Комната Наверху и другие истории - Терри Биссон

— Пятьдесят одна миля, — ответил Васкомб. — На «ягуаре». Я ехал за Рут Энн. Но «ягуар» я потом продал. Он уже тогда был классикой. Сколько с тех пор прошло?

— Десять лет.

— Только подумать, сколько бы он стоил теперь! Рут Энн знает, что я погиб?

— Это было десять лет назад, — мягко проговорил Хол. — Она замужем и счастлива.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. На самом деле Рут Энн собиралась разводиться, но я решила, что не стоит об этом упоминать.

— Не надо было мне продавать тот «ягуар»! — с сожалением заметил Васкомб. — Ни в каком другом автомобиле этот трюк не получится. Как это вы сумели?

— На «кавалере», — ответил Хол.

— «Кавалере»?

— Это модель «шевроле».

— Ну и как она?

— Подумать только, ты умер, а все еще болтаешь о машинах! — воскликнула я.

— Обычно я вообще ни о чем не говорю. Смерть тут мало что меняет. Никогда не думал, что вернусь сюда. Я имею в виду — после смерти. От чего, вы говорили, я умер?

— Взрыв котла, — сказала я. — На авианосце. Вы были тогда в Средиземном море.

— Средиземное море? Что это?

— Нам пора идти, — сказал Хол. — Э-э-э… Приятно было повидать тебя.

— Вот видите, — с горечью проговорил Васкомб. — Вы не умерли. Вы можете вернуться, а я — нет. Думаю, буду торчать тут во веки веков. Вы еще приедете ко мне?

— Конечно, — воскликнула я. Мне хотелось его утешить, но на самом деле больше всего я хотела сейчас вернуться домой.

— И привозите Рут Энн.

— Что? — Мы одновременно повернули головы.

— Она замужем, Васкомб, — повторила я.

— А мне показалось, ты сказала, что она разводится.

— Разве я это сказала?

— Мне показалось, ты начала говорить.

— Она ведь считает, что ты умер, Васкомб.

— Я и правда умер. Потому и хочу повидать ее. Я никогда никого не вижу.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Увидев меня у своих дверей на следующий день, Рут Энн очень удивилась.

— Может, пригласишь меня войти? — с сарказмом в голосе произнесла я. Надо сказать, что я предпочитаю короткие стрижки и ношу мотоциклетные куртки. Рут Энн принадлежит к абсолютно иному типу.

Однако я — ее кузина, и ей пришлось пригласить меня в дом. Кровь — не водица. Она принесла банку ледяного чая и поставила ее на стол.

— Ты насчет тети Бетти? — спросила она. Моя мать, ее тетка, можно сказать, пьяница.

Я репетировала свой рассказ, даже в машине пыталась изложить его вслух, но сейчас явственно видела, что ничего не получится. Чудес не бывает.

— Нет, насчет Васкомба. Но здесь я рассказать не могу. Я зашла узнать, не могли бы мы… поехать на прогулку?

— Джонни Васкомб? Камилла, ты случайно чем-нибудь не обкурилась?

Я как раз курила сигарету, но тут решила ее затушить.

— Это касается Васкомба и тебя, — твердо проговорила я. — Насчет весточки от него.

Рут Энн побледнела.

— Письмо?

— Весточка, — повторила я глупое слово, не придумав ничего лучшего. — Не письмо.

Казалось, она почувствовала облегчение.

— Знаешь, он писал мне с флота. Я никогда не отвечала на его письма. Джонни Васкомб? Но что это может быть? Да ладно. Не хочешь — не говори. Я поеду.

— Я поговорил со своим профессором, — сообщил Хол, встретив меня у «Квик-Пик» после работы. — Он считает, что это, вероятно, какая-то искусственная вселенная, созданная волновым движением света на придорожных столбах. Очень редкое явление.

— Надеюсь, — вложив в голос всю доступную мне иронию, заметила я. Не хотелось бы вылетать в новый мир каждый раз, когда на дороге попадается крутой поворот.

— Он говорит, что причина нечеткости образов в том, что наше сознание настроено на нашу Вселенную. Что бы оно, то есть сознание, ни видело, оно должно свести эту информацию к версии привычного нам мира. Пусть даже на самом деле все там выглядит абсолютно иначе. Ты думаешь, Рут Энн придет?

В 21:06 появилась «вольво» Рут Энн. Кузина махнула мне рукой из окна.

— А этот что здесь делает?

— Он — в деле, — пояснила я.

— Я не могу с ним показываться на людях. Он ведь торгует наркотиками, разве не так? — Эрвин, ее муж, был сенатором штата. (Не настоящим сенатором, а сенатором в штате.)

— Торговал, — соврала я. — К тому же я думала, ты разводишься. И все равно тебе придется подойти. Я обещала.

— Обещала кому? — с подозрением спросила она.

— Не заставляй меня объяснять. Слишком все неправдоподобно. Садись на переднее сиденье. Я сяду на заднее.

