Дикая жизнь Гондваны - Дмитрий Горчев

Зенит-чемпион

Просидел зачем-то на работе до девяти, поехал домой и попал в толпу Неприятных С Дудками.

Зенит выиграл четыре-ноль, поэтому Неприятные были добродушные, дудели старушкам в ухо и вообще шутили. Женщины у Неприятных неважные: толстые все, с маленьким облупленным носом.

Вот я давно заметил: если толпа мудаков занимается всё равно чем, ну хоть дохлых кошек жрёт, а среди них ходят Прекрасные, то значит дело это благое и скоро спасёт Россию, а если наоборот — ходят Толстые или старухи в сиреневых рейтузах, то никуда не годное это дело, и надо всех посадить в тюрьму.

Как-то попал я на сборище классических питерских рокеров, так там слонялись две-три одутловатые женщины с беломором в лошадиных зубах, и сами рокеры все лысые, пузатые, а помнишь мы с Майком, говорят. Или с Витьком. Вон, кричат, Боря идёт. Боря! Боря! Срал на них Боря, и вообще на всех срал. А они ничего, не обижаются. И теплую водку из мягких стаканчиков пьют.

Выбрался кое-как от них на улицу, а там солнушко, женщины с жолтыми спинами ходят. Троллейбус проехал, так уже хорошо.

Про людей

Люди, каждый по отдельности, довольно разные: некоторые более продолговатые, некоторые менее.

Но когда их собирается два или больше, то оказывается, что все они одинаковые.

Люди очень любят, когда их благодарят. Когда они сделают вам добро, то сразу ждут за него благодарности. Если вы не заметите, что вам сделали добро, они страшно обидятся. Поэтому лучше сразу выразить благодарность на всякий случай, даже если вам просто померещилось, что вам уже сделали добро. Люди не удивятся и примут вашу благодарность с удовольствием.

Люди почти всегда выглядят глуповато. Но это ложное впечатление. Даже если они умеют только мычать или смотреть на вас выпученными глазами, нужно всегда помнить, что когда им нужно, они такое придумают, до чего вы бы за всю жизнь не додумались.

Планы

1. Делать утреннюю гимнастику под команды из радиоточки.

2. Постирать целлофановые пакеты и развесить на верёвке для просушки.

3. Научиться здороваться со старухами на лавочке.

4. Научиться спрашивать про здоровье так, чтобы люди не пугались.

5. Приходить на службу в галстуке.

6. Завести тетрадь приход-расход

7. Купить белые носки. Пока достаточно.

Ветер носит по квартире засохшие пивные банки.

На левой ноге отвалились два пальца: указательный и безымянный. Линяю к зиме. Скоро на мне вырастет новая шерсть, и я стану белоснежным старичком с розовой лысинкой и маленькими лукавыми глазками. Я развешу по стенам свои портреты и Почётные Грамоты и напишу про себя мемуары. И про всех напишу мемуары, чтобы не выёбыва-лись много.

А потом, глядишь, придёт весна, на мне расцветут разнообразные грибы и вкусный зелёный мох, и тогда я возьму палку и узелок с кальсонами и пойду пешком по руси.

Надо жениться, вот что.

Жена должна быть огромная и страшная, как мадам-грицацуева. Она бы встречала меня вечером: «Опять НАЖРАЛСЯ! И куда ж ты его ЖРЁШЬ! И куда в тебя ЛЕЗЕТ! И как ты ещё не ЛОПНЕШЬ!»

Потом бы она меня слегка пиздила и выворачивала деньги из карманов. И вообще все деньги бы отбирала, чтобы покупать на них разные никчёмные вещи: Шторки, Полочки Для Ванной и Капусту. А я бы делал от неё Заначки, чтобы покупать вкусное и полезное Пиво для того, чтобы пить его с Идиотами, один из которых просто Алкаш, а другой ещё и Придурок впридачу.

Эти Заначки я бы хранил в специальном Железном Ящике, который есть у каждого семейного мужчины, где он хранит разные погнутые шурупы, и треснутый патрон от лампочки, и отвёртку с обмотанной изолентой ручкой, и дрель без свёрел, и вообще всё. Там бы у меня было Секретное отделение и в нём, под ржавыми гвоздями, хранилась бы Сторублёвка, которая и есть то самое Счастье.

Покемоны

Ровно в пять часов утра в дверь позвонили. Я открыл: там стоит двести пятьдесят один покемон. Они, оказывается, все примерно одного размера — с крупную мышь, и у каждого в лапах или в зубах, если лап нет, по сто долларов.

Они обошли мою квартиру по периметру с идиотской мультипликационной песенкой, потом низко мне поклонились, оставили доллары и ушли гуськом.

