Правда о Великой Отечественной войне. Красная Армия всех сильней! - Карен Оганесян

Можем подвести итоги. Немцам удалось добиться ощутимого превосходства в силах лишь на участке фронта от Балтики до Припяти, т.е. против ПрибОВО и ЗапОВО.

На остальных участках они либо имели примерное равенство в силах, либо даже серьезно уступали советским войскам. Но было одно обстоятельство, которое играло весьма важную роль. Почти все германские дивизии находились либо непосредственно возле границы, либо неподалеку от нее, в то время как с советской стороны на фронте от Балтийского до Черного морей в 50-км приграничной полосе находилось лишь 48 дивизий. Еще 48 дивизий располагались в 50—100 км от границы.

По сути, одни и те же германские соединения сначала разгромили советские войска первой линии, затем второй, третьей и так далее, имея в каждом случае ощутимый численный перевес.

Но нельзя забывать, что советские войска находились в процессе движения к границе. Если бы 22 июня германский удар не состоялся, то еще через неделю-другую вдоль границ была бы совсем другая ситуация и абсолютно иное соотношение сил.

Глава 25 Операция «Гроза»

Теперь немного пофантазируем. А что получилось бы у Красной Армии, перейди она в наступление первой? На этот счет есть диаметрально противоположные мнения. В. Суворов считает, что удар Красной Армии, несмотря на «чудовищные потери», привел бы к разгрому Германии и советизации Европы. М. Мельтюхов и В. Бешанов согласны с ним и уверенно заявляют, что в этом случае «Красная Армия могла быть в Берлине не позднее 1942 года».

Как писал Мельтюхов, «Германия просто не располагала силами, способными отразить внезапный удар Красной Армии. Сила и инерция внезапного удара позволила бы Красной Армии если и не разгромить, то значительно ослабить германские соединения на фронте Остроленка – Карпаты. Наименее благоприятным результатом наступления советских войск могла бы стать стабилизация фронта по рекам Нарев и Висла, т.е. примерно там, где фронт стабилизовался в конце 1944 года. На Балканах же стабилизовать фронт Германскому командованию вообще было нечем, и глубина продвижения Красной Армии лимитировалась бы лишь инерцией удара».

Но с этими мнениями категорические не согласны другие историки. Например, Безыменский, признавая, что наступление РККА для Гитлера было бы неожиданностью, считает слабым местом советского «плана Жукова» расчет на то, что самая сильная группировка немцев сосредоточена на юге. В действительности наиболее сильной была группа армий «Центр».

«Таким образом, Юго-Западный фронт, устремившись на Краков, Люблин и далее на юго-запад, автоматически подставил бы свой северный фланг фельдмаршалу фон Боку. Зато Западный фронт генерала Павлова не смог бы ничего противопоставить основному удару на Минск и далее на Москву, на Прибалтику и Ленинград».

Еще более «страшный» и подробный сценарий неудачного советского наступления выдал все тот же Б. Соколов. По его версии: «12.06 войска Юго-Западного фронта под личным руководством Г.К. Жукова переходят в наступление. Против ожидания их встречают сравнительно небольшие германские силы, у которых очень мало танков».

По мнению Б. Соколова, это оттого, что основные силы немцев были в «центре». Поэтому вместо 50—60 дивизий, которые ожидал встретить Жуков, перед Красной Армией лишь 38 дивизий, включая 5 танковых.

«Советские войска движутся гораздо медленнее, чем предполагалось. Вместо 10—15 км только 3—5 км в день, очень часто останавливаются из-за поломок танки и автомашины и парализуют движение. Уничтожить немецкие самолеты на аэродромах не удалось. Советские летчики не смогли преодолеть ПВО противника и сбросили бомбы в чистом поле. Уже в первый день боев Люфтваффе захватили господство в воздухе и затормозили движение Красной Армии непрерывными бомбежками. Наступление Западного фронта на Седлец, Деплин потерпело неудачу, но немцы не стали здесь переходить границу, ограничившись обороной. Группа армий «Север» из Прибалтики стала теснить силы Северо-Западного фронта в Литве. Для стабилизации положения несколько дивизий из второго эшелона, перешедшего к обороне Западного фронта, перебрасываются в Прибалтику.

22 июня, когда Юго-Западный фронт углубился на польскую территорию до 50 км и ввел в дело войска второго эшелона, следует контрудар группы армий «Центр» во фланг и тыл армиям Жукова.

Немецкие 2-я и 3-я танковые группы Гудериана и Гота отрезают более 80 из 122 дивизий, которыми располагает Юго-Западный фронт, в том числе все танковые и моторизованные соединения. Навстречу им наступает 1-я танковая группа Клейста из группы армий «Юг». Советские танки в окружении, остаются без горючего и становятся легкой добычей немцев. В плену оказывается около миллиона красноармейцев. После уничтожения главных сил Юго-Западного фронта наступает черед Западного. Основные силы Павлова попадают в окружение между Белостоком и Минском. Далее события развиваются примерно так же, как они происходили в действительности после германского нападения на СССР 22 июня 1941 года».

