Синее пламя - Алексей Пехов

Шрев глубоко вздохнул во сне, и женщина перевела взгляд на его шею. Стилет, пропитанный ядом алой тихони, лежал в ножнах на тумбочке, стоило лишь руку протянуть. Она с удовольствием представила, как погружает трехгранный клинок прямо под основание черепа. Мужчина, который подпустил ее к себе слишком близко, умрет.

Справедливая расплата за то, что он сделал с ее отцом и братьями.

Бланка глубоко вздохнула, гася ненависть, прогоняя красную пелену, начавшую застилать ей глаза.

Смешно.

Она ругала старшего брата за вспыльчивость, хотя сама недалеко от него ушла.

Нет. Не время. Не сейчас. И не важно, что говорит ей Гренн. Она понимала, что телохранитель прав, стоит со всем покончить и уехать, но женщина тянула с убийством уже несколько месяцев. Ей надо понять причины, докопаться до истины.

Быть уверенной на все сто. Что перед ней действительно тот человек.

Благодаря связям Гренна в преступных кругах Гранита и огромной, невероятно огромной плате человеку из Ночного Клана, они смогли подобраться к Шреву.

Узнали, что тот ищет в городе кого-нибудь, знающего старое наречие, – и женщина искренне порадовалась, что по настоянию отца получила образование в Каренском университете. Бланка легко читала на забытом языке, хотя всегда считала свое умение бесполезным. Но Шестеро посмеялись над ней вместе с отцом, который словно предугадал, что пригодится его дочери для совершения мести.

Человек из Ночного Клана, взявший ее деньги, дрожал точно осиновый лист, но условия выполнил. Шепнул кому надо о ее талантах, и Шрев сам пришел к ней.

Он не был похож на убийцу, в одиночку способного справиться с ее братьями и охраной. Как и на того, кто связан с Ночным Кланом. Перед ней стоял богатый любитель древностей, немного эксцентричный, но и только. Оружия при нем не было, даже кинжала. Манеры безупречные, тон обходительный и вежливый.

Пороком Бланки было любопытство, как пороком ее младшего брата Иана являлась страсть к коллекционированию предметов прошлой эпохи. Она хотела разобраться, понять, кто перед ней, что им движет, прежде чем уничтожить его. Чтобы он умирал с тем же сожалением, с каким она сейчас живет.

Поэтому после встречи с ним согласилась на авантюру – отправиться в Шой-ри-Тэйран, где потребуются ее услуги переводчика.

В пути к ним присоединился еще один человек. Он был молод, но уже седовлас, с пронзительными светло-карими глазами, край радужки которых на свету порой казался зеленым. Сегу, так его называл Шрев, обладал странным, высоким голосом. Из его седельной сумки торчала рукоять короткого меча, но он тоже не казался опасным человеком. По сравнению с ними Гренн выглядел форменным душегубом.

Позже к их четверке примкнули еще трое. Отвратительная баба, дувшая пиво на любом постоялом дворе в таком количестве, что оставалось только удивляться, как она после всех этих кружек стоит на ногах, оказалась лучницей.

Ее муж – великан с лысой головой, на которой выделялась татуировка каторжника, был молчаливым грубым мужланом. А их друг – мерзкий хорек то и дело бросал на Бланку сальные взгляды.

От этой троицы просто веяло неприятностями, и даже всегда спокойный Гренн раздраженно ворчал, когда Квир оказывался поблизости. Вновь прибывшие подчинялись приказам Шрева и Сегу.

Беспрекословно. Мгновенно. Не выказывая ни тени неудовольствия.

Точно гвардейцы горного герцога, а не люди, способные прикончить родного отца из-за пары дырявых башмаков.

Это повиновение вызывало вопросы и сомнения. Бланка день за днем билась в догадках, пытаясь понять, что за человек скрывается за личностью ее нанимателя. Верны ли сведения, которые она получила? Действительно ли он убил ее семью или просто покрывает настоящего убийцу?

Из-за рейда ловчих возле Мышиных гор им пришлось разделиться, и встретились они уже в Мерени, где Шрев искал мужчину, знавшего старое наречие. Когда она спросила его, не скрывая недовольства, зачем им еще кто-то, раз есть она, он улыбнулся и заверил, что рано или поздно все расскажет.

Бланке жизненно важно было узнать тайны Шрева, и если для этого требовалось залезть к нему в постель, чтобы он доверял ей, то… с этим у нее не было никаких проблем. Рано или поздно придет время для ее стилета и…

В дверь постучали. Шрев, как будто все это время не спал, сел на кровати, натянул штаны и пошел открывать, сказав ей:

– Извини. Появилось дело.

– Не страшно. – Она натянула повыше простыню, не чувствуя никакого разочарования, что он уходит из ее комнаты.

