Наступление. Часть 2 - Александр Афанасьев

— Не стреляй, начальник, ради Аллаха, не надо — с просительными нотками в голосе заговорил один из бандитов — мы ничего не делаем!

— Руки! Руки держать на виду!

— Не стреляй, начальник, не стреляй. Хочешь, все возьми!

— Лечь на землю! Лечь на землю! Руки вытянуть, ноги расставить! На меня не смотреть! Не смотреть, убью!

Точно так же разведчик шмонал караваны в далекой стране. Караваны, обманчиво мирные, но несущие под грудами разноцветного тряпья смерть людям. Почти год в досмотровой группе — многому учит.

— Не шевелиться! Руки на виду! — младший сержант ударил одного из таджиков ногой по голове — оружие есть!?

— Нету начальник, нету! Мы мирные!

— Не смотреть, убью!

В кармане у разведчика — он привык к некоторым вещам с войны и так и жил на гражданке — нашлось пять метров крепкой веревки и трофейный душманский выкидной нож. Отхватив несколько кусков и используя их, как в Афганистане для таких целей использовали парашютные стропы — младший сержант связал преступникам руки, потому что наручников у него столько не было.

— Лежать, убью!

— Да лежим мы, лежим… больно…

Только обезвредив преступника, разведчик подошел к капитану. Тот, со скованными наручниками руками, прислонился к колесу КамАЗа, елозил, пытаясь встать.

— Как вы?

— Руки… наручники.

Разведчик посмотрел по сторонам.

— Ключа нет. Может… — он поднял пистолет.

— Ты что, охренел?

Младший сержант вернулся к бандитам, весело объявил…

— У кого ключи от наручников — бить не буду. Выкинули — сами щас ползать и искать будете. Или — собак натравлю.

— Не надо собак, начальник…

— Что, харам? Где ключи, гнида?

Собак беспомощно лежащие на земле задержанные боялись не меньше, чем сумасшедшего мента с пистолетом. Укушенный собакой не попадает в мусульманский рай, сержант это тоже знал — по Афганистану. И знал, как на этом играть.

— Ну?!

— У меня ключи, начальник. В левом кармане…

Младший сержант нашел ключи, освободил свого старшего. Тот неуверенно поднялся, держась за голову.

— Помочь?

— Я еще и тебе помогу…

Это было сказано для форса — голова и в самом деле раскалывалась. В темноте злобно рычали, грызлись из-за куска мяса собаки

Генеральная прокуратура Союза ССР

Ночь

Задержанного Амангельды Бабуровича привезли не просто в какую-нибудь райпрокуратуру — а в генеральную, потому что дело было — особой важности. Там его уже ждал — дожидался поднятый с кушетки — раскладушки спецпрокурор. Спецпрокурор потому что этот прокурор был выделен исключительно для взаимодействия с криминальной милицией и для производства следствия по делам особой важности. Для того, чтобы исключить возможность давления, а так же попадания дел к прокурору, сросшемуся с организованными преступными кланами — следствие по этим делам вели военные прокуроры. Военные — потому что в рядах военных прокуроров была минимальная коррупция, они вообще не сталкивались с делами, с которых мог быть хоть какой-то навар. Что возьмешь с солдатика или шпиона? Кроме того — военные прокуроры отличались дисциплинированностью и даже соглашались вот так вот дежурить по ночам, в кабинете с раскладушкой. Правда за это было поощрение — за каждую отдежуренную ночь — сумка с продуктовым заказом и банка настоящего бразильского кофе, который было не достать.

Амангельды Бабуровича не били — но лопнул он почти сразу. Во-первых — специалисты криминальной милиции сознательно выбирали самое слабое звено в цепи, во-вторых — когда он увидел, что на прокуроре не синий, прокурорский, а военный, темно-зеленый мундир — с ним чуть не случился инфаркт, прямо на пороге кабинета. Военный прокурор — все прекрасно знали, какие категории дел расследует военная прокуратура и что положено за подобные дела. Тем более — он уже отсидел три часа в камере, устроенной для тех, кого привезли в автозаке, но пока не поднимают на допрос — а рядом кто-то включил пленку из фильма ужасов. Смелости таджикскому торговцу это не добавило.

Военный прокурор оказался сухим в кости, тщательно выбритым до синевы щек, несмотря на ночное время мужичком лет пятидесяти, военный мундир на нем сидел как влитой, на носу — дешевые очки, на рукавах — нарукавники, чтобы мундир не портить. Амангельды Бабуровича они напугали — он подумал, что это — чтобы кровь на мундир не попала.

