Карантин - Сергей Малицкий

— Ты их сколько напечатал? — вопрошал он с горечью.

— Тысячу, — пожимал плечами Павел.

— Клянусь, что я лично их сжег уже в полтора раза больше! — кривился Дюков. — Все! Никаких мелких ремонтов! Тюнинг и рестайлинг. Реставрация и кастомайзинг.

— Так и будет! — успокаивал приятеля Павел, — Правда, рестайлинг, по-моему, вовсе из другой оперы.

— Опера и оперетта! — дурачился Дюков.

Так или иначе, но вскоре Павел уже срывал закисшие болты на ветеранах отечественного автопрома, а через год рассчитался с Жорой и прикупил автоподъемник. Постепенно дело пошло. Всякий довольный клиент приводил нового, а так как шальных денег в стране не убывало, умение молодого механика вернуть к жизни любую технику не только высоко ценилось, но и щедро оплачивалось. Вот только с подмастерьями у него не ладилось — не удавалось найти толкового парня, чтобы и подменить Павла мог, и контроля с постоянным пришпориванием не требовал. Тут и возник Дюков.

Но сначала у Павла появилась квартира. Один из клиентов внезапно отменил заказ, на который стоял в очереди чуть ли не полгода, и попросил Павла порасспросить у знакомых — не нужна ли кому квартира на окраине Москвы? Куплена была про запас, а тут так сложилось, что надо срочно покидать страну. Квартирка однокомнатная, но дорогая, в том и проблема. Зато дом только сдан, сразу можно приступать к ремонту. Павел посидел вечером с расчетами, а наутро отправился смотреть квартиру. Квартира ему приглянулась, денег, правда, не хватало, и Жору просить о помощи не хотелось, но хозяин согласился на рассрочку. А там все опять срослось в лучшем виде. Павел затеял ремонт, поискал строителей в самом доме, наткнулся на Дюкова, который травил анекдоты на лестничной площадке и попутно обхаживал целую бригаду румяных штукатурщиц из-под Минска, и узнал, что лучший маляр не только в этом доме, но и во всей Москве — именно он, Дима Дюков, и есть.

Это уже потом Павел понял, что, как бы Дюков ни старался натянуть на плейбойскую голову шутовской колпак, он никогда не говорит попусту, а тогда только рассмеялся и предложил самозваному умельцу покрасить потолок у него в кладовой, и если он сделает это хорошо, то получит в заказ всю квартиру.

Дюков сотворил из потолка чудо. Он не только его выровнял так, что Павел даже решил, будто тот затянут винилом. Дюков украсил его лепниной, и сделал это так роскошно и качественно, что Павел на мгновение ощутил себя посетителем императорских покоев.

— Подарок от фирмы, — великодушно бросил Дюков в ответ на поднятые брови Павла, — Даже не думай про полиуретан. Никакой синтетики. Гипс и алебастр! Но потолок — это ерунда. Тем более в кладовой. Знал бы ты, как я умею красить машины!

Тут все и выяснилось. Предки Дюкова уехали лет десять назад в Америку, перетащили туда всех родственников и самого Дюкова в их числе. Он там даже отработал три года в ремонтной мастерской, прошел весь путь от подсобного рабочего до шефа покрасочной камеры, но не прижился. Так и вернулся обратно, чтобы, изрядно перевалив годами за четверть века, завоевывать славу покорителя интерьеров.

— В каком смысле? — не понял Павел.

— Во всех, — доверительно объяснил Дюков, — Сначала с помощью покраски и лепки, а потом с помощью тех прекрасных созданий, что поселяются в созданных мною интерьерах.

— А что ты знаешь о машинах? — прищурился Павел.

— Все, — скромно ответил его будущий напарник.

— Почему «Альфа-Ромео» так называется? — спросил Павел тут же.

— Ломбардское акционерное общество по производству автомобилей, — усмехнулся Дюков. — Или «Anonima Lombarda Fabbrica di Automobili» по-итальянски. Вот тебе и Альфа. Тысяча девятьсот десятый год. А еще через пять лет фирма перешла к Никола Ромео. Вот и Ромео. Машины отличные. С лицом и характером. Красить приятно, но редко удавалось. Хотя ненадежные. Ломаются.

— «Двадцать первая» «Волга», — подкинул Павел.

— Пятьдесят пятый год, — расплылся в улыбке Дюков, — Хотя конвейер заработал в пятьдесят шестом. Кажется, в декабре. В пятьдесят девятом ее слегка прибамбасили. В шестьдесят втором еще раз. В шестьдесят четвертом пробежались по потрохам, что мне не очень интересно. А пятнадцатого июля семидесятого года шикарная машинка с диваном вместо переднего сиденья закончилась. И было таких диванчиков без малого шестьсот сорок тысяч!

— Прототип? — загорелся Павел.

— Это просто, — развел руками Дюков. — «Ford-Customline». Пятьдесят второй — пятьдесят третий годы. Но «двадцать первая» даже на вид полегче. Так что я бы сказал так — сделана по мотивам. Что, командир? Ремонт закончу, хочешь, на пробу покрашу тебе какой-нибудь старенький «шестьдесят девятый» так, как даже «кадиллаки» не красят?

— Хочу, — твердо сказал Павел.

Дюков его не обманул. Правда, покрасить ему пришлось на пробу не «козла», а редкую «Опель-Олимпию» сорокового года, но результат превзошел самые радужные ожидания клиента.

— Нет слов. — Павел погладил крыло, которое вдруг обрело не только гладкость и блеск, но и удивительную глубину, и посмотрел на Дюкова с уважением, — А если бы у меня была покрасочная камера?

— А если будет? — улыбнулся, как Дед Мороз на новогодней открытке, Дюков, — Возьмешь в компаньоны? Мои предки, конечно, суп не золотыми ложками едят, но ради единственного отпрыска поступятся частью накоплений.

Предки Дюкова поступились. Хватило и на покрасочную камеру, и на сопутствующее оборудование, и на расширение павильона. Вскоре Дюков не только помогал Павлу, но и принимал заказы на покраску со стороны. Дела маленькой фирмы пошли в гору. Удалось рассчитаться с долгами и даже прикупить две машины: маленькую и напористую — Шермеру, большую и неоправданно дорогую — Дюкову. Все шло своим чередом, и даже женитьба Павла никак не повлияла на дружеские отношения двух совершенно разных людей. Одно только удивляло Павла: как совмещался в отличном парне Димке Дюкове редкий профессионал и редкий же житейский обалдуй. Он даже спросил его об этом, когда помогал прикинуть варианты ипотеки для покупки квартиры.

— Понимаешь, — Димка вздохнул и тут же хитро ему подмигнул, — жизнь — это праздник! И ее нужно не жить, а праздновать. Отмечать! Беда в том, что человек, у которого каждый день праздник, окружающим кажется идиотом. Пусть даже он отличный мастер и неплохой парень.

30

Павел смотрел на вычерченную им схему как на механизм, предназначения которого не знал. Но этот механизм работал. Пытался уничтожить или покалечить Шермера, но делал он это случайно или целенаправленно, Павел ответить себе не мог. К тому же схеме чего-то не хватало. Павел почувствовал это сразу, но вглядывался в вычерченные круги и имена не менее получаса, пока не догадался, что все те персоны, которые он указал, либо известны ему, либо попадались ему на глаза, но ведь мог же быть и еще кто-то?