Приговор - Юрий Вахтин

  Виктор замолчал. Стал без охоты есть очищенный мандарин, отламывая дольки.

  - Знаешь, сынок, я в твои годы тоже любил и думал, так будет всегда. Только в отличие от тебя не она от меня, а я от нее ушел.

  - Как ушел? - не понял Виктор.

  - Время было тогда другое, сынок. Вам сейчас, молодым, легко судить о тех годах. Когда подъезжает ночью машина, и нет человека, и в книге домовой он никогда не значился, и не был прописан на этой площади. Я закурю, сынок, - Иван Егорович достал сигарету.

  - Что ж тебе грозило за любовь к этой девушке? Расстрел или, как тогда говорили, десять лет без права переписки?

  - Может, и ничего не грозило. Смалодушничал, может. Времена уже тогда менялись. Оттепель. Тень, одна тень оставалась, но тень страшная. Я тогда и не понимал, наверное, а встретил прошлой осенью ее случайно здесь, в СИЗО, она к брату приезжала. Он за убийство сидел. Бывший офицер-афганец, его однополчанин, старшина его роты, обманул всех, но он разыскал его после госпиталей. Сам весь израненный, контуженный и совершил свой суд. А до своего суда не дожил, бедолага, умер здесь, в тюрьме, во время судебного процесса. Ему и грозило - год-два спецлечения в психбольнице. Но зачем ему жить, когда он выполнил все, что хотел, до конца... Не знаю, сынок. Но думаю, счастье двоих - только их, двоих, счастье. Надо только найти ту, свою единственную. Ты говоришь, попросила прощения, и взял бы ее с ребенком. А где он, ее ребенок? Она оставила его в роддоме...

  - Как оставила? А Лобов?

  - Так и оставила. Лобов ее раньше с кем-то пьяную ловил. Я не знаю всего, сынок. Галина, твоя сестра, все справки наводила. Она мне все и рассказала. Говорит, написала Вика отказную на девочку, ее уже удочерила какая-то обеспеченная бездетная пара. А Вику уже на Центральном рынке видели с кавказцами, она торгует. Теперь у нее много мужчин, целый Кавказ. Она всегда хотела сразу и много. Обычно, кто так хочет, этим и заканчивает. Обидно, конечно, что ты свою жизнь с предательства и подлости начал. Но не грубей сердцем, сынок. Где она, твоя единственная, кто знает. Может, еще не встретил ты ее, но если встретишь, мой тебе совет: я никогда тебе об этом не говорил и, может, больше не скажу - держи ее обеими руками и не отпускай от себя. Иди за ней хоть на край света. Да и не уйдет она от тебя никогда, если это твоя половинка. Легче новое создать, чем склеить разбитое.

  Иван Егорович вздохнул, задумался. Он думал о чем-то своем далеком. Может, вспоминал тот весенний тихий вечер, плачущую Нину и ее слова:

  - Ты думаешь, чтобы прервать дружбу детства, нужно сделать подлый поступок? Я люблю тебя, Ваня, и ты говорил, что любишь меня, что мы будем всю жизнь вместе.

  Боже, как давно это было! Казалось, вся жизнь впереди. Но уже никогда в этой большой жизни его, Ваню Захарова, Ивана Егоровича, никогда никто так искренне и чисто не любил. Никогда его так не ждали, не встречали с неподдельной радостью только за то, что он пришел, вернулся, хотя и ушел только утром, но они снова вместе. Вот кажется, жизнь такая долгая, и любви в ней так много, но выходит - жизнь так коротка, и любить можно только один раз. Так, как никого больше.

  - Отец, сгоришь.

  Виктор с благодушной улыбкой выдернул из руки Ивана Егоровича тлеющий фильтр от сгоревшей сигареты.

  - Да, философский разговор получился. Самой малости не хватало, по одной всего рюмке. С каким бы я удовольствием ее опрокинул.

  Виктор взял еще один мандарин.

  - Виктор Иванович, вы явно недооцениваете своего родителя. И мне, как родителю, обидно. Помоги.

  Иван Егорович расстегнул рубашку, на помочах к спине ловко была приделана обыкновенная медицинская грелка. Виктор помог отцу снять контейнер.

  - Ты даешь, отец! А как же мораль коммунистическая?

  Виктор весело засмеялся.

  - Это ты брось. К тому же я уже давно не партийный, а хозяйственный работник.

  - Что за жидкость? Спирт? Самогон - первач? - настроение у Виктора явно улучшилось.

  - Снова обижаешь, сынок. Мой любимый "Белый аист". Вошел ровно литр.

  Они просидели до пяти часов утра. Утром, хотя была и суббота, Ивану Егоровичу необходимо было ехать на завод. Он вызвал свою машину прямо к СИЗО. Виктор проводил отца и лег отсыпаться, до 18.00, окончания свидания было еще очень много времени...

