Великий перелом - Гарри Тeртлдав

— Вот, сэр. Вы хотите оказать нам честь?

— Благодарю, я это уже делал прежде. — Годдард передач пульт Сэму. — Сержант, может быть, теперь ваша очередь?

— Я? — проговорил Сэм удивленно.

Почему бы и нет? Не требуется знать атомную физику, чтобы понять, как работает пульт. На нем была одна большая красная кнопка, в самом центре.

— Благодарю вас, доктор Годдард. — И он сильно надавил на кнопку.

Из-под основания ракеты вырвалось пламя, вначале голубое, затем желтое, как солнце. Рев двигателя ударил в уши Игеру. Казалось, что ракета неподвижно зависла над пусковой установкой. Сэм нервно подумал, достаточно ли далеко они стоят — когда взрывается одна из этих малюток, то зрелище получается внушительным. Но она не взорвалась. Наконец она перестала висеть, а взлетела как стрела, как пуля, как нечто ни с чем не сравнимое. Рев постепенно затих.

Защитный экран в основании пусковой установки уберег траву от пламени. Водитель побежал к кабине грузовика. Пусковая установка снова приняла горизонтальное положение.

— Теперь надо убираться отсюда, — сказал Ханрахан. — Идемте, я отведу вас к лошадям.

Он пошел быстрым шагом. Игера не требовалось подгонять. И Годдарда тоже, хотя он тяжело дышал, когда они добрались до солдата, охранявшего животных. Игер едва успел поставить ногу в стремя, как над головой загудело звено вертолетов и принялось обстреливать поляну, с которой была запущена ракета, и окружающий лес снарядами и небольшими ракетами.

Ни один снаряд не лег рядом с ними. Сэм улыбнулся Годдарду и капитану Ханрахану, когда вертолеты улетели на восток — в сторону Миссисипи.

— Они нас не любят, — сказал он.

— Эй, не ругайте меня, — сказал Ханрахан. — Это ведь вы пустили эту ракету.

— Да, — сказал Игер почти мечтательно. — И как оно?

— Это невыносимо, — заявил Атвар. — Одно дело, когда по нам бьют ракетами дойч-тосевиты. Но теперь и другие Большие Уроды овладели этим искусством, что ставит нас перед серьезными трудностями.

— Истинно так, благородный адмирал, — сказал Кирел. — Эта ракета взорвалась совсем близко от корабля «Семнадцатый Император Сатла» и наверняка уничтожила бы его, если была бы лучше нацелена. — Он сделал паузу, затем постарался увидеть в случившемся и светлую сторону: — Подобно немецким ракетам, она очень неточна — это оружие скорее для ударов по площади, чем для точечного попадания.

— Если они будут запускать их в большом количестве, то это уже не имеет значения, — взорвался Атвар. — Немцы взорвали звездный корабль, хотя я не верю, что их разведка поняла это: иначе они усилили бы удары. Но таких потерь мы никак не можем себе позволить.

— Так же, как не можем надеяться полностью предотвратить их, — сказал Кирел. — Мы израсходовали последние наши противоракетные средства, а системы ближнего боя имеют лишь ограниченные возможности по сбиванию цели.

— Я слишком болезненно воспринимаю эти факты. — На поверхности Тосев-3 Атвар чувствовал себя некомфортно, небезопасно. Его глаза нервно поворачивались то туда, то сюда. — Я знаю, что мы находимся на большом расстоянии от ближайшего моря, но что будет, если Большие Уроды установят свои ракеты на корабли, которые они используют с такой назойливостью? Мы не в состоянии потопить их все. Корабль, вооруженный ракетами, может уже приближаться к Египту, в то время как мы ведем этот разговор.

— Благородный адмирал, это действительно возможно, но мне кажется маловероятным, — сказал Кирел. — У нас достаточно забот для обсуждения, чтобы придумывать новые.

— Тосевиты используют ракеты. Тосевиты используют корабли. Тосевиты возмутительно изобретательны. Это не кажется мне придуманной заботой, — сказал Атвар, добавив усиливающее покашливание. — Весь этот североафриканский регион имеет более здоровый для нас климат, чем любой другой на этой планете. Если бы весь Тосев-3 был таким, он был бы гораздо более приятным миром. Я не хочу, чтобы наши будущие поселения здесь были в опасности от ударов Больших Уродов с моря.

— И никакой другой самец, благородный адмирал. — Кирел не принял подразумеваемой критики Атвара. — Одним из способов усилить наш контроль над территорией был бы захват местности к северо-востоку от нас, известной под названием Палестины. Я сожалею, что Золрааг не добился лояльности местных мятежных самцов: если бы они выступили против англичан, уменьшились бы потребности в наших собственных ресурсах.

