Ничто не стоит так дорого - Екатерина Николаевна Островская

– А сейчас кто отдает вам приказы? – задал еще один вопрос подполковник.

– Только ректор, Борис Борисович. Но если он будет требовать обналички или перевода средств куда-либо, я сразу скажу об этом следователю… Меня уже трясут, как грушу…

– А если потребуют перевести в инвестиционный фонд «Парус»…

– Если ректор потребует, то выполню приказ, ведь у нас с фондом «Парус» договор… В прошлом году я переводила на какие-то счета: мне Полозова приносила письмо от них… Но там все законно, у нас с ними официальный договор. Даже следователь вопросов не задавал…

– Кто письмо подписал? – спросил Дроздов.

– А я помню? Я на реквизиты смотрю, а не на подпись.

– А какова общая сумма перевода? – продолжил бывший ректор.

– Да там десятка три платежек прошло, потому что такой суммы на счетах не было. А всего где-то около двухсот миллионов рублей.

– Неплохо, – оценил Дроздов, – пусть будет и так. Но вы уж там держитесь.

– А за что мне держаться, если я одинокая женщина?! Потому меня трясут, как грушу, все кому не лень! А когда мне личную жизнь устраивать, когда я сгораю на работе. А потом еще и посадят неизвестно за что… Ой, – вдруг вспомнила главбух, – вы уж меня простите… Просто с языка слетело.

– Вот когда с языка слетает, тогда и сажают, – просветил женщину профессор Дроздов. – Спасибо, вы нам очень помогли. Желаю вам хорошо провести выходные.

Завершив телефонный разговор, профессор посмотрел на гостя и усмехнулся:

– Именно эта дама утверждала в своих показаниях, что я заставлял ее обналичивать деньги, которые потом оставлял себе. Следователь в омском изоляторе даже листы с текстом ее признаний показывал. А как это возможно, если в университете никаких следственных действий не происходило? А еще эта одинокая женщина за год моего вынужденного отсутствия поменяла свою корейскую микролитражку на «БМВ»-купе, который стоит шесть ее годовых зарплат, если не больше. Я в ценах на машины не разбираюсь. Но мне об этом Борис Борисович сказал.

– Про Рачкову ректор ничего не рассказывал?

– Ничего, ни плохого, ни хорошего: он ее страшится как огня. Боится, что скажет что-то не то, а ей передадут. Хотя от меня что скрывать… Я уже сообщил ему, что докторская диссертация Светланы Тимофеевны – это сочинение на тему, а никак не научная работа, претендующая на какие-то открытия. Грамотное изложение фактов, утверждения, не требующие доказательств, очень много говорится о задачах, стоящих перед новыми поколениями российских исследователей… Очень много надергано из моих работ, причем без ссылок на мое авторство… Диссертацию писала Полозова, я даже не сомневаюсь а этом. Она считала, что я не буду указывать на плагиат… Да и как я укажу, если я в омском СИЗО за три тысячи километров. Конечно, меня туда упрятали не для того, чтобы я помешал защите, но за что-то меня все-таки отстранили и от научной, и от преподавательской деятельности. Мне даже толком ничего и не предъявили. Только ничем не подтвержденные показания главбуха и двух мамаш, незнакомых друг с другом, но написавших как под копирку о том, что за поступление их сыновей в Университет промышленных технологий они давали взятку ректору Дроздову в размере полутора миллионов рублей каждая. Я помню этих парней: они завалили первую же сессию, ни сдав ни одного зачета, ни одного экзамена, прогуляв производственную практику. Один мне заявил, что не хочет здесь учится, потому что очень скоро переедет в другую страну на постоянное место жительства. А второй сказал, что мечтает стать блогером, а для этого учиться не надо – нужен только талант, которого у него в избытке.

– В Омск вас отправили, потому что в неблаговидных действиях вас обвинила директор омского филиала «Промтеха» Виктория Викторовна Ковтун…

– Которую я в глаза не видел, – подхватил Дроздов, – то есть видел, конечно, но никогда не общался с ней наедине, без свидетелей. Она написала на меня донос, а потом не смогла опознать меня, когда ей предъявили пятерых мужчин, в том числе и меня…

– Она вас не смогла узнать дважды, – напомнил Гончаров.

– Может, еще по пятьдесят капель? – спросил профессор. – Если вас остановят сотрудники ГИБДД, ваше удостоверение поможет?

– Смотря какие сотрудники остановят, – пожал плечами Игорь, – но вообще я не сажусь за руль, если выпил. А если вдруг случается, как сегодня, что выпью чуть-чуть и от меня не будет пахнуть алкоголем, то никто же не заставит полковника полиции просто так дышать в трубочку. Да и не остановят меня, если правила не буду нарушать.

– Если что, можете остаться у меня, – предложил Дроздов.

Гончаров не остался. Поехал домой, и, как ни странно, его все же остановил инспектор. Игорь опустил стекло, протянул молоденькому лейтенанту водительское удостоверение. Тот осветил его фонариком и тут же расплылся в счастливой улыбке.

– Товарищ подполковник, мы всем отделом смотрели сегодняшнюю программу! Огромное вам спасибо от всех наших ребят, что поймали этих подставщиков. А то от нас каждое утро на разводах требовали, чтобы мы… чтобы кровь из носа… А вы еще и их главаря схватили!

– Не я, а ваша патрульно-постовая службу. Их благодарите.

– Нет, мы знаем теперь, кто нам помог! Ипатьев вас показал на месте задержания; он так и сказал, что, если бы не подполковник Гончаров, еще долго бы страдали простые граждане…

Тут же он вернул удостоверение и, отступив на шаг, взял под козырек:

– Счастливого пути.

Гончаров возвращался домой, где его никто не ждал. Ехал, вглядываясь в наступившую ночь, пытался понять, чем же он сейчас занимается – он, который уже не полицейский опер и еще не сотрудник Следственного комитета. Хотел раскрыть убийство Карпоносенко, но Лев Борисович оказался жив, здоров и вполне счастлив, отойдя от всех дел. Есть еще не раскрытые убийства, например, Александра Анатольевича Калитина – отца Лены. Но еще неизвестно, убийство это или дорожно-транспортное происшествие. Пропал инженер Тимофоеев, или, как называли его все знающие люди, Шурик, потому что герой популярного фильма тоже носил фамилию Тимофеев. Но дело о его пропаже никто не возбуждал. Вполне возможно, что Александр жив и здоров, только напуган сильно всеми этими смертями вокруг его семьи. Возможно, так оно и есть: сидят Тимофеевы – Саша и Настя вместе с сыном Славиком – в Италии и не дают о себе знать. Ведь после гибели отца Лены ей отправили племянника, а с какой целью?..

Все это крутилось в голове, и ответов на вопросы не было. Но главное, о чем прочти непрерывно думал Гончаров: как задержать того человека в шикарном костюме и на дорогом автомобиле, которого так боится соседка Жаворонковых. И не только она.