Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

Шенги сидит не на голом полу и не на охапке прелой соломы: для него в камеру принесли матрас. Похоже, таких излишеств узникам не полагается, это уж его уважили. Кроме матраса, в камере только кувшин и ведро вполне понятного назначения.

И все?.. Ну уж нет, самое главное напоследок.

Цепи.

Две цепи — от запястий к ржавым кольцам, вделанным в стену. Можно лежать, можно сидеть, можно дотянуться до кувшина или до ведра, благо они рядом. А вот во весь рост, увы, не встанешь.

Сам виноват. Добушевался.

Эта мысль почти не вызывает стыда: тревога заглушает все. Чутье матерого Охотника твердит: близок враг. Какой? Разберемся, когда появится. В Подгорном Мире опасность тоже не ходит с герольдом и не возвещает о своем приближении звуками труб.

Ничего. Не привыкать.

Путь с завязанными глазами по крутым ступенькам не располагает к разговорам. Дайру думал только о том, как бы не переломать себе ноги. Время от времени, чтобы не потерять равновесия, он касался рукою заплесневелых досок и с тревогой отдергивал пальцы. Ему казалось, что он бредет среди каких-то трухлявых подпорок, поддерживающих ненадежный свод, и от любого неосторожного движения все это хрупкое сооружение рухнет, как игрушечный домик из костяшек для «радуги».

А Нургидан ловил и запоминал запахи земли, гнилого дерева и кротов. Он сматывал эти запахи, как ниточку на клубок: вдруг пригодится на обратном пути?

Ни один из них не пытался снять с глаз повязку. Они требовали от проводника честной игры — и сами играли честно.

Наконец впереди послышалось тихое, повелительное: «Стойте и ждите!» Короткий щелчок, стук сдвигаемой плиты…

Щегол помог спутникам взобраться наверх, со щелчком вернул плиту на место и только тогда позволил снять повязки. Нургидан и Дайру сорвали их и обнаружили, что стоят в мрачном коридоре. Когда-то он освещался факелами, но сейчас ржавые скобы на стенах были пусты. Темноту развеивали полосы закатного света, падавшего сверху в полукруглые оконца. Света хватало, чтобы разглядеть вереницу портретов по стенам.

Проводник тут же отобрал у своих спутников повязки:

— На обратном пути сгодится… Умеете ходить тихо?

Дайру хмыкнул, а Нургидан обиделся:

— Мы Охотники, а не стадо коров!

— Вот и славно. Идете за мною и не болтаете. В этом крыле мало кто бывает, но может забрести кто-нибудь из слуг, а в одном месте даже стража… Эй, ты куда уставился?

— Какая красавица! — завороженно выдохнул Дайру, глядя на один из портретов.

Щегол недоуменно постучал себя пальцем по виску. И впрямь, весьма странно выглядел долговязый паренек в ошейнике, который восхищенно воззрился на портрет одной из королевских родственниц. И это во дворце, куда он проник без дозволения и где его в любой миг могла схватить стража.

Дайру, не обращая внимания на выразительную жестикуляцию молодого вора, кончиками пальцев стер пыль с нижней планки рамы и прочел вслух:

— «Аннира Поющий Ветер, дочь короля Эшузара и королевы Аннифейи…»

— Ты умеешь читать? — изумился Щегол, забыв о своем негодовании.

Дайру хотел огрызнуться, но сдержался. В конце концов, удивление этого воришки вполне можно понять…

— Ага, красивая! — взглядом знатока оценил Нургидан нежное, светлое лицо женщины лет двадцати пяти, синеглазой, с тонкими чертами, с теплой улыбкой на розовых губах.

— Говорят, — снизошел до объяснений Щегол, — что эта самая королевская сестра была замешана в мятеже «бархатных перчаток».

— Ее казнили? — глухо спросил Дайру.

— Бежала. Сказители рассказывают по тавернам, что ее похитил любовник-чародей… Может, тебе угодно все портреты осмотреть? Ты для этого сюда явился?.. Ах нет?.. Тогда сейчас пойдем по коридору, там недалеко, но есть опасное место… между прочим, как раз возле покоев этой самой Анниры. Там торчит стражник. Но там, на счастье, есть лестница, стражники любят сидеть на ступеньках. Как раз за спиной и пройдем.

— А ты неплохо знаешь здешние порядки! — недоверчиво прищурился Нургидан.

— Ага, — не стал спорить молодой вор, — а еще у меня на кухне подружка есть!

Нельзя встречать опасность со связанными руками. Шенги — не баран, ожидающий ножа мясника. Левое запястье не освободишь, но правое…

Птичья лапа, покрытая жесткой чешуей, зашевелилась в железном захвате, раз за разом пытаясь из него выскользнуть. Пальцы с когтями вытянулись и прижались друг к другу так плотно, как не сойтись пальцам обычной человеческой кисти. Костяшки словно утонули под темной кожей, суставы с хрустом и болью поддались отчаянному рывку, Шенги подавил крик боли… и кисть, ставшая неестественно длинной, проскользнула в кольцо.

Сломана? Вывихнута? Нет, пальцы могут шевелиться. Со стуком сомкнулись когти…

— Я никогда не бываю безоружным, — произнес Шенги вслух.

Теперь уже злился не только Щегол, но и Нургидан.

Этот белобрысый попросту спятил! Ведет себя не как Охотник на опасной тропе, а как недотепа из глухомани, который таращит глаза на столичные диковинки.

Вот она, лестница, о которой предупреждал проводник! Стражник дремлет на нижней ступеньке. Перед стражником — песочные часы, песок не заполнил нижнюю чашу даже наполовину. Значит смена еще не скоро. Вот и хорошо, вот и славно…

Щегол мимо стражника — призраком! Нургидан — тенью!

А Дайру… Дайру задержался. Глупо, рискованно задержался у лестницы. Таращится стражнику в спину, да так пристально, что тот вот-вот почует взгляд и проснется. А потом поднял руку, коснулся фигурки аиста на перилах. С ума сошел, дурень лопоухий?! Нургидан готов был убить напарника.

Но вот Дайру очнулся, быстро и тихо догнал спутников.

Когда все трое оказались за поворотом, Нургидан отвесил напарнику подзатыльник. От души отвесил, с чувством. Щегол одобрительно кивнул, а Дайру только потер затылок, не проронив ни звука. Что заработал, то и получил, а с объяснениями можно и подождать…

Левое запястье было ободрано в кровь о холодное железо, но левая рука наотрез отказывалась повторить подвиг правой.

Ладно, если не освободить руку — проверим цепь, звено за звеном, до самой стены…

До стены?

Стена сложена из больших камней, скрепленных раствором. Кольцо, от которого бежит цепь, вколочено между камнями. И залито серой дрянью — очень, очень прочной дрянью!

Но ведь не такой прочной, как камень, верно? Если бы при себе был нож…

А ведь у Шенги — пять ножей!

Тревога пела в крови все сильнее, все мучительнее. И ломаный медяк цена Охотнику, который не прислушается к такому предупреждению!