Сталинизм. Народная монархия - Владлен Дорофеев

Реакция Иосифа Виссарионовича на опровержение была мгновенной и резкой. «…Я не могу согласиться с Вами, — писал Сталин в ответном послании, — что Англия в свое время могла бы легко заключить сепаратный мир с Германией, в значительной мере за счет СССР, без серьезных потерь для Британской Империи. Мне думается, что это сказано сгоряча, так как я помню о Ваших заявлениях и другого характера. Я помню, например, как в трудное для Англии время, до включения Советского Союза в войну с Германией, Вы допускали возможность того, что Британскому Правительству придется перебраться в Канаду и из-за океана вести борьбу против Германии. С другой стороны, Вы признавали, что именно Советский Союз, развернув свою борьбу с Гитлером, устранил опасность, безусловно угрожавшую Великобритании со стороны Германии. Если же все-таки допустить, что Англия могла бы обойтись без СССР, то ведь и не в меньшей мере можно сказать и про Советский Союз. Мне не хотелось бы обо всем этом говорить, но я вынужден сказать об этом и напомнить о фактах».

Дипломатические «уловки»

Во время обострения дипломатических отношений с союзниками началась подготовка к совещанию министров иностранных дел трех держав — СССР, Америки и Англии, которое состоялось в Москве с 19 по 30 октября 1943 года. Здесь надо сказать, что это была первая встреча в таком составе. До того встречи происходили попарно. Встречались В.М. Молотов и английский министр иностранных дел Антони Иден, В.М. Молотов и Карделл Хэлл, Иден и Хэлл. Но все вместе они встретились впервые. На московском совещании обсуждались вопросы сокращения сроков войны, проблемы послевоенного отношения стран-победителей к разгромленной Германии, уточнялись сроки открытия второго фронта в Западной Европе, проблемы польского эмигрантского правительства, находящегося в Англии, вопросы, связанные с положением в Италии, судьбой Австрии и подготовкой встречи на высшем уровне.

Докладывая Сталину о ходе переговоров, Молотов неизменно подчеркивал, что делегации Англии и США выступают единым фронтом.

— Впечатление такое, — говорил Вячеслав Михайлович, — что у них все уже согласовано и решено. Если и возникают какие-то разногласия, то это только для видимости.

— А что ты сам думаешь по этому поводу? — спросил Сталин.

— Они в сговоре, — сказал Вячеслав Михайлович. — Союзники договариваются за нашей спиной.

Молотов вслух сказал то, в чем Сталин был убежден и уже давно обдумывал. Он понимал, что при таких взаимоотношениях союзников на любых подобных совещаниях, встречах и конференциях советская делегация обречена оставаться в меньшинстве. У англичан и американцев всегда найдется повод обвинить Советский Союз в несговорчивости и навязывании своего мнения «большинству». Один против двух — соотношение не в нашу пользу. Впрочем, Советский Союз с самого начала существовал в одиночестве в капиталистическом окружении. Однако такое положение нужно менять. Оно, как предвидел Сталин, изменится в результате разгрома гитлеровской Германии. Но это будет не скоро — пройдет год, два, а то и больше. Что-то нужно делать уже сегодня. Но что? Анализируя основу, на которой строилась дружба Черчилля и Рузвельта, Сталин видел, что у них много общего. Их объединяет, прежде всего, крайняя неприязнь к СССР. А что их могло бы разъединить или, по крайней мере, отдалить друг от друга? Сталин вспомнил, как накануне войны ему удалось вбить клин между Германией и Японией. Тогда Сталин использовал промашку Гитлера, заключившего с Советским Союзом так называемый пакт о ненападении без предварительного согласования со своим главным союзником — Японией. Трудно сказать, чем руководствовался фюрер, принимая такое решение, но оно вызвало настороженность и недовольство со стороны японского правительства. Иосиф Виссарионович тут же воспользовался этим обстоятельством. Он посоветовал Молотову чаще общаться с министром иностранных дел Японии Иосуке Мацуока и пригласить его в Советский Союз с визитом. Вскоре такая встреча состоялась. В Москве с Мацуока вели «доверительно откровенные» беседы, были неофициальные встречи за обедами и ужинами. Принимали и угощали японского министра по высшему разряду. А на завершающем этапе визита японского министра Сталин сделал неординарный ход, изумивший весь мир. Обычно он никогда никого не встречал и не провожал, а на проводы Мацуока Иосиф Виссарионович приехал на вокзал лично. Немцы были потрясены. Отправление поезда задержали на час. Ошалевшего от счастья и спиртного Мацуоку чуть ли не на руках внесли в вагон. Гитлер был в бешенстве. Он стал подозревать Японию в сговоре с Советским Союзом.

Эти проводы практически вбили клин в германо-японские отношения. В результате Япония не объявила нам войну в тот критический момент, когда фашистские войска подошли к Москве.

Однако Сталин понимал, что тот прием, благодаря которому ему удалось охладить отношения между Германией и Японией, совершенно не годится в нынешней ситуации. Здесь нужен другой подход. Идея пришла неожиданно.

После окончания работы Московской конференции трех министров иностранных дел Сталин решил дать обед в их честь. Вечером 30 октября в Екатерининском зале Кремля собрались участники конференции и приглашенные. Просторный зал был заставлен столами, сервированными серебром, фарфором, украшен красными гвоздиками. По указанию Сталина делалось все возможное и невозможное, чтобы удовлетворить самые изысканные вкусы.

Самый большой стол тянулся вдоль стены, обтянутой зеленоватыми муаровыми обоями. В центре сидел Сталин, справа от него — Карделл Хэлл, слева — посол США в Москве Аверелл Гарриман. Справа от Хэлла — переводчик Валентин Бережков. Напротив Сталина в таком же порядке по обе стороны от Молотова расположились английский министр иностранных дел Антони Иден, посол Великобритании в Москве Арчибальд Кларк Керр и переводчик Павлов.

Дальше места занимали члены Политбюро и руководители английской и американской внешнеполитических миссий. За другими столами расположились, вперемежку с советскими министрами, маршалами и генералами, члены делегаций США и Англии на Московской конференции. Первый тост произнес Сталин. Он поздравил участников конференции с успешным завершением работы и выразил уверенность, что принятые решения будут способствовать сокращению сроков войны против гитлеровской Германии и укреплению дружбы между союзниками.

— Отныне, — сказал Иосиф Виссарионович, — сотрудничество трех великих держав будет еще более тесным, а атмосфера доверия будет сопутствовать дальнейшим совместным шагам антигитлеровской коалиции во имя победы над общим врагом. Что касается Советского Союза, то я могу заверить, что он честно выполняет свои обязательства. За нашу победу!

Иосиф Виссарионович высоко поднял рюмку, окинув всех взглядом, чокнулся с Хэллом, приветливо кивнул Идену. Все встали, присоединяясь к произнесенному тосту.

Вслед за Сталиным попросил слово Карделл Хэлл. Затем выступил Антони Иден, Молотов, послы Гарриман и Керр, руководители английской и американской миссий.

В одном из перерывов между тостами Сталин наклонился за спиной Хэлла в сторону переводчика.

— Слушайте меня внимательно, — сказал он, — и дословно переводите Хэллу следующее: Советское правительство рассмотрело вопрос о положении на Дальнем Востоке и приняло решение сразу же после окончания войны в Европе, когда союзники нанесут поражение фашистской Германии, выступить против Японии. Пусть Хэлл это передаст президенту Рузвельту как нашу официальную позицию. Но пока мы хотим держать ее в секрете. И вы сами говорите потише, чтобы никто не слышал.

Пока шел перевод, Сталин внимательно следил за выражением лица Хэлла. Он видел, что госсекретарь взволнован. Видимо, такого шага в США ожидали, но не слишком на него надеялись. Рузвельт боялся, что после разгрома фашистской Германии и выхода Советского Союза из войны у него появятся серьезные проблемы в войне с Японией, которые он не в силах будет решить в одиночку.

Предложение Иосифа Виссарионовича, которое он подбросил государственному секретарю США Хэллу 30 октября 1943 года, сработало. Сталин не поссорил союзников, как это было в случае с гитлеровской Германией и Японией, а просто дал понять Рузвельту, что у Советского Союза и Америки могут быть особые интересы, которые отличаются от интересов Англии. С того момента Рузвельт меняет свое отношение к СССР и к Сталину. Если раньше, когда, по предложению Сталина, речь шла о месте встречи на высшем уровне в Тегеране, он не давал своего согласия, под разными предлогами настаивая на других пунктах, то после полученной от Сталина информации о том, что Советский Союз после окончания войны в Европе выступит против Японии, он уже не возражал против Тегерана.