- 25 -

  Зарубины неожиданно, не только для соседей, но и для хороших знакомых, обменяли свою трехкомнатную квартиру в Урыве, которую получил Лев Борисович, когда работал первым секретарем райкома, и продали хорошую в двух уровнях дачу. На вопросы любознательных старушек - соседок Лев Борисович отвечал:

  - Жене предлагают преподавать в технологическом институте. Светлана Борисовна -кандидат исторических наук. А мне даже с области ближе до завода.

  Силикатный завод находился на самой окраине г.Урыва, и областной центр уже подступал к городу, их разделял только Дон. Зарубины купили в областном центре трехкомнатную, но требующую больших затрат на ремонт, квартиру. В самые кратчайшие сроки сделали ремонт. Соседи видели новых жителей в полном составе: отец - Лев Борисович, мать - Светлана Борисовна и их грудная дочка - Людочка.

  Материнского молока маленькая Людочка почти не знала совсем. После стресса у Вики пропало молоко, после выполнения всех формальностей по отказу от ребенка ее перевели в неврологическую клинику, где она пролечилась еще почти целый месяц. Срок оплаты за квартиру истек, нужны были деньги. Хозяин квартиры жил и работал на севере, приезжал летом в отпуск и ставил условия: платить сразу за полгода вперед. Вика обратилась к Лобову помочь ей дать денег в долг.

  - Я отдам. Я заработаю и отдам. Мы расписку напишем.

  - Чтобы ты там притоны устраивала, как тогда, когда я приехал? И почему вы, Виктория Викторовна, считаете, что у меня много денег. Я продал свою машину, буду покупать новую. И свадьба у нас с Зоей Андреевной. Это не колхозная свадьба - наварил самогона, позвал гармониста и веселись, округа. Будут приглашены профессора, партийные руководители, лучшие люди города, сами понимаете, расходы предстоят большие.

  Просить денег было не у кого. Вика пошла на рынок торговать цветами у кавказцев. Абхазец Гиви, хозяин цветов, узнав о проблемах Вики, на удивление легко согласился помочь дать в долг под отработку нужную сумму.

  - Слушай, Вика, зачем плакать. Мы люди, должны помогать друг другу. У меня есть, я тебе даю. У тебя будут, ты мне отдашь.

  Может, в подсознании Вика и понимала, что одной торговлей цветами дело не закончится. Наверное, понимала. Поэтому она совсем не удивилась, когда через неделю Гиви пришел с коньяком и фруктами:

  - Узнать, где живет его самая красивая продавщица. Люди идут не цветок, а тебя посмотреть, - сыпал комплименты пятидесятилетний Гиви молодой женщине.

  Вика без проблем оставила своего нового хозяина на ночь. Потом приехал племянник Гиви из Сухуми и остановился, конечно, на Шендрикова. Родственников, как обычно на Кавказе, у Гиви было много, сначала он объяснял, кто будет - брат жены или сын двоюродной сестры, потом стал говорить просто:

  - К тебе придет мужчина, будь ласкова с ним.

  Все родственники приносили обильное угощение: вино, фрукты, всегда оставляли деньги.

   Не такая и плохая жизнь. И кавказцы очень ласковые и обходительные с женщинами. Нашим чурбаны - только напиться и спать. Вскоре Вика совсем перестала торговать цветами на рынке. Надо быть всегда в форме к приезду очередного родственника, а родни у Гиви было пол Абхазии. Но и эта сказка продолжалась недолго, Гиви был задержан милицией. Выяснилось, что он жил и торговал по поддельным документам, а кто-то из его так называемых родственников был задержан с партией привезенных наркотиков. Только по случайности и из-за плохого знания города милиция не вышла на Вику. Родственник признался, что ночевал у молодой белокурой женщины. Но адрес и как найти не смог объяснить. Вика по звонку Гиви сама встречала родственника на вокзале. Вика осталась не засвеченной, а Гиви и всех его многочисленных родственников выселили из России без права заниматься торговлей на всей территории СССР. Где находится ее дочь, и как сложилась ее судьба, Вике Нестеровой было безразлично. Только однажды, после отъезда ее абхазских друзей, Вика пригласила для компании Гендоса и даже всплакнула, вспомнив свою кровинушку. Но скорее всего, слезы были вызваны большим количеством выпитого, нежели душевной болью.

  В семье Зарубиных весь день подстраивались под поведение Людочки. И если Лев Борисович утром уезжал на работу, Светлана как наседка не отходила от нее ни на секунду. Соседка Зарубиных, душевная пожилая женщина Мария Павловна Корчагина, воспитавшая четверых детей и троих внуков, стала главным консультантом у Светланы Борисовны. Звонки по телефону, а двери квартир Зарубиных и Марии Павловны были напротив, начинались с раннего утра.