Цена всех вещей - Мэгги Лерман

Меня прошиб пот, я отшатнулась. Это было так знакомо. Должно быть, я уже бывала здесь раньше, подшучивая над кем-то, кто выздоровел. А может, и нет.

— Я не могу тебе нравиться. Ты меня даже не знаешь.

Девочка резко изменилась в лице. Я замечала это у Мины: когда на голове нет волос, эмоции сразу же выплывают наружу.

— Не будь идиоткой.

— Прости, — сказала я. — Удачи со злокачественной гематомой.

— Эй, куда ты пошла? Стой!

Я не стала оглядываться, и она не могла меня остановить.

Пока я бежала в отделение экстренной помощи, сердце колотилось как бешеное. Разговор с Ханной вернул меня к прежней роли. Я больше не хотела быть той девочкой — которая поднимает настроение больным. Которой больше нечего делать, кроме как днем и ночью ходить в больницу, чтобы кого-то проведать. Той, чья единственная цель в жизни — поддерживать и помогать встать на ноги. Той, которая осталась в прошлом. И я не была ею. По крайней мере, не должна была быть. Я могла уйти.

Но оказавшись в отделении экстренной помощи, я задумалась: где же я побывала?

Фельдшер вкатил на коляске молодого парня с забинтованной ногой. У него были темные волосы, и на секунду я подумала: «Кэл», а потом: «Диана» и: «Ари», и: «не здесь, только не здесь, я ухожу, я обещаю, я ухожу, ухожу сейчас же!».

Я была чем-то вроде «Воронки», только гораздо хуже. Заклинанию ничего не стоило устроить так, чтобы мы столкнулись в отделении экстренной помощи.

Я судорожно вцепилась ногтями в ладони, стараясь справиться с паникой. Хотя, возможно, паника была самой правильной реакцией.

Я рванулась к автоматическим дверям, проскакивая между больными, их родными и друзьями, совершенно позабыв о том, что должна оставаться незаметной. Меня окликнули с сестринского поста, но я не останавливалась до тех пор, пока не заметила на парковке машину Мины.

Мина уже ждала меня рядом с ней.

— Где ты была? — спросила она.

— В отделении экстренной помощи, — ответила я, не в силах думать о чем-то еще. Сердце колотилось с такой силой, что перед глазами все плыло.

— Зачем?

— Это не важно. Можем мы уехать отсюда? Пожалуйста?

Мина теребила кожаный браслет на предплечье.

— Доктор Браун сказал, что я в порядке. Никаких признаков рака. Если тебя это, конечно, волнует.

— О. Прекрасно. Поехали.

Мина безрадостно рассмеялась, не глядя на меня, завела двигатель и выехала с парковки.

Мое сердцебиение немного успокоилось, и я наконец смогла нормально дышать.

Ни Кэл, ни Ари с Дианой в отделении экстренной помощи так и не появились. Возможно, заклинание крюка что-то почувствовало. Возможно, оно было вовсе не таким опасным, как мне казалось.

И я больше не была девочкой, которая терпеливо сидела на стуле для пациентов и передразнивала докторов. К концу дня Ханна обо мне уже и не вспомнит. Мине я не нужна. С ней все в порядке. Мина выехала на шоссе, внимательно вглядываясь в зеркало заднего вида. И перехватила мой взгляд.

— Что с тобой стряслось, Кейтелин?

— Ничего, — сказала я, улыбнувшись впервые за целый день. — Правда, все просто великолепно.

35

Маркос

Я проснулся с глубокого похмелья и с гадким привкусом во рту. Это был уже пятый день подряд.

Мне вдруг вспомнился следующий день после смерти Уина. Я был еще слаб из-за побочных эффектов заклинания, а потом выпил полбутылки водки и разрушил домик на дереве, который находился на заднем дворе. Мне сильно повезло, что я не сломал шею. Я рыдал, пил и отдирал от ветвей прогнившие доски, сдирая кожу на ладонях, однако было трудно ощущать себя счастливчиком, когда самая жуткая вещь в мире уже случилась.

Знаете, а ведь я вспомнил прошлый вечер. Алкоголь лишь притупляет сознание. Но наутро оно вновь кристально ясное.

После того как гекамистка рассказала о заклинании памяти, которым воспользовалась Ари, и мы с Кей поцеловались, в скобяной лавке я больше не появлялся. Я вообще перестал куда-либо ходить. Нет, правда. За исключением гостиной, кухни и ванной. Даже подняться по ступенькам в собственную комнату мне было лень. Кроме того, по телевизору всегда показывали какие-нибудь дурацкие фильмы, в холодильнике стояло пиво, а в видеоигре можно было кого-нибудь замочить.

Мама пыталась привлечь меня к какому-нибудь делу, но игнорировать ее было так легко. Она или приносила мне гамбургер, или сидела рядом на диване, или орала на меня, стоя в дверях. Скукотища.

— Тут есть немного кукурузы в початках, — сказала она однажды ночью, или днем, точно не помню, и поставила тарелку возле моих босых ног. — Тебе нужно есть что-то помимо чипсов.

Я оттолкнул тарелку пяткой.

— Так себя вел в старости Говард Хьюз.[21] Ешь.

— Я не стану есть то, что ты мне приносишь.

Она отшатнулась:

— Почему это?

— А вдруг тебе вздумается запихнуть мне в масло заклинание «счастья»?

Она побледнела. Это было… не то чтобы приятно, но удовлетворительно.

— Когда ты украл у меня деньги, — сказала она ледяным тоном, — я спустила тебе эту выходку. И очень жалею об этом. Ты многое пережил, но мы так и не обсуждали те деньги и для чего или для кого они предназначались. Никогда.

— Как будто мне есть до этого дело. — Я натянул флисовое одеяло на голову, чтобы не слышать то, о чем она собиралась говорить.

А потом на меня навалились братья. Старшие на младшего. Брайан явился в униформе и прочитал лекцию о «мужестве» и умении «отпустить ситуацию». Дев пытался острить, рассказывая о моей толстой заднице, на которой я сижу и ничего не делаю, отчего скоро стану слабаком. Потом моя рожа станет настолько ужасной, что от меня сбегут все девчонки (даже если мне удастся отыскать душ) — а потом он наконец заткнулся, потому что я запустил каменным подносом ему в голову.

Когда ко мне заявился Кэл, я уже от всего устал. И не оставил ему ни единого шанса выманить меня со стула. Зная Кэла, я догадывался, что он скорее всего будет улыбаться и трепаться о чем-нибудь забавном в попытке меня рассмешить. Таков был Кэл — возможно, самый добродушный из нас. И никогда не ворчащий. Он не заслуживал моего плохого настроения.

В детстве после смерти отца мы вместе пережили период, когда он вытаскивал из меня все дерьмо — мы прыгали с крыши гаража на его скейтборд, воровали всякую ерунду из магазина, пытались произвести впечатление на Дева и Брайана, выпивая столько жидкости, что Кэла потом рвало. Но к тому времени, как он перешел в среднюю школу, а я в неполную среднюю, Кэл сдулся. И превратился в классического мальчика Уотерса, такого же, как остальные.