Тринадцать - Анжела Шафрина

— Анри! — Слетело у неё с пересохших губ. — Анри!

То и дело, натыкаясь на острые ветки кустарников, Мари упорно шла вперед и как молитву повторяла его имя.

Теперь она была уверена, что тот призрак, который она видела сегодня возле собора, был живым. Утром, Элене удалось её убедить, что жара и печальная дата, сделали своё дело. Но теперь она знала — он жив. И он где-то там, в темноте, смотрит на неё.

— Анри!!! Любовь моя!!! Где ты!? — продолжая идти, вперёд кричала она. — Молю тебя отзовись!

Не обращая ни какого внимание на кровоточащие царапины, которыми беспощадно награждали её руки кусты розария, она всё дальше отдалялась от дома.

Её, залитые слезами, глаза, непрестанно шарили в темноте, ища хоть что-то напоминающее человека.

Внезапно чернота отступила. Она будто бы скатилась на землю, смягчая и расширяя пространство вокруг маленькой, почти детской фигурки Мари.

Тьма расступилась.

Сквозь слёзы Мари увидела огромного коня, переминающегося с ноги на ногу, а возле него стояла темная фигура.

— Прости, я не должен был…, - прозвучал низкий желанный голос.

Цепляясь складками платья за сучки, Мари из-за всех ног бросилась к нему, и как только она прильнула своим лицом к грубой сукончатой ткани, ноги её подкосились.

Сильные руки Анри подхватили почти невесомое тело рыдающей женщины и с легкостью подняли его. Он держал Мари на руках, покрывая поцелуями мокрое от слез лицо возлюбленной.

Трижды день сменился ночью, прежде чем любовники смогли оторваться друг от друга. Обессиленные от сладкой неги любовных игр, они лежали и, не говоря не слова, смотрели друг другу в глаза.

Мари, с болью в сердце, рассматривала многочисленные шрамы, которыми наградила жизнь мускулистое тело Анри. Она не стала спрашивать его не о чем. Да это было и не нужно. Он рядом, а больше ей не о чем мечтать.

Маленькая крестьянская изба, с низкими потолками, земляным полом и пропитанным жировой горелкой воздухом, казалась Мари лучшим местом в мире. Будто и не было этих десяти лет разлуки.

Но, в мерцающем, слабом свете лучины, Мари не могла рассмотреть ту печаль, которая крылась в глазах любимого. Анри, вот уже целых два часа, собирался с духом, чтобы сказать те слова, которые он должен был сказать с первой минуты их встречи.

В его груди бушевала настоящая буря. Борьбы, между мирским и духовным чувством долга. Анри смотрел на счастливое лицо Мари, на её глаза, искрившиеся желанием и счастьем, и понимал, что ещё немного, и он не выдержит этого.

— Тебе нужно возвращаться в замок. — Опустив глаза, наконец, произнёс он.

— Мне ни куда не нужно, я остаюсь с тобой, — немного повелительным тоном сказала Мари, — я так решила.

— Я не могу взять тебя с собой, это невозможно.

— Что?! — Мари почувствовала, как всё её тело обдало жаром, а, пространство возле неё вдруг стало сужаться.

— Я совершил множество грехов. Но то, что я сделал сейчас… То, что я сделал с тобой. — Анри, не в силах выдержать молящий взгляд Мари, отвернулся и сел к ней спиной. — Я не должен был… Но когда я увидел тебя возле церкви, то не смог устоять. О, как ты была прекрасна! Я проследил за твоей каретой и затаился в твоем саду. Я весь день наблюдал за тобой, а когда ты вышла в сад, то не смог сдержать порыв, и твоё имя сорвалось у меня с губ.

— Но ты же не ушёл. — Мари с мольбой смотрела на сгорбившуюся фигуру Анри. — Не ушёл.

— Я не должен был.

— Прекрати это повторять!!! Анри, милый, я не понимаю, почему ты это говоришь, почему мы не можем быть вместе?!

— Да потому, что я монах!

Казалось, эти слова смешались с копотью от лучины и тяжёлым грузом повисли в комнате.

— Что? — Обречено тихо спросила Мари.

— Я дал клятву, Мари. Я расскажу тебе всё. Ты поймешь.

Анри рассказывал свою историю сухо, не вдаваясь в детали и кровавые подробности, но Мари от этого не было легче. Он почти в двух словах рассказал о его рабстве и пиратском прошлом, рассказ же начался с того самого дня, в который он навсегда похоронил свою мирскую жизнь.

Было это в Тирренском море, близь острова Сардинии. После столкновения "Ахиллеса" с тремя испанскими галионами, судно пошло ко дну. Анри, до последнего сражавшегося на палубе, после взрыва пороха, отбросило далеко в море. Он чудом остался в живых. Зацепившись за большой обломок корабля, Анри дрейфовал три дня и две ночи и медленно умирал от жажды и голода.

— … и вот тогда я за долгое время стал молиться, — продолжал он, — мои молитвы были услышаны. Течением меня относило все дальше и дальше от суши. И, наконец, вдалеке, показался корабль, а за ним ещё один и ещё. Эта флотилия шла из Неаполя к берегам Южной Америки. Подобравший меня корабль имел на борту епископов и пресвитеров больше чем членов команды. Это был знак свыше. Я принял постриг прямо на борту корабля. — Он повернулся лицом к Мари и, погладив её по щеке, крепко обнял. — Я знал, что ты стала графиней Декарт. Лишь отдав свою жизнь вере, я смог избавиться от боли.

Мари подняла глаза и в них мелькнула ярость.

— Боли? Да что вы знаете о боли, Виконт? Четыре года, я каждый день, с рассвета до заката, стояла у той самой дороги, по которой вы ушли от меня в тот день. И даже после известия о вашей гибели я всё равно ждала вас. Четыре года моя подушка и глаза не были сухими. Я вас ждала четыре года. И когда пришел черный день моего венчания, я поклялась, что больше ни кто не займет место в моём сердце, я заперла его на замок. И вот у церкви оно дрогнуло и вновь забилось. Вы оживили меня и вновь убиваете.

Наступило молчание.

— Прошу тебя, умоляю, я брошу ради тебя всё! — Кинувшись к нему в ноги, взмолилась Мари. — Мне ни чего не нужно без тебя!

Анри нежно отстранил от себя сотрясающееся от рыданий тело женщины и встал. Он подошел к скамейке, на которой лежали его седло и сума и, пошарив на дне сумки, что-то достал из неё.

— Я хочу дать тебе это кольцо, — сказал он, надевая на палец Мари изумительной красоты перстень, — я нашел его на рынке в одной далёкой стране с красивым названием, его продавал один старик. Когда я увидел его, то сразу подумал о тебе. — Он стал вытирать слёзы с лица любимой. — Этот камень напомнил мне, как горели твои глаза в ту лунную ночь, когда мы с тобой прощались. Понимаю, это самое малое, что я могу сделать для тебя, Мари. — Он смотрел на её лицо, стараясь запомнить каждую родинку. — О, Мари! Может тебе станет легче нести этот крест, если я скажу, какое страдание мне причиняют стыд и раскаяния. Злой рок взвалил на меня бремя ответственности за нашу встречу. Я изо дня в день снова и снова буду молить господа о прощении!