— Истинно, — сказал Атвар, — но лишь отчасти. Тосевитские союзники легко становятся и тосевитскими врагами. Посмотрите на мексиканцев; посмотрите на итальянцев; посмотрите на евреев и поляков. Неужели все эти Большие Уроды — евреи?

— Они евреи, благородный адмирал, — ответил Кирел. — Как эти евреи появляются в таких далеких друг от друга местах — это выше моего понимания, но это так.

— Это в самом деле так, и, где бы они ни появлялись, они везде создают неприятности, — сказал Атвар. — Поскольку евреи в Польше оказались ненадежными, я не питаю больших надежд, что и в Палестине мы сможем на них положиться. Например, они не вернут Мойше Русецкого Золраагу, что заставляет меня сомневаться в их добропорядочности. Однако во многом они стараются приписать свой провал групповой солидарности.

— Тем не менее мы можем использовать их, хотя и не можем им доверять, — высказал Кирел сентенцию, которую Раса использовала в отношении многих видов Больших Уродов после нашествия на Тосев-3. Командир корабля вздохнул. — Жаль, что евреи обнаружили поисковое устройство, которое Золрааг спрятал в комнате, где проходила встреча, иначе мы могли бы отыскать здание, в котором оно было установлено, и отобрать у них Русецкого.

— Действительно жаль, учитывая, что устройство было настолько миниатюрным, что их грубая технология не может даже приблизиться к тому, чтобы повторить его, — согласился Атвар. — Они должны быть такими же подозрительными по отношению к нам, как мы к ним. — Его рот открылся в кривой ухмылке. — И еще у них плохое чувство юмора.

— Истинно так, благородный адмирал, — сказал Кирел. — То, что обнаруженное ими устройство привело непосредственно к крупнейшей британской базе в Палестине, было разочарованием.

После прихода на Тосев-3 самцы Расы говорили это же самое и о множестве других вещей.

Когда Мордехай Анелевич покидал Лодзь — как некогда Варшаву, — он вспомнил, что евреи, прежде многочисленные, оставались в меньшинстве. Многие из них теперь были вооружены и могли создать свою милицию, которая располагала более мощным вооружением, но они были немногочисленны.

Поэтому перспектива сотрудничества с поляками — особенно в сельской местности — заставляла его нервничать. Большинство поляков либо бездействовали, либо аплодировали, когда нацисты загоняли евреев в гетто больших городов или уничтожали их в поселках и деревнях. Большинство поляков ненавидели ящеров не за то, что они изгнали немцев, а за то, что вооружили евреев, которые помогали им.

И теперь, когда в Лодзь пришло сообщение о том, что польскому крестьянину срочно требуется поговорить с ним, Мордехай боялся, не идет ли он прямо в ловушку. Затем он задумался: кто бы мог подготовить ее — если она вообще существовала. Его скальп могли захотеть получить поляки. А также ящеры. А также и немцы — если они хотели лишить евреев боевого лидера. И евреи, которые больше боялись нацистов, чем ящеров, могли пожелать отомстить тому, кто отправил Давида Нуссбойма к русским.

Когда пришло предложение встретиться, Берта Флейшман разложила по косточкам все эти возможности.

— Не ходи, — убеждала она. — Подумай, какими большими неприятностями это нам может грозить и как немного может быть хорошего.

Он рассмеялся. Легко было смеяться, находясь внутри бывшего еврейского гетто в Лодзи, среди своего народа.

— Мы не вырвались бы из-под власти нацистов, если бы боялись рисковать, — сказал он.

Он переубедил ее, и вот теперь он находился здесь, где-то севернее Лодзи, неподалеку от места, где ящеры пропустили немцев.

И глубоко раскаивается, что пошел. Здесь, где на полях работали исключительно поляки, каждый бросал на чужака подозрительный взгляд. Сам он не выглядел типичным евреем, но в предыдущих путешествиях он убедился, что сойти среди них за поляка не сможет.

— Четвертая грунтовая дорога на север от этого жалкого городишка, повернуть на запад, пятая ферма по левой стороне. Спросить Тадеуша, — сказал он сам себе

Он надеялся, что правильно посчитал дороги. Вот эта узкая тропинка считается дорогой или нет? Непонятно. Его лошадь иноходью направилась к пятому крестьянскому дому по левой стороне.

Крупный здоровенный светловолосый мужик в комбинезоне накладывал вилами свекольную ботву в кормушку для коров. Он и бровью не повел, когда подъехал Мордехай с немецкой винтовкой за спиной. Винтовка «маузер», такая же как у Анелевича, лежала возле коровника. Парень в комбинезоне при необходимости мог бы тут же взять ее в руки. Он воткнул вилы в землю и оперся на них.