Горный блокпост - Александр Тамоников

В семь часов дверь открылась. Бекетов взглянул на проем и увидел комбата. Тот вошел в камеру под причитания начальника караула:

— Товарищ подполковник, приближаться к арестованному нельзя.

Белянин бросил начальнику караула:

— Уйди! Закрой дверь и испарись!

— Но у меня инструкции!

Комбат не выдержал:

— Тебе, лейтенант, мое распоряжение непонятно?

— Но я же о вашей безопасности забочусь!

— Уйди, заботливый. О ней я сам как-нибудь позабочусь!

Начальник караула обиженно хмыкнул и вышел в коридор, не забыв на замок закрыть дверь и произнести уже из окошка:

— Если что, товарищ подполковник, я рядом.

Белянин обернулся, чтобы послать надоедливого лейтенанта куда подальше, но тот своевременно убрал физиономию. Комбат же, осмотрев камеру, присел напротив Бекетова, положив сильные руки на стол. Спросил:

— А чего они тебе окно закрыли?

Капитан пожал плечами:

— Не знаю! Боятся, наверное, что попытаюсь сбежать! Да мне все равно, пусть хоть наглухо муруют тут.

— Это что за настроение, Бекетов?

Юрий ответил:

— Как раз по обстановке, командир!

— Понимаю. Попал ты, Бекетов, крепко.

— Вы зачем пришли? Душу рвать? Так она и без вас болтается клочьями!

— А кто виноват, Юра?

Капитан поднялся, повысив голос:

— Я виноват! Я продался духам! До этого мочил их нещадно, а тут взял и продался. И связь с ними у меня оказалась, и взвод Жарова я отвел во время прорыва, и бойцов своих под пули подставил.

Комбат указал капитану на стул:

— Присядь и успокойся. В батальоне никто не верит, что ты продался. Совершил ошибку — возможно, их и не такие профи совершают, но не продался!

— Да не совершал я никакой ошибки. И если не Жаров, пост выполнил бы задачу! Но он самовольно увел взвод с позиций!

Белянин прервал починенного:

— А вот это, Юра, надо еще доказать, и сделать это будет не просто, если в принципе возможно.

— Ну, конечно! Поверят Жарову. Он ведь у нас хороший, морально-устойчивый, примерный офицер, в отличие от пьяницы Бекетова!

— Ты зря ерничаешь, Юра. Насчет пьянки! Ведь когда я прилетал с замполитом на пост, то ты и тогда был пьян!

— Да, я после боя выпил водки. Которую на пост доставил Мансуров.

— И ты, зная об этом, не уничтожил ее. На боевом-то дежурстве! Так что про водку лучше молчи!

Комбат прошелся по камере:

— В 10–00 должна прибыть бригада следователей прокуратуры округа во главе с полковником Касаткиным Петром Владимировичем. Он и будет возглавлять следствие. Я его еще по Афганистану знаю. Мужик достойный, жесткий, но справедливый. С этим тебе, можно сказать, повезло. Он не из тех, кому быстрей дело закрыть да наверх доложить. Копать основательно будет. Помоги ему. Ничего не скрывай.

— А чего мне скрывать? Я весь на виду.

— Это тебе так кажется. Особисты обыскали твой номер. Как думаешь, нашли что-нибудь?

Капитан пожал плечами:

— Ну разве что с десяток пустых бутылок!

Подполковник согласно кивнул головой:

— Это было. Но было и еще кое-что. А именно — тридцать тысяч долларов в тайнике тумбочки!

Бекетов поднял на командира удивленный взгляд:

— Что? Тридцать штук баксов?

— Точно! Купюра к купюре!

— Та-ак! Подставляют меня по полной программе. Денег не жалеют! Даже тайник успели соорудить. Когда номер осматривали особисты?

— В шесть утра!

Капитан проговорил:

— Значит, деньги заложили ночью! Жаров вернулся в батальон вчера?

— Да нет, Юра. Он прибудет в часть сегодня к обеду. Сдаст пост командиру второй роты.

— А Мансуров?

— Как заместитель работает со своим начальником.

— Та-ак. Это сюрприз.

— И неприятный. Но ладно, обо всем этом со следователем базарить будешь. Я тебе тут сигарет принес.

Комбат вытащил из карманов четыре пачки, бросил их на стол:

— Пока хватит. И еще распорядился питание из офицерской столовой доставлять. Все, пошел я.

Капитан спросил:

— Что в батальоне, товарищ подполковник?

— А что может быть в батальоне, Юра? Гробы паяют да готовят траурную процедуру с погибшими солдатами.

Голос Бекетова вдруг охрип:

— Когда их отправлять будут?

