачала головой. Отменить процедуру было нельзя. Перенос состоялся, Наталья улетела домой. Через десять дней сдала анализ на ХГЧ во Франции: тест показал положительный результат. Врач тут же перезвонила, сказав, что гормонов много и нужно настраиваться на двойню. «Не думала, что примутся оба. Два месяца ничего не говорила мужу. Ждала УЗИ, чтобы убедиться, что их правда двое».

«Я сразу выбрала гинеколога, который занимается двойнями». Наталья вступает в ассоциацию Jumeaux et plus [261]. «Там я познакомилась с француженкой, которой делали ЭКО во Франции. Поскольку криоконсервация запрещена, ей подсадили три эмбриона, и у нее прижились все три; пришлось делать редукцию, убивать одного из детей. Она была в депрессии. Сказала, что жалеет, что не знала о возможности сделать ЭКО в Украине».

На третьем месяце беременности, накануне отъезда на отдых, у Натальи начинается кровотечение. «Было 11 вечера. Я начала звонить доктору