Коммунизм как реальность - Зиновьев Александр Александрович

Члены коммун не принимают прямого участия в управлении более сложными объединениями, – районами, областями, республиками, страной в целом. Такое участие невозможно по чисто техническим причинам. А главное – оно мало что способно изменить в положении населения, и последнее к такому участию вообще не стремится. В этом обществе люди, стремящиеся участвовать в системе власти, делают это индивидуально путем участия в профессиональном аппарате управления.

Идея насчет «демократического коммунизма (социализма)», в котором широкие слои населения участвуют в управлении предприятиями, районами, областями и страной в целом, суть вздорные идеи, игнорирующие общие законы социальной организации людей и специфические законы общества коммунистического типа. Я хочу здесь в связи с затронутой темой обратить внимание на один из аспектов народовластия, который тоже обычно упускают из виду.

Когда говорят об инициативе масс, это не значит, что все члены массы инициативны. Большинство членов массы пассивны. И они приходят в движение, возбуждаются к действию благодаря усилиям небольшой группы активистов. Наличие таких активистов есть элемент социальной структуры масс. Активисты собирают сведения и «материальчики» на тех или иных членов коллектива, следят за их поведением, выступают на собраниях и возбуждают «вопросы» о поведении намеченных индивидов, подают «сигналы», пишут письма, входят во всякие комиссии. Порой три-четыре таких активиста определяют всю социально-психологическую атмосферу в учреждении, держат под своим контролем все стороны его жизни. Это есть подлинный контроль масс над жизнью общества, один из рычагов подлинного народовластия. Такой актив неизмеримо эффективнее официально назначенных лиц. Чтобы такой актив был и хорошо функционировал, требуются два условия: 1) чтобы власти сверху охраняли такой актив, давали ему видимую поддержку, воспринимали его как свою опору; 2) чтобы в самом коллективе (т.е. в массах) такой актив имел поддержку и одобрение, – он должен быть выразителем интересов и воли коллектива по крайней мере в некоторых важных аспектах жизни, должен быть элементом реальной власти коллектива над отдельными его членами.

В сталинские времена в Советском Союзе имел место расцвет этого аспекта народовластия. Сейчас ситуация несколько ослабла. Власти из страха возвращения сталинских времен (т.е. подлинного народовластия) боятся поощрять и поддерживать такие инициативные активы в коллективах, а внутри коллективов спонтанно не выделяются такие члены их на роль активистов, которые пользовались бы доверием коллектива и выполняли бы свои функции добровольно и с энтузиазмом. И это есть не что иное, как ограничение народовластия. Функции реальной власти коллектива над индивидами в значительной мере перешли к специальным органам и лицам, и массы добровольно отреклись от своей непомерной власти, стали к ней равнодушны. Известно, какой тип людей выталкивается на роль активистов в первичных коллективах, – подонки, мерзавцы, доносчики, провокаторы, лгуны, халтурщики, бездари... Общество уже не хочет быть в их власти.

Народовластие есть определенная структура власти, а не нечто аморфное и бесструктурное. Характерной фигурой народовластия является всесильный вождь, опирающийся на самодеятельность широких масс населения, и террор такого рода, как в сталинские времена. При народовластии масса населения вырабатывает свою коммунальную структуру, в которой законы коммунальности действуют с силой, угрожающей существованию общества. Современное большое общество со сложной культурой и сложным хозяйством вступает в конфликт с народовластием, исключает его или по крайней мере ограничивает его до минимума (рамками коммун и мелких дел их членов). Потому культ вождей в условиях ограниченного народовластия принимает комические формы, как это имеет место, например, в Советском Союзе в отношении Брежнева. Повторить феномен Сталина можно только при условии повторения феномена безграничного народовластия.

Социальная структура общества

Коммунистическое общество состоит из большого числа первичных деловых коллективов – коммун. Конечно, не все население объединяется в коммуны. Остаются больные, дети, старики и многие так или иначе неорганизованные индивиды. Однако коммуны образуют основу социальной кристаллизации населения. И большинство населения, непосредственно не включаемое в коммуны, включается в него косвенно – в качестве членов семей лиц, прикрепленных к коммунам, и в качестве объекта деятельности особого рода коммун (детских учреждений, школ, больниц, особых отделений учреждений власти). Так что число людей, вообще ускользающих от влияния коммун, сравнительно ничтожно. Обычно они так или иначе преследуются как нарушители законов.

На основе коммунально-клеточной структуры и в зависимости от нее общество структурируется и в других разрезах. Я здесь хочу обратить внимание читателя лишь на самые главные из них: 1) разделение функций производственных коммун и образование единой системы производства и распределения ценностей; 2) разделение социальных функций коммун, в результате которого отдельные функции становятся специальным делом особых органов общества, обобщающих и объединяющих эти функции в масштабах общества (или той или иной его части); упомянутые органы сами имеют клеточную структуру, и внутри их клеточек происходит все то, о чем говорилось выше; 3) образование иерархии клеточек, благодаря которой складывается многоступенчатая иерархия социальных позиций индивидов в масштабах больших частей общества и общества в целом; 4) распадение населения на народные группы и социальные слои в зависимости от социального положения индивидов, родственных и других несоциальных отношений, территориальных знакомств и других обстоятельств.

Единая система коммун

Коммунистическая страна может распадаться на сравнительно автономные территории. Однако главной тенденцией здесь является образование единого организма общества, в котором за каждой коммуной закрепляется ее строго определенная роль. Единая армия, транспорт, почта, денежная система и другие институты общества скрепляют, конечно, множество коммун в целое. Но главным цементирующим средством среди них является именно место коммуны среди других коммун и ее зависимость от них. Коммуны суть клеточки целого не только в рассмотренном выше смысле, но и в том смысле, в каком таковыми являются клетки тела животного. Они суть частички целого с определенными функциями в целом.

Коммуна (ячейка) коммунистического общества отличается от ячейки феодализма (частного предприятия) – тем, что включается в общественное целое не через рынок и конкуренцию с другими предприятиями. Она есть частичка в разделении деятельности общественного целого, выполняющая в нем определенные функции. В исполнении этих функций она есть некоторое социально-автономное целое, подобно тому, как клетка живого организма не растворяется в массе других клеток. Общественное целое, конечно, считается с исторически данными условиями образования данной коммуны – тут процесс влияния взаимный. Но в сложившемся обществе мы наблюдаем такой факт. Каждой коммуне определен характер и объем ее деятельности, определены другие коммуны, с которыми она вступает в деловые контакты (получает сырье и машины, направляет свою продукцию и т.п.). Определено число членов коммуны, их распределение по профессиям и по социальным рангам. Делается это в форме особого законодательства, определяющего статус коммуны, и системы планирования деятельности всех коммун общества, в которой устанавливается форма и доля участия данной коммуны в общем плане. Установление делового положения членов коммуны, их распределение по профессиям и по социальным рангам. Делается это по плану и с соблюдением норм поведения коммун в единой деловой системе общества, – это является основной функцией особого рода коммун, образующих государственный аппарат общества. Этот вопрос я буду рассматривать ниже (в разделах, относящихся к государству).