— Прощание завтра в 12–00. В 15–00 «вертушкой» отправим в Ростов.

— Мне бы… проститься с ребятами, Александр Сергеевич!

— Ты же понимаешь, что это исключено. Бывай, солдат, держись. Да, чуть не забыл, привет тебе от Крабова, Арбашева, Фирсова и Шуршилина.

— Их тоже накажут?

— А как ты думаешь? Мне вот уже намекнули из штаба, что на пенсию пора. Ротного и Шуршилина если не уволят, то переведут с понижением точно. Но на тебя обиды никто не держит. Поэтому постарайся вспомнить все до мелочей и ничего, слышишь, ничего, даже связи с бабами не скрывай от следователя. Я поговорю с ним, но он и так будет искать истину. Помогай ему! Хуже себе все равно уже не сделаешь. Ничем! Будет время, зайду!

Комбат постучал в дверь.

Она тут же открылась.

Комбат ушел, а Бекетову доставили завтрак. Из офицерской столовой. Впрочем, к еде капитан не притронулся. Чай выпил, потому что от сигарет горчило во рту! Пришлось караульному выносить почти полный поднос.

В 10–30 начальник караула вновь распахнул дверь камеры Бекетова. На этот раз он вошел вместе с человеком лет сорока, державшим в руке кейс, подтянутым, стройным, крепким, во внешнем облике которого сразу угадывался военный. Примечательной была его внешность. Правильные черты лица, аккуратно подстриженные волосы с обильной проседью, особенно на висках, строгий и в то же время доброжелательный взгляд немного уставших глаз.

Юрий понял, перед ним следователь.

Представился, как положено:

— Арестованный капита Бекетов.

Следователь кивнул, повернувшись к лейтенанту:

— Здесь темно и душно. Уберите щит с окна и откройте створки! Далее можете быть свободны. Мне охрана не нужна. Так же крайне нежелательно чье-либо присутствие как в коридоре, так и под окном. Проследите, лейтенант, чтобы наш разговор с арестованным не мог стать достоянием гласности. Я ясно излагаю мысль?

Начальник караула козырнул:

— Так точно, товарищ полковник, все будет сделано, как вы приказали!

Лейтенант метнулся к выходу, следователь взглянул на Бекетова:

— Здравствуйте, Юрий Семенович!

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Называйте меня Петром Владимировичем, так будет удобнее.

Бекетов сел на стул. Полковник устроился напротив:

— Вам уже известно, кто я?

— Известно.

— Вот и хорошо.

Следователь положил кейс на стол, не открывая его.

— Ну что, Юрий Семенович, я вас слушаю!

— И что я должен вам сказать?

— Все, что касается вашей службы здесь, в гарнизоне, и произошедшего на блокпосту.

— Вам и без меня наверняка все известно.

— Юрий Семенович, что известно мне, это мое дело, и вы будете отвечать на все поставленные вам вопросы, договорились?

Капитан пожал плечами:

— Так точно, договорились.

— Вот и хорошо. Так я вас очень внимательно слушаю.

Бекетов начал рассказ. Помня совет комбата, Юрий не скрывал ничего, и это чувствовал убеленный сединой полковник, что отражалось в его поощрительном взгляде. Говорил капитан около часа. И это только о жизни и службе в условиях военного городка и станицы Разгульной. Затем перешел к событиям на блокпосту. На этом этапе Бекетов ждал, что полковник начнет вести какие-нибудь записи или выставит диктофон, но следователь продолжал просто слушать исповедь боевого офицера, так ни разу не перебив его наводящими или уточняющими вопросами.

Когда капитан закончил, полковник прикурил сигарету, протянув Бекетову пачку «Парламента». Юрий предпочел «Яву». Касаткин, выпустив облако дыма к потолку, проговорил:

— Понятно!

И задумался.

Впрочем, ненадолго. Затушив окурок, спросил:

— Как вы сами объясните тот факт, что вы, опытный боевой офицер, неожиданно полностью утратили возможность управлять взводами и отделениями?

Капитан опустил голову:

— Не знаю. Ничего подобного я не ожидал.

Следователь кивнул седой головой:

— Но тогда, Юрий Семенович, можно сделать только два вывода: либо вы сами и преднамеренно запутали обстановку на блокпосту, либо… это сделал старший лейтенант Жаров.

Бекетов взглянул на полковника:

— Наконец-то хоть кто-то вслух высказал мысль, допускающую иной вариант событий!

— Это не совсем так. И комбат, и многие офицеры вашей части категорически не допускают даже мысли о том, что капитан Бекетов способен на предательство. И озвученные мною выводы весьма широко обсуждаются в офицерской среде. Но, к сожалению, этого недостаточно. Главное все же улики. А вот они все против вас.