Быстро покончив с заполнением шапки допроса — дело нудное, но необходимое — прокурор снял очки, уставился на него каким то странным взглядом, в котором была…

— Жалость…

Нет, не жалость. Что-то другое.

— Что смотрите? — не выдержал Амангельды Бабурович.

— Да вот думаю… По нашим то делам понятно, за что расстрел. Таких и надо расстреливать. А вот по хозяйственным…

— А вы докажите!

— Докажем, дело не станет…

За что… За отправки налево… пусть докажут. Надо же ревизию, только после ревизии могут колоть. Нет ревизии… на пушку берут. Факт недостачи то не установлен!

— Ревизию сделаем — словно прочитал мысли спецпрокурор — дело не в этом.

— А в чем?

— Да вот в чем. Вы где родились, простите?

— В Ленинабаде, вы же спрашивали.

— Хорошо там?

Амангельды Бабурович не понял вообще, о чем речь.

— Вы о чем?

— О городе? Хорошо там живется?

— Хорошо… — настороженно ответил Амангельды Бабурович, не понимая, к чему клонит спецпрокурор.

— А продукты там есть?

— На рынок сходи — все есть.

Спецпрокурор улыбнулся.

— Я в туркестанском округе начинал… Как осень — все на базар. Какой изюм… А летом — какие дыни…

На взятку что ли намекает?

— У меня там знакомый есть из военных — сказал Амангельды Бабурович — полковник Ташаев, знаете?

— Нет, не знаком. Слышал только. Я давно там не служу.

— А что так, товарищ начальник?

— Квартиру дали… — просто сказал спецпрокурор — не отказываться же. Да и к тому же на округе начальство сменилось. С новым не сработались…

— Друзья просто так не меняются…

Пальцы прокурора выстукивали allegrо на поверхности стола.

— Взятку намекаете, подследственный?

— Упаси Аллах. В мыслях не было.

Прокурор вздохнул.

— Я для чего с вами об этом говорю, подследственный… так и понять не можете. Думаете, вы один такой? Вот я думаю — за что вы людей так ненавидите?

— Людей? Почему я их ненавижу то…

Амангельды Бабурович и в самом деле ничего не понимал. Он никогда не отличался ненавистью к людям. Были соплеменники, которых надо пристраивать, помогать, продвигать — и они будут точно так же продвигать тебя. Были глупые русисты, которых надо стричь как баранов. Но разве ты, когда стрижешь барана — ты его ненавидишь? Нет, ты просто его стрижешь, вот и все, так?

Он начал вспоминать… ему не нравилось то, куда вел его прокурор. Они что, подкинули какую-то антисоветчину, гады? Вот гады… он вспомнил недавнюю историю, как директору гастронома Марку Исааковичу при задержании подкинули антисоветскую литературу, какие-то шпионские пленки и теперь дело вели под расстрел. Неужели и ему… а что, пока он тут сидит — в дом зашли да и подкинули. Не могут за одно — так за другое…

Гады!

— Почему ненавидите? Вот я тоже думаю — почему. Родина вам город построила — Ленинабад, город Ленина. Вы в детский садик, в школу ходили. Вам — все было, страна о вас заботилась, люди о вас заботились. Вот скажите — вы хоть одного голодного видели?

Амангельды Бабурович — вспомнил из детства — был в их городке дивана. Сумасшедший, какой-то старик без родных, с длинными седыми волосами… он был безвредный, просто ходил по улицам города, его кормили, кто чем мог, он принимал без благодарности, да и не нужна была никому его благодарность, кормили потому что так требует традиция, дивана близок к Аллаху. Потом подонки из КГБ схватили его, увезли… люди говорили, что те сфабриковали дело, что дивана какой-то шпион. Потом говорили, что его положили в больницу.

Но он этого тут не скажет. Ждете, пока он разговорится, а потом — антисоветская агитация? А вот хрен вам!

— Не видел!

— Правильно… — кивнул головой следователь — потому что их не было. Вот скажите — у вас стариков уважают?

Вопрос был внешне безобидный. Амангельды Бабурович думал — думал — и не придумал, чем он может навредить.

— Уважают…

— А что бы эти старики сказали, если бы узнали, что вы продукты целыми машинами на свалку вывозите?

О, Аллах… за это что ли?

— Какие продукты?

— Мясо. Сегодня.

Неужели сдали…

— Так это мясо… Оно же испорченное. У него трихноз врач нашел. Торговать в магазин нельзя.

Что за… Справку ветврача купить… пятьдесят рублей, у него эта справка есть… не такие они дураки. Неужели за это…