Впечатляющая картина. Особенно нравится точность Соколова. С чего он взял, что скорость продвижения советских армий будет 3—5 км в день? Советские танки имели скорость от 30 до 80 км в час. А пехоте по уставу полагалось совершать марши в 20—25 км в день. Или это отсутствие сопротивления резко снизило скорость продвижения РККА?

Очевидно, советские генералы должны ошалеть оттого, что перед ними не 50—60 германских дивизий, а только 38, и от страха обязаны затормозить. И почему это советская авиация сбросила бомбы в чистом поле? Но не будем впустую препираться, а еще раз вспомним схему расположения советских и германских войск, особое внимание обратив на местонахождение мехкорпусов РККА и мотокорпусов Вермахта.

Поскольку каждый из авторов, моделирующих советский удар, оперировал данными от 22 июня, то и мы возьмем за исходные данные количество советских и германских дивизий к началу войны. Представим, что Гитлер еще раз перенес начало операции «Барбаросса». Сразу надо оговориться. Из той группировки, в которой находились советские войска 22 июня 1941 года, наступать было невозможно. Но кто сказал, что через две недели, т.е. числа 6-го, картина не изменилась бы. Зная, что полное сосредоточение советских войск Западных приграничных округов должно было завершиться к 15 июля, можно полагать, что советское наступление должно было начаться на несколько дней раньше, возможно, 10-го.

Итак. 10 июля 1941 года в 5.30 утра около 5 тысяч боевых самолетов первой линии (истребители, бомбардировщики, штурмовики) трех Западных приграничных округов – ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО, преобразованных в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты, пересекают границу и атакуют германские аэродромы 1-го, 2-го и 4-го воздушных флотов Люфтваффе. На территории Финляндии, Венгрии и Румынии налеты пока не производятся. Немцы нападения не ждут, ведь ни Гитлер с Геббельсом, ни Гальдер с Кейтелем и никто другой в Германии в возможность советской атаки не верит. Поэтому внезапный удар тысяч советских самолетов оказался сокрушительным. Напомню, что даже советские истребители могли нести, кроме пушек и пулеметов, до 100—200 кг бомб или реактивные снаряды РС-82. При этом советские «устаревшие» истребители И-153 и И-16 имеют великолепную маневренность, что для атаки наземных целей отнюдь немаловажно.

Тут немного отвлечемся. В. Грызун считает, что для Люфтваффе все закончилось бы не так уж страшно. «Немцы, осуществив свое в высшей мере внезапное нападение, уничтожили на земле около 800 советских самолетов. От 9,5 тысячи, имевшихся в западных округах, это около 10%. Применив ту же, редкостно удачную для нападающего пропорцию к немцам, узнаем, что у них на аэродромах было обязано полечь примерно 390—400 самолетов».

Странная, однако, пропорция получается. Немцы наносили удар 637 бомбардировщиками и 231 истребителем. По германским данным, этот удар привел к уничтожению 890 советских самолетов: 668 – на земле и 222 – в воздушных боях. Грубо говоря, каждый немецкий бомбардировщик уничтожил на земле один советский самолет, а каждый истребитель Германии сбил одного русского. Применить эту пропорцию мы никак не можем, поскольку во всех Люфтваффе не имелось такого количества самолетов, чтобы их один к одному уничтожили 5 тысяч советских боевых машин. Учитывая более мощную германскую ПВО, а также мастерство летчиков-истребителей Люфтваффе, однако не забывая и о том, что советские новейшие самолеты, в том числе сотни МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1, не уничтожены на своих аэродромах, а участвуют в ударах по германским аэродромам, примем щадящую для Германии пропорцию: четыре советских самолета уничтожили один немецкий. Т.е. потери Люфтваффе только от этого налета составили 1,2 тысячи боевых машин. Причем самолеты 5-го авиакорпуса, прикрывающие основные силы группы армий «Юг» в Люблинском выступе, уничтожены почти полностью. Потери советских ВВС составили до 500 самолетов, в том числе от зенитного огня. Разумеется, в составе Люфтваффе еще имелись сотни боеспособных машин, но удар по аэродромам, кроме прочего, вывел из строя бетонированные взлетно-посадочные полосы, уничтожил склады горючего и боеприпасов. Так что и из тех самолетов, что уцелели при первом ударе, далеко не все могут взлететь. А ведь советские ВВС наверняка нанесут в течение того же дня еще несколько ударов по тем же аэродромам. Судя по всему, уже к вечеру вся германская авиация на Востоке, за исключением сил в Финляндии и Румынии, была бы выведена из строя. Те самолеты, что все же уцелели, попросту вынуждены были бы перелететь на тыловые аэродромы, уступив воздушное пространство над линией фронта советским ВВС. И вот тут было бы уже без разницы, какую скорость развивают «устаревшие» советские истребители, поскольку их перенацелили бы на удары по наземным целям совместно с бомбардировщиками и штурмовиками. А воздушное прикрытие целиком легло бы на плечи новейших машин МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1. Даже мощная зенитная оборона не очень помогла бы немцам. В первую очередь удары наносились бы по скоплениям танковых войск, по железнодорожным узлам и военным эшелонам. А вот как немцы смогли бы проводить свои лихие танковые атаки без воздушной поддержки?