Бутлегер. Книга вторая - Павел Барчук

смотрите на меня таким взглядом… Так вот, Артём Леонидович… У меня для вас новость. Две. Денег я не верну, потому что это нереально. Если хотите, могу продать хату. Но она не перекроет всю сумму долга. Хотя… Повторюсь, для вас дело было не в бабках. А теперь о главной цели вашей мести. Вешаться не собираюсь. Топиться, прыгать с высоты, пить какое-нибудь дерьмо — тоже. Так что все ваши действия они, в некотором роде, бессмысленные. Вам проще меня сразу убить. Может, хоть немного успокоится ваше мятежное сердце, в котором пепел Клааса взывал два года о мщении. Месть — это блюдо, которое подают холодным. Вот вы и выждали. А потом подсунули мне Марину. Кто она? Обычная шлюха или бывшая содержанка? И кстати… В смерти того парня виновен, так-то, не только я. Ну, если условно признавать мою вину. Родственник… Тот, у которого он взял бабки и который относился в брату с презрением, постоянно тыкая ему в глаза никчёмностью. Сдается мне, этот товарищ виноват ничуть не меньше моего. С этим как поступим?

Я замолчал, уставившись Артёму Леонидовичу прямо в глаза. Он тоже смотрел на меня. Не шевелился. Вся его маска холодной, деловой уверенности поползла вниз, обнажая то, что было под ней — старую, незаживающую рану, ярость, боль и… странное, внезапное облегчение.

Видимо, месть свершилась. Или что-то задело Артема Леонидовича в моих словах. Это не про совесть, нет. И не про человеколюбие. Просто… Наверное, он испугался, что вина, столь тщательно повешенная на меня, может вдруг холодной, опасной змеей переползти и на него.

Прошла еще одна минута тягостного молчания. Наконец, Артем Леонидович медленно откинулся на спинку кресла. Он смотрел куда-то мимо меня, в сторону окна, за которым по озеру плыли два лебедя.

— Долг, — произнес он глухо, — считай закрытым. Считай, что ты его отработал.

Артем Леонидович перевел на меня взгляд и с этом взгляде теперь плескалась лишь усталая, беспощадная пустота.

— Но если я увижу тебя снова — убью. Исчезни. — Закончил он свою мысль.

Меня выволокли из дома те же двое охранников. Но на этот раз просто выволокли, без ударов. Рядом со ступенями стояла тачка. Мою скромную персону без малейшего намёка на уважение засунули в багажник. Наверное, чтоб я не запомнил дорогу. А может, чтоб не испачкал салон.

Ехали мы около часа. По крайней мере, мне так показалось. Затем машина остановилась, багажник открылся и меня одним рывком вытащили на свободу. Минута — и автомобиль с полностью тонированными стёклами исчез, умчавшись вдаль, будто его и не было.

Я стоял на пустынной московской улице, в рваной, испачканной кровью куртке, и был абсолютно свободен. И абсолютно пуст.

Я был другим человеком. Макс Соколов, крипто-гуру, продавец воздуха, закончился там, на складе Маранцано, в момент, когда на его глазах убили двух людей, искренне в него веривших. Вернее, веривших в Джонни Скализе.

То, что вышло на свободу, было кем-то третьим. Спутанным, изломанным, но прошедшим переплавку.

Я больше не мог врать. Не мог заниматься тем, чем занимался. Мысли о вебинарах, курсах, торговле криптой вызывали у меня физическую тошноту.

Спустя месяц я нашел работу. Простую, честную, тяжёлую. Грузчик в крупном гипермаркете. Смена с восьми до восьми. Я таскал коробки, разгружал фуры, мыл полы. Мускулы болели, спина ныла, но я чувствовал странное, горькое удовлетворение. Это было похоже на самоистязание, которое я определил для себя в знак наказания.

Иногда ночами мне снился Нью-Йорк. Дождь на мостовых Бруклина. Лицо Патрика, озаренное улыбкой. Суровое, изрезанное морщинами лицо Фредо. Я просыпался с ощущением острой, щемящей потери и с одним единственным, кристально ясным осознанием. Я уже не пытался понять, что это было. Сон? Бред? Безумие? Для себя я решил, что Нью-Йорк в моей жизни существовал по-настоящему.

Они подарили мне шанс. Не сбежать от долгов, не разбогатеть. А стать человеком. И я не имел права этот шанс тратить впустую.

А потом, ровно через месяц, произошло то, чего я точно не ожидал.

Телефон зазвонил, когда я топал в сторону дома после очередной смены.

— Добрый день. Я говорю с Максимом Сергеевичем Соколовым?

Голос был мужским и говорил с очень явным акцентом.

— Все верно.

— Отлично. Меня зовут Майкл Стоун. Я — адвокат семьи Скализе. В двух словах обрисую ситуацию. Мои действия являются итогом распоряжения Фредерико Скализе. Его прадед оставил некоторую сумму денег, с требованием отдать ее в определённое число человеку, живущему в Москве. К сожалению, так вышло, что мой звонок задержался больше, чем на месяц. События сейчас в мире происходят такие, что возникли сложности с приездом и с переводом денег на ваш счет. Так вот… Завтра я буду в Москве и мне нужно с вами встретиться. Чтоб передать деньги.

Наверное, я бы подумал, что это — развод, если бы не фамилия. Как только этот адвокат произнес ее, у меня внутри все резко сжалось в тугой комок.

— Извините… А сколько денег? — Поинтересовался я, зная, какой услышу ответ.

— Пять миллионов евро. Вы должны были получить их, как я сказал, еще месяц назад.

— Ясно… А… Прадеда вашего Скализе звали Джованни?

— Да, все верно. В тяжелые времена он со своими друзьями смог заняться фермерским хозяйством и вложиться в правильное дело. Не знаю, как уж все это связано с вами, да и не положено мне это знать. Скажите, мы сможем увидится завтра?

— Да, конечно. Буду ждать.

Я скинул звонок, подошел к детской площадке, мимо которой проходил в момент, когда зазвонил телефон, и плюхнулся на карусель. Около минуты сидел, просто пялясь в одну точку, а потом на моей лице появилась улыбка. Искренняя улыбка облегчения. И дело было вовсе не в бабках. Просто…

Значит, они выжили. Черт его знает как, но выжили. И смогли смыться из Нью-Йорка. Видимо, Джованни, как и я, помнил все, что произошло. И помнил, кем он был эти несколько недель. Иначе откуда ему была известна дата, когда мне понадобятся чертовы миллионы, мое имя. Вот только он не знал, что адвокат задержится со своим появлением. Да и черт с ним!

Завтра расспрошу этого Майкла подробно о том, как сложилась судьба Джонни и его друзей. Обязательно.

Я поднялся с карусели и направился к дому. Это был чертовски хороший день. Впервые, за мои тридцать пять лет.

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом,