Генри Морган - Виктор Губарев

Подчиняясь требованиям своих людей, адмирал согласился произвести раздел захваченной добычи до начала операции по выходу из озера. Это решение объяснялось тем, что «обычные места сбора были далеко, а ближайшие находились на Эспаньоле; по пути же туда бури могли разогнать корабли, так что на тех судах, где не было добычи, пираты рисковали не получить ничего. Поэтому собрали все деньги, а также драгоценности и чеканное серебро, и общая сумма достигла двухсот пятидесяти тысяч пиастров, не считая разных товаров и рабов. Добычу распределили по кораблям, а затем на каждом из них совершили ее дележ. Когда все честь по чести было сделано, пираты дали клятву, что никто из них не утаит ни шиллинга, будь то золото, серебро, драгоценности, жемчуг или камни — алмазы, смарагды или безоаровые камни. Морган первый поклялся в том на Библии, и также поступили все остальные пираты».

После дележа добычи адмирал раскрыл флибустьерам свой план выхода из озера Маракайбо в Венесуэльский залив и открытое море.

Днем, в канун ночи, которая была намечена для прорыва через пролив, часть флибустьеров села в каноэ якобы для того, чтобы высадиться на берег в районе форта Ла-Барра. Поскольку берег скрывали густые заросли, испанские солдаты не могли видеть, что там происходит. Флибустьеры же легли на дно своих каноэ и в полном составе вернулись к кораблям. Затем они повторили прежний маневр — из форта было видно, как к берегу направилась новая партия вооруженных людей. Создавалась иллюзия, что Морган готовится атаковать форт со стороны суши. Нервы дона Алонсо не выдержали, и он приказал солдатам перетащить часть пушек, нацеленных на пролив, на противоположную сторону.

«Настала ночь, — сообщает Эксквемелин, — и когда Морган убедился, что все пираты наготове, он приказал поднять якоря, поставить паруса. Корабли понеслись в струе течения, и их прибило почти к самой крепости. В этот момент пираты поставили паруса так, чтобы использовать ветер с суши, и пронеслись мимо крепости. Испанцы тотчас повернули часть пушек в сторону моря, однако пираты успели уже осуществить свой маневр, и их корабли почти не пострадали от крепостных орудий. Впрочем, испанцы так и не решались повернуть все пушки в сторону моря, опасаясь, что основные силы пиратов нападут на них с суши. На следующий день Морган отправил к крепости каноэ, чтобы обменять пленных пиратов, которых вот-вот должны были предать смерти, на испанских пленников. Для этого Морган выдал пленникам барку и дал возможность уйти всем, кроме заложников из Гибралтара, за которых еще не было уплачено. Их отпустить Морган не хотел, потому что надеялся получить положенный выкуп. На прощание он выстрелил по форту из семи пушек, однако ответного залпа не последовало».

Когда корабли пересекали Венесуэльский залив, налетел сильный ветер с северо-востока, одно из судов дало течь и вся флотилия была вынуждена стать на якорь. Лишь через неделю с лишним установилась нормальная погода, позволившая флибустьерам продолжить путь домой. Они прибыли в Порт-Ройял 27 мая 1669 года. Моргана и его людей опять встретили как героев.

Никто не знает, какова была реальная стоимость привезенной корсарами добычи. Хотя Эксквемелин оценил ее в 250 тысяч пиастров, сэр Джеймс Модифорд утверждал, что она была меньше той, которую Морган захватил в Портобело. Губернатор Ямайки уточняет, что доли отдельных флибустьеров были вполовину меньше тех, которые они получили по итогам прежней экспедиции.

В то время как вся Ямайка прославляла своих «славных приватиров» и их адмирала Моргана, иная участь ожидала командиров армады де Барловенто. Дон Алонсо де Кампос-и-Эспиноса и Матео Алонсо Уидобро были арестованы по приказу вице-короля Новой Испании и отправлены в Севилью, чтобы предстать там перед трибуналом. Военная хунта при Совете по делам Индий, рассмотрев дело подсудимых, указала на допущенные ими ошибки, но все же отметила, что в ходе сражения оба вели себя мужественно. Это дало основания снять с них обвинения в трусости и позже выпустить на свободу. Что касается сержант-майора Диего де Варрио, то его обвинили в потере корабля «Нуэстра Сеньора де ла Соледад», разжаловали в рядовые и сослали на четыре года в один из дальних гарнизонов.

А что же случилось с теми судами ямайской флотилии, которые не смогли присоединиться к Моргану у острова Саона в феврале 1669 года и по этой причине не участвовали в набеге на Маракайбо? Отставшие от основных сил флибустьерские капитаны (Геррит Герритсзоон, Джозеф Брэдли, Йеллес и другие) выбрали своим вожаком Джона Анселла, который повел их в набег на венесуэльский город Куману. «Дойдя до тех мест, — сообщает Эксквемелин, — пираты высадились обычным способом и напали на индейцев, живших на берегу; однако, когда они дошли до города, их окружили испанцы и индейцы, так что у них сразу же пропала охота к грабежам и явилось желание как можно скорее добраться до своих кораблей. Во всяком случае, пробивались они к кораблям довольно смело и в конце концов пробились, правда, ряды их основательно поредели. Человек сто погибли на месте высадки, пятьдесят буквально принесли на борт. Когда же эти пираты вернулись на Ямайку, всякий, кто ходил с Морганом в Маракайбо, донимал их вопросом: много ли выручили они в Кумане и по какой причине остались в дураках?»

Люди Моргана, как обычно, очень быстро промотали вырученные в походе деньги и горели желанием отправиться в новую экспедицию. Однако летом того же года политическая ситуация в Вест-Индии резко изменилась.

Дерзкий вызов Мануэла Риверо Пардала

14 (24) июня 1669 года барабанный бой созвал людей на рыночную площадь. Рядом с королевским штандартом там уже стояли члены Совета Ямайки, губернатор сэр Томас Модифорд и адмирал ямайской флотилии Генри Морган. По сигналу сэра Томаса городской глашатай зачитал прокламацию:

— Поелику силы под командованием адмирала Моргана с Божьей помощью счастливо уничтожили флотилию, которую испанцы собирались использовать против этого острова, и поскольку наш суверенный господин король через своих государственных министров уведомил меня о том, что с подданными его католического величества до будущих распоряжений необходимо обходиться как с добрыми соседями и друзьями, я данной прокламацией аннулирую и отменяю все каперские свидетельства, которые ранее были пожалованы мной приватирам, и отныне запрещаю любые враждебные действия против вассалов его католического величества!

Эта новость была воспринята жителями Ямайки неоднозначно. Те, кто был заинтересован в развитии плантационного хозяйства и торговли, отнеслись к запрещению каперства положительно. Дельцы, вложившие деньги в каперство и скупавшие флибустьерскую добычу, а также владельцы портовых таверн и публичных домов высказывали открытое недовольство изменением политики в отношении Испании.