Красавица - Эмилия Хендриксон

— Ты ранишь меня, дорогая Гарриет, — проговорил он, когда танец подошел к концу, и совершенно проигнорировал приближение старых добрых Лидбитера и Титериджа.

Он сдержал свое слово, танцуя все танцы, кроме тех, когда он поил ее лимонадом или шампанским. Когда всех пригласили на легкий ужин, он настоял, чтобы Гарриет была рядом с ним, и сам положил ей на тарелку больше еды, чем она съедала за день, а потом заставил ее есть.

— Ферди, я… — начала она, но смолкла. Она собиралась сказать ему, что не голодна, потому что совершенно потеряла аппетит во время представления принцу. Но неожиданно обнаружила, что умирает с голоду, и с жадностью набросилась на еду.

— Какое ты восхитительное создание, — заметил Ферди, одобрительно улыбаясь при виде исчезающей еды. — Так приятно знать, что ты не одна из этих женщин, которые питаются воздухом и крылышками бабочек.

— Знаете, таких нет, — доверчиво сказала она. — Эти дамы наедаются в уединении своих домов. А делается это для того, чтобы джентльмены подумали, что им едва ли понадобится пища.

— Какая чепуха! — Ферди очистил свою тарелку, потом откинулся на спинку стула с бокалом превосходного кларета и наблюдал, как его восхитительная девушка заканчивает ужин.

— Как ты собираешься рассказать родителям о нашей помолвке? — спросил он, когда она закончила есть. Он нее обратил внимания, что при этих словах она расплескала лимонад.

— Будьте осторожны, когда говорите такие вещи, — предупредила она, приходя в себя.

— Я не знаю, когда мне следует нанести визит твоему отцу.

— Как это вам удалось пережить младенческий возраст? — поинтересовалась Гарриет, в ее живых зеленых глазах появился огонек.

— Конечно потому, что я был наследником. Мальчикам позволяется больше вольностей, чем девочкам.

— Вы правы, — тихо сказала она, возвращаясь к проблеме. — Мне лучше приготовить его или он посчитает вас легкомысленным.

— Неужели?

— Если вы не возражаете, я могла бы просто объявить, что вы выразили желание попросить моей руки и что отец может ожидать вас завтра. Так как он, вероятнее всего, будет за завтраком один, то мне будет легче сделать это. Я не смогу вынести замечания сестер.

— Вероятно, от огорчения, что я не принц?

— Если бы только это. Нет, они будут дразнить меня, а я обнаружила, что мне довольно быстро это надоедает.

Кажется, Ферди обдумывал ее слова во время контрданса, вызвав восторг у сплетников, которые шушукались под прикрытием вееров, воздевали руки, многозначительно поднимали брови, бросали выразительные взгляды, не говоря уже о задранных носах.

Это был сумасшедший галоп, и когда Гарриет, крепко поддерживаемая Ферди, вышла из танцевального зала, она вздохнула:

— Я, должно быть, старею, потому что мечтаю о постели.

Она могла бы поклясться, что Ферди пробормотал что-то похожее, что и он тоже, но это было абсурдно. Ей никогда не приходило в голову, что он серьезно думал о браке и тех ночных устремлениях, которые в него включены.

Когда он подвел ее к Эмме, то многозначительно посмотрел на сестру.

— Вечер был замечательный, — вежливо заметил он.

— Вы не возражаете, если мы рано уедем, Гарриет? — спросила Эмма, положив нежную руку на ее плечо.

— Ни в коей мере, я чувствую приятную усталость. — Она подняла глаза и перехватила пристальный взгляд сэра Базила. — Во всяком случае, лорд Помрой не появлялся. После слов папы я волновалась, что он может показаться.

— Тебе больше не надо волноваться об этом старом черте. С этих пор я буду хорошо заботиться о тебе, — в самой успокаивающей манере заявил Ферди. В какой-то момент Гарриет согрела мысль о том, что она центр жизни этого джентльмена, но потом она вспомнила о Лафлер.

Для молодой леди, которая только что обручилась с одним из лучших представителей света, и об этом было объявлено не кому иному, как самому принцу-регенту на глазах сливок общества, Гарриет была странно притихшей по дороге домой. Как ей хотелось, чтобы ее родители присутствовали при ее успехе! Но они предпочли поехать в оперу после приема у своих друзей.

— Немного неожиданно, а? — заметила Эмма, успокаивающе похлопывая Гарриет по плечу, едва прикрытому газовым шарфом.

— Ваш брат именно таков, — серьезно заявила Гарриет.

— Мы это давно знаем. Приятно разделить это мнение с красивой молодой женщиной.

Перед Гарриет снова возник образ Лафлер, и она вздохнула, помрачнев.

К счастью, они подъехали к дому Гарриет, и Эмма не заметила ее удрученности. Девушка горячо поблагодарила за столь щедро предоставленную помощь и поспешила в дом.

На следующее утро Гарриет вошла в столовую, страшась, но и надеясь застать отца сидящим над его яичницей и газетой.

Он был там. Оторвавшись от чтения, он опустил газету и наблюдал, как Гарриет брала свой тост и чай, а потом усаживалась рядом с ним.

— Ну? Я жду.

Ей было ясно, что он ожидал сообщение о неудаче. Действительно, какой молодой леди удастся подцепить подходящего джентльмена буквально за вечер?

— Сегодня утром мистер Эндрюс придет просить моей руки, отец. Он желает жениться на мне.

— Эндрюс! Он слишком быстро решился на это. Нет, клянусь Богом, это не пройдет, — разбушевался сэр Мейн, с такой силой ударяя кулаком по столу, что загремели тарелки и лакей поспешил узнать, не требуется ли он.

— Он сказал принцу-регенту, что мы обручились. Принц попросил приглашение на свадьбу, — добавила Гарриет с напускным спокойствием. Она вся дрожала внутри, но не позволила бы отцу заметить это.

— Ты была вчера представлена принцу-регенту? — вскричала ее мать с порога, совершенно ошеломленная этими словами, не говоря уже о заявлении о браке Гарриет с мистером Эндрюсом.

— Да, мама. Он был так очарователен и любезен со мной. Он знает о моих успехах в стрельбе и сказал, что хотел бы посетить свадьбу двух выдающихся лучников.

— Господи, спаси, — проговорила леди Мейн слабеющим голосом, добравшись до стула и опускаясь на него с неприличной поспешностью.

— Ты говоришь так, словно все решено, — с мрачным неудовольствием сказал сэр Мейн.

— Вы знаете мистера Эндрюса, папа? Он очень решительный джентльмен. Им восхищаются все, кто его знает. Со мной он был сама доброта. Я хочу выйти за него замуж, — заключила она, признаваясь в душе, что последние слова были самыми правдивыми из всех, что она когда-либо произносила.

— Никогда ничего подобного не слышала, — удрученно воскликнула леди Мейн.

— Наверное, — согласилась Гарриет. Что будет, когда помолвку позже отменят, она отказывалась даже вообразить. Она этого не переживет.