Я взял одну бумажку, пошёл в обменник. Женщина в обменнике нехорошо прищурилась: а вам эти деньги, наверное, покемоны принесли, нет? Я застеснялся: да, говорю, покемоны. Вообще-то я обычно довольно честный. «Плохие это деньги, нехорошие», — говорит женщина и кнопочку потихоньку жмёт.

Ну, я убежал, конечно, кое-как.

Потом уже покемонам стало неудобно за плохие деньги, и они подстроили, будто бы это всё приснилось. Только таких снов не бывает, я точно знаю.

Искренность

По утрам, когда я плохо обмываю ледяной водой из крана свой несчастный гениталий, потому что воду греть уже некогда, я часто думаю про искренность.

Вообще любому имбецилу прекрасно известно, что всякий коммуникативный акт по определению есть наёбка и пиздёж. Потому и молчит имбецил и букв глупых не пишет. Остальные же обычно излагают мудрости на тему мысль-изречённая-есть-ложь с таким торжественным изумлением, какое бывает только у младенца, впервые в жизни лично извлекшего из носа козюлю.

Единственно слегка любопытным на эту тему является то, что из всех коммуникативных наёбок самыми гнусными и наглыми являются как раз те, что производятся от чистейшего сердца и из самой глубины души, как-то: пьяные излияния, разного рода потоки сознания и дневники гр. Л. Н. Толстого.

В правильно организованных средах, таких как места заключения, воинские части и тоталитарные режимы, принято фильтровать базар и следить за метлой, что глубоко верно.

Испуг

Когда я был маленький белобрысый мальчик, на всю жизнь испуганный газетой пионерская правда, мне часто снился сон про ядерный гриб за окном. Сон этот снился много лет, постепенно обрастая подробностями из знакомых зданий, людей и девочки Лены Жуковой, которую необходимо было спасать.

Потом сон стал сниться реже, а потом и совсем пропал, спасибо Михал Сергеичу.

Вместо него стало сниться, будто бы меня во второй раз забрали в армию в ту же военно-строительную часть, но там меня уже все забыли и надо заново отвоёвывать у ингушских и армянских ефрейторов чифирно-коньячную синекуру изобразителя наглядной агитации.

Потом и это прошло.

Теперь мне постоянно снится, как я залил соседей. Видимо, слишком сильным было моё потрясение, когда я, вернувшись с каких-то двухдневных удовольствий, был встречен на подходе к дому очень неприятными соседями. И действительно, залил я их тогда очень качественно: с седьмого этажа по первый. Некстати дали горячую воду.

Взял я тогда конвертик с зарплатой и пошёл вниз по этажам. На шестом без споров отдал двести, пятый почему-то был залит не очень сильно, но энергичная старуха сама отодрала от пола линолеум и полила его парой вёдер воды, сошлись на семидесяти. На четвёртом сказали, что подают на меня в суд, но согласились на пятьдесят, на третьем послали нахуй и взяли двадцать, на втором бабка с собачками попросила взаймы на две бутылки водки. На первом никого не было дома.

И никто ведь не брал денег просто так: сначала я обязательно должен был рассказать им про то, какой же я мудак, долбоёб, и как мне от этого перед ними неудобно.

Но оказалось, что я всё равно не откупился.

Теперь, уже совсем в другом месте, в шесть утра в дверь начинает безумно звонить старуха с нижнего этажа. Она волочит меня к себе на кухню и торжественно указывает на небольшое мокрое пятно над мойкой.

— Ну, — говорю я тупо. — Мокро. Высохнет.

— Как это ВЫСОХНЕТ? — кричит старуха. — Оно же будет ЖЁЛТОЕ!!!

И я понимаю, что да.

Оно действительно будет Жёлтое. Уж лучше бы я этой старухе на подушку насрал, она может быть и простила бы. А вот этого — никогда.

Культура

Похоже, что Мудаки активизировались. Воздух вокруг им способствует, что ли.

Ехал в электричке до комарово, электричка набитая, кругом пиздец, мужик в тамбуре начинает искать огонька: «У тебя прикурить есть? А у тебя? А спроси вон того, может у него есть (это мне). Бабуля, у тебя прикурить нет?»

Доехали до Парголово.

«А вы знаете, почему Парголово так называется? — спрашивает мудак. — Потому что ПАР ИЗ ГОЛОВЫ!!! Слышал, да? Пар из головы — Парголово! Слышал, да? А ты, тётка, слышала такое, а?»

Я никогда не борюсь со злом. Зло необходимо для того, чтобы бороться с неприятным Добром, поэтому оно должно быть.

Но я сказал. «Папаша, — сказал я, — потуши сигарету и помолчи, а?»