Мы влезли в «кавалер».

— Давненько не виделись, — ухмыльнулся Хол. — Должно быть, вращаемся в разных кругах.

— Откуда мне знать, — процедила сквозь зубы Рут Энн. — Я-то не имею привычки вращаться.

Я и забыла, какой она может быть вредной.

Хол выехал со Старого Девятнадцатого шоссе и поехал к Зигзагу мертвеца. Я чувствовала, что следует как-то подготовить Рут Энн, но не могла придумать, с чего начать. Да она и не дала мне возможности хоть что-то сказать.

— Камилла, объясни мне, что происходит! — потребовала Рут Энн, как только мы стали подниматься к обрыву. — Немедленно! Иначе я выйду из машины.

Я и забыла, какой она бывает властной.

Хол свернул на лесную дорогу у вершины холма.

— Вчера вечером мы разговаривали с Васкомбом, — выпалила я. — Конечно, это звучит дико.

— Это что, шутка в духе Стивена Кинга? — холодно осведомилась Рут Энн. — Если так, я выхожу.

Хол перегнулся через сиденье и открыл дверцу с ее стороны.

— Ради Бога! Камилла, я же говорил, что от нее будут одни хлопоты.

— Нет! — выкрикнула я, потянулась через спинку и закрыла дверцу машины. — Стивен Кинг тут ни при чем. Это скорее любовный роман.

Для Рут Энн это — аргумент. Она заткнулась. Хол сдал назад и развернулся.

— Настоящая любовь, — продолжала я. — Когда любовь побеждает смерть.

— Побеждает? — Хол смотрел на меня в зеркало заднего вида.

Я поняла, что зашла слишком далеко.

— Пристегни ремень, — посоветовала я Рут Энн.

Хол мчался с холма на скорости тридцать миль, тридцать пять… Рут Энн снова взялась за свое:

— Зигзаг мертвеца? Вы что, решили меня напугать?

— Рут Энн…

— Тоже мне — гонки! Убожество, да и все! — заявила Рут Энн. — Джонни Васкомб проезжал этот серпантин на семидесяти пяти милях. И не один раз!

— Рут Энн, заткнись, а? — попросила я. — Любуйся украшением на капоте. Маленький кавалер.

— На пятидесяти девяти, — сказал Хол. Пробурчал.

Сорок две мили в час. Возникла волна, колеблющийся поток придорожных столбиков, мир вывернулся наизнанку, как носок, и вот мы здесь, в белой комнате. Я бы вздохнула с облегчением, вот только у меня в тот момент вообще перехватило дыхание. Если она и теперь не заткнется, значит, не заткнется никогда.

— Куда мы попали? — спросила Рут Энн.

— В другой мир, — с триумфом в голосе объявил Хол.

— Это что, какая-то военно-морская штучка? Они что, соврали насчет аварии?

Чтобы заставить ее замолчать, я встала и потянула за собой Хола и Рут Энн. Вставая, я заранее знала, что так и будет. За стеной виднелась бесконечная череда холмов.

— Кому все это принадлежит? — спросила Рут Энн.

Я повернулась, и они опять повернулись вместе со мной. Теперь мы оказались лицом к стене, за которой тянулась длинная анфилада комнат. Васкомб стоял там, словно ждал нас все это время.

— Господибожемой, — забормотала Рут Энн. — Джонни! Это ты?

— Не совсем. Я мертвый. А ты кто?

— Это я.

— Ты сам просил привезти ее, — в растерянности проговорила я.

— Кто кого просил что? — спросил Васкомб.

— Ты сказал нам привезти ее, — в нетерпении повторил Хол. — Ты разве не помнишь?

— Я же говорю вам, я умер, — уныло протянул Васкомб. — Мне тяжело что-нибудь запомнить. Точнее, не то чтобы тяжело, а просто не получается.

— Ты хочешь, чтобы мы ушли? — спросил Хол. Я бы сказала, спросил с надеждой. — Мы можем увезти ее обратно.

— Обратно — это куда?

— Джонни! — завизжала Рут Энн. — Немедленно прекрати! — От ее вопля задрожала вселенная.

— Рут Энн? — словно очнувшись, спросил Васкомб. — Я хотел привезти тебя сюда, но продал «ягуар». Ты разозлилась, потому что я показал ребятам твой бюстгальтер в «бардачке». Сам не могу понять, зачем я продал эту машину. Просто не верю.

— Джонни, ты правда умер? Тебя хоронили в закрытом гробу. Прости, что не отвечала на твои письма. Сейчас я жалею.

— Какие письма?

— Ты писал мне каждый день много недель. Или каждую неделю много месяцев? Ты что, не помнишь?

— Я помню, как расстегнуть твой бюстгальтер одной рукой. Но не помню тебя. И помню, что я мертвый. Если уж сюда попадаешь, то попадаешь навсегда. Как только ты стал мертвый, то мертвым и остаешься. И в будущем, и в прошлом. Так мне кажется.