Базар житейской суеты. Часть 3 - Уильям Теккерей

Между-тѣмъ сэръ Гуддельстонъ возсѣлъ на своего Индійскаго Набоба.

— Не мѣшаетъ сперва попробовать, Томъ, у Сойстера Спинни, говоритъ баронетъ. Фермеръ Мангель сказывалъ мнѣ, что онъ видѣлъ недавно двухъ лисицъ на его землѣ.

Томъ трубитъ въ рогъ и отъѣзжаетъ легкой рысцой, сопровождаемый всею сворой. За ними тянутся егеря и молодые джентльмены изъ Винчестера. Ихъ сопровождаютъ всѣ окрестные фермеры и всѣ земледѣльцы, для которыхъ этотъ день — великій праздникъ. Сэръ Гуддельстонъ-Фуддельстонъ замыкаетъ арріергардъ вмѣстѣ съ полковникомъ Кроли. Немедленно весь кортежъ скрывается изъ глазъ.

Достопочтенный Бьютъ Кроли, руководимый чувствомъ скромности и смиренія, считалъ неприличнымъ для себя явиться въ публичномъ мѣстѣ передъ окнами своего племянника. Доѣзжачій Моди помнитъ очень хорошо, какъ, сорокъ лѣтъ назадъ, мистеръ Бьютъ, тогда еще лихой баккалавръ Оксфордскаго университета, объѣзжалъ самыхъ дикихъ лошадей, перескакивалъ черезъ рытвины и буераки, черезъ быстрые ручьи и даже черезъ крестьянскіе заборы. Его достопочтенство выѣзжаетъ теперь на своемъ могучемъ ворономъ конѣ, встрѣчаетъ передъ паркомъ сэра Гуддельстона, и смиренно присоединяется къ джентльменской свитѣ.

Наконецъ гончія собаки и всадники исчезаютъ всѣ до одного, и маленькій Родонъ стоитъ на крыльцѣ, изумленный и счастливый.

Такъ проходили святки на Королевиной усадьбѣ. Родонъ веселился напропалую, и былъ доволенъ всѣмъ, чтони приходилось ему видѣть и слышать. Дядюшка Питтъ, всегда холодный, серьёзный и обремененный кабинетными занятіями, повидимому, не чувствовалъ особенной благосклонности къ рѣзвому племяннику; зато тётушка, миледи и двѣ незамужнія тётки полюбили его какъ-нельзя лучше. Съ маленькими дѣтьми Родя подружился еще въ первый день своего пріѣзда, и тогда же пріобрѣлъ благорасположеніе мистера Джемса, изъ Пастората.

Мистеръ Джемсъ, съ нѣкотораго времени, ухаживаетъ за одной изъ молодыхъ леди въ джентльменскомъ замкѣ, и сэръ Питтъ поощряетъ его склонность, давая деликатнымъ образомъ знать своему кузену, что онъ готовъ, при первой возможноети, выхлопотать для него теплое мѣстечко. Джемсъ отказался отъ шумныхъ удовольствій, и не любитъ этой парадной охоты, изрѣдка стрѣляетъ онъ только утокъ и бекасовъ, и посвящаетъ свою дѣятельность истребленію крысъ на гумнахъ и въ анбарахъ. Послѣ святокъ онъ уѣдетъ въ Оксфордъ, и постарается съ успѣхомъ выдержать окончательный экзаменъ. Онъ уже не носитъ больше ни зеленыхъ сюртуковъ, ни красныхъ галстуховъ, и серьёзно думаетъ о перемѣнѣ своего образа жизни передъ вступленіемъ въ общественную должность. Протекціей Джемсу сэръ Питтъ надѣется уплатить фамильный долгъ семейству достопочтеннаго Бьюта. Это будетъ и дешево, и великодушно.

Прежде, однакожь, чѣмъ кончились веселыя святки, сэръ Питтъ Кроли, собравъ все свое мужество, рѣшился вручить младшему брату вексель на своего лондонскаго банкира — на сумму во сто фунтовъ. Это была великая жертва, и баронетъ принесъ ее съ замираніемъ сердца. Вскорѣ, впрочемъ, онъ утѣшился мыслью, что теперь справедливо станутъ считать его великодушнѣйшимъ изъ смертныхъ. Родонъ-отецъ и сынъ оставили Королевину усадьбу съ тяжкими воздыханіями и сокрушеніемъ сердечнымъ. Бекки и леди Дженни разстались довольно холодно, хотя съ изъявленіями обоюдныхъ желаній продолжать вѣчную дружбу. Въ Лондонѣ ожидали нашу героиню новыя обязанности и новыя занятія, на которыя мы намекнули въ предъидущей главѣ. Подъ ея надзоромъ прадѣдовскій домъ на большой Гигантской улицѣ принялъ самыя изящныя формы, и уже все было готово, когда сэръ Питтъ и его семейство, при открытіи парламентскихъ засѣданій, пріѣхали въ Лондонъ, гдѣ на этотъ разъ баронетъ долженъ былъ окончательно выступить на ту блестящую каррьеру, которая одна только могла быть достойною его возвышеннаго генія и великихъ юридическихъ талантовъ.