Сегу бросил на нее взгляд, небрежно поклонился, но пялиться не стал. Бланка вообще подозревала, что седовласого не интересуют женщины. Дождалась, когда они уйдут, и, не одеваясь, юркнула к двери, надеясь услышать хоть что-нибудь.

– У тебя не слишком-то счастливый вид.

Сегу отозвался хмуро:

– Гонец едва нас нашел. Срочное. Из Пубира.

Они оба посмотрели на закрытую дверь, переглянулись, усмехнулись и отошли в другой конец коридора.

Шрев молча сломал печать, достал из конверта бумагу, развернул ее, прочитал. Затем посмотрел на ученика поверх листа и протянул ему:

– Ознакомься.

Тот после недолгого изучения скривился:

– Борг недоволен тем, что ты не поймал Лавиани. Назначил награду. Тысяча марок за ее голову.

– Цена достойная головы герцога. Наша знакомая нашла бы эту новость довольно забавной. – Шрев взял из рук ученика письмо, смял бумагу. – За такими деньгами придется приезжать на телеге, и в Пубир со всего света потянутся люди, которые ради тысячи марок привезут ему тысячу седовласых голов разных старух. Вот только Лавиани среди них не будет. Как я уже говорил тебе ранее – она не важна для нас на данном этапе.

– Как скажешь.

– Ты не согласен.

Сегу махнул рукой:

– Это не важно. Ты говоришь, я исполняю.

– Меня радует, что ты понимаешь это. И все же у тебя есть право высказаться.

– Борг, – неохотно произнес седовласый. – После того, что она сделала, он как бешеный пес. Это вредит общему делу.

– Совсем немного, – признал Шрев. – Я вернусь к нему уже летом, и мы поговорим.

– Тебе решать. Пойду разберусь с Мардж.

– Что с ней не так?

– Злая, как старая сука. Влепила Бух-Буху в глаз.

– Бедняга, – без всякого сочувствия пробормотал Шрев. – Чем он ее опять разозлил?

– Не дал прикончить какого-то акробата на глазах у всего честного народа. Вот был бы номер, если бы парень свалился с каната со стрелой в печенке.

– О, уверен, его бы тогда запомнили надолго. Заработал бы славу.

Сегу почесал бороду:

– По крикам на площади, ее у него должно быть предостаточно. Говорят, этот парень прошел над Брюллендефоссеном. Что?

Он заметил, как глаза Шрева прищурились.

– Внезапный сюрприз там, где я не ожидал. Осади бабу, будь рядом. Я спущусь через минуту.

Мардж помнила своего первого.

Тогда они охотились на кроликов, и Каша, который был старше на три года, смеялся над ней. Говорил, что она из своего лука не то что в кролика, даже в корову не попадет. Обязательно промажет. Потому что она девчонка.

Девчонка. Девчонка. Мерзкая недалекая девчонка. Плакса и кривляка.

Мардж сносила оскорбления молча, лишь краснела все сильнее, ощущая, как нечто горячее шевелится у нее в груди. Когда Каша вновь начал издеваться и изображать довольного кролика, избежавшего попадания в суп, потому что на него охотилась косорукая девчонка, она выстрелила.

Даже подумать не успела, что делает.

Для двенадцатилетней она обращалась с луком превосходно. Стрела попала Каше в живот, он вскрикнул и упал. Следующие полчаса мальчишка только и делал, что кричал, обещал убить ее, грозил карами от взрослых и просил скорее бежать и привести помощь. Потом он заплакал, а после лишь стонал от боли.

Она не стала приближаться. Испугалась. Испугалась до тошноты, до дрожащих пальцев, до пота, текшего по спине.

В деревне его не искали, Мардж, добывшая своего кролика, наврала, что Каша убежал на ярмарку в соседний городок. А на следующий день вернулась к месту преступления, хотя и не хотела этого. Боялась до полуобморока.

И испугалась еще сильнее, когда увидела, что парень жив. И продолжает едва слышно стонать. Каша уже не замечал ее, все время находясь в бреду.

Он умер только на четвертый день, когда от раны уже мерзко пахло. До реки она волокла его еще два дня, тело оказалось слишком тяжелым для нее, и за то время, пока оно валялось в траве, его порядком успело объесть зверье.

Легко на душе ей стало, только когда течение унесло Кашу и она крикнула ему:

– Я прекрасно стреляю! Убедился?!

С тех пор прошло столько лет, она многих убила, но страха, как в тот раз, больше не испытывала. Ни в дарийских полях, когда они нападали на усиленные караваны купцов, ни в Пубире, ни в ножевых схватках, ни даже в тюрьме Лентра, где ей посчастливилось встретить Бух-Буха.