Въ первый парламентскій сезонъ, хитрый и утонченный дипломатъ глубоко хранилъ въ тайникѣ своей души всѣ свои замыслы и проекты, и одинъ только разъ открылъ уста свои, когда ему, какъ представителю уѣзда, необходимо было представить просьбу отъ жителей Модбери. Но онъ неукоснительно являлся на свое мѣсто, и тщательно изучалъ весь ходъ парламентскихъ дѣлъ. Дома, въ своемъ кабннетѣ, сэръ Питтъ Кроли денно и нощно углублялся въ чтеніе «Синихъ Книгъ», къ великому удивленію и безпокойству леди Дженни, которая думала весьма основательно, что супругъ ея убиваетъ себя необыкновеннымъ напряженіемъ умственныхъ силъ въ поздніе часы ночи. Скоро баронетъ познакомился съ министрами и со всѣми представителями своей партіи, разсчитывая впослѣдствіи играть между ними блистательную роль. Тихій нравъ леди Дженни; ея ласковость и кротость, внушали Ребеккѣ совершеннѣйшее презрѣніе къ супругѣ баронета. Безъискусственная простота, сопровождавшая всѣ поступки и движенія леди Дженни, возмущала какъ-нельзя больше джентльменскія чувства нашей героини, и случалось по временамъ, что даже другіе замѣчали, какъ она думаетъ о своей невѣсткѣ. Въ свою очередь, присутствіе Ребекки безпокоило и леди Дженни. Ея мужъ безпрестанно разговаривалъ съ мистриссъ Бекки. Между ними, повидимому, водворилось самое тѣсное согласіе, и Питтъ говорилъ съ нею о такихъ предметахъ, о которыхъ и не думалъ разсуждать съ своей женой. Миледи, конечно, не понимала этого разговора, но все же ей непріятно было обрекать себя на молчаніе въ обществѣ такихъ говоруновъ. Еще непріятнѣе было слышать, какъ смелая и бойкая мистриссъ Родонъ быстро переходитъ отъ одного предмета къ другому, забавляя своими шуточками всѣхъ джентльменовъ, готовыхъ ловить на-лету каждое ея слово. Можно ли сидѣть спокойно, сложа руки, въ своемъ собственномъ домѣ, тогда-какъ другая женщина составляетъ душу этого дома?

Еще въ деревнѣ, когда леди Дженни разсказывала сказочки и нравоучительныя повѣсти окружавшимъ ее маленькимъ дѣтямъ — въ томъ числѣ Родону, который, какъ сказано, очень любилъ свою тётку — Ребекка, присутствіемъ своимъ, совершенно разстроивала эти интересныя бесѣды. Она входила въ комнату съ какимъ-то зловѣщимъ ввдомъ, и бѣдная леди Дженни чувствовала невольную робость подъ вліяніемъ этихъ саркастическихъ зеленыхъ глазокъ. Ея простые, незатѣйливые вымыслы испарялись изъ ея головы и улетали неизвѣстно куда, какъ сказочныя волшебницы исчезаютъ передъ появленіемъ злаго духа. Языкъ ея не шевелился, и она уже не могла идти впередъ, хотя Ребекка, съ легкимъ отраженіемъ насмѣшки въ своемъ голосѣ, просила ее продолжать очаровательную сказочку. Мистриссъ Бекки рѣшительно ненавидѣла эти простыя удовольствія и ребяческія мысли, несогласныя съ настроеніемъ ея собственнаго духа. Дѣти и любители дѣтей не имѣли никакой цѣны въ ея глазахъ.

— Терпѣть я не могу этихъ картофельныхъ нѣжностей и сливочныхъ любезностей, говоривала мистриссъ Родонъ, передразнивая леди Дженни для удовольствія и потѣхи лорда Стейна.

При такихъ отношеніяхъ, обѣ леди видѣлись между собою довольно рѣдко, за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда жена младшаго брата, имѣя въ виду какія-нибудь особенныя выгоды, дѣлала визиты супругѣ баронета. Изліянія нѣжныхъ чувствъ родственной любви и дружбы продолжались между ними какъ и прежде, но тѣмъ не менѣе онѣ замѣтно чуждались другъ друга. При всемъ томъ, сэръ Питтъ Кроли, несмотря на многосложность парламентскихъ занятій, находилъ случай видѣться каждый день съ своей невѣсткой.

По случаю своего перваго ораторскаго обѣда, сэръ Питтъ явился передъ невѣсткой въ полной парадной формѣ. На немъ былъ тотъ самый мундиръ, который употреблялъ онъ въ бывалые годы, какъ человѣкъ британскаго посольства при нѣкоемъ германскомъ градѣ.

Бекки, по этому поводу, насказала ему тысячу комплиментовъ, и любовалась на него почти такъ же, какъ его жена и дѣти, которымъ первый разъ онъ представился въ такомъ величіи передъ своимъ отъѣздомъ въ парламентъ. Ребекка объявила положительно, что одинъ только истинно-благовоспитанный джентльменъ можетъ употреблять, съ очевидною выгодою для своей особы, этотъ оффиціальный костюмъ.

— И, Боже мой, какъ идетъ къ вамъ, cette culotte courte, mon cher baron! воскликнула мистриссъ Бекки. Сейчасъ видно, кто вы такой. Да, представитель древняго рода невольно даетъ себя знать.

Питтъ съ душевной усладой взглянулъ на свои ноги, отличавшіяся необыкновенно-уродливою формой, такою же какъ и коротенькая шпага, торчавшая у него съ боку. Ему показалось въ эту минуту, что онъ созданъ плѣнять женскія сердца и отуманивать джентльменскіе умы.