Хроники российской Саньясы. Том 4 - Владислав Лебедько

В: Что происходило?

А: Человек научался концентрироваться реально без какой-либо медитации…

В: Концентрироваться за счет чего?

А: За счет этого упражнения.

В: За счет того, что он должен был в одно и то же время сделать простое действие?

А: Да.

В: С чем это связано?

А: А дело в том, что если попробовать это упражнение делать, находится тысяча причин, чтобы его не делать, особенно когда ты делаешь никчемное с твоей точки зрения действо. И когда ты готовишь себя почти сутки к этому действию, в тебе начинает выстраиваться стержень. Были случаи, когда люди только за счет этого простого упражнения выстраивали себе социально успешную жизнь. Даже в книжках по антропософии приводится пример: — был человек за рубежом, который пожертвовал большую сумму денег в антропософский фонд. Он случайно прочитал об этих упражнениях, но не стал делать все, а попробовал делать только упражнение на концентрацию и добился огромных успехов в бизнесе. Благодарность его не имела границ. И третье упражнение — каждый день разбирать в уме какой-либо процесс. Например, процесс изготовления спичек. Разбирать его необходимо досконально, от того, как растет и спиливается дерево, как его высушивают, распиливают уже на мелкие кусочки, как наносится головка серно-фосфорная на спичку и т. д. Этот процесс до мельчайших подробностей необходимо было, скажем, утром, гуляя на воздухе, за полчаса прокрутить в голове.

В: Все время о спичках?

А: К примеру.

В: Если ты взял спички, то все время о них, или каждый раз меняя?

А: Нет, если взял спички, то с ними работаешь на протяжении довольно длительного срока, не меняя. На годы работы. Это упражнение помогало открывать себя, к сознанию обращалось.

В: Ты сам делал эти упражнения?

А: Да.

В: Какие были результаты?

А: Результат налицо — вот он сидит перед тобой. Результат — это то, что мы сейчас здесь сидим и разговариваем об этом, что я достаточно успешный человек в социуме, что могу позволить себе заниматься тем, чем хочу заниматься, смотрю вперед и не оглядываюсь назад, я научился жить свою жизнь сам.

В: А что было дальше?

А: Из антропософии я как — то постепенно ушел — стало жутко скучно. Группа стала потихоньку превращаться в секту. Там были такие вещи, как «Штейнер сказал», «Штейнер сделал.….. и мы так будем делать и только так.

Как-то я для себя решил, что незачем больше терять на это силы и время.

Следующий большой период моего влипания в эзотерику — это гурджиевская традиция. Это система, которая поставила мне на место мозги, ментальный план. И если стержень мне выстроили воинские искусства, то Гурджиевская Школа выстроила мое сознание. Дала те понятия, ту картину мира, ту елку на которую я и по сей день навешиваю все игрушечки, погремушечки и светильнички. То есть у меня появился некий камертон.

В: Подробнее о гурджиевских центрах расскажи.

А: Они возникали постоянно начиная от ближайших учеников Гурджиева. Долгое время они были подпольными и еще, к сожалению, они почти все воевали друг с другом.

В: Кто правоверней.

А: Кто правоверней, да. Причем гурджиевцы воевали и с антропософами, и с теософами, а иногда и со всем миром.

В: Как им удалось выжить во времена застоя и не попасть в поле зрения КГБ?

А: Да они, в общем-то, не попадали в поле зрения. Это была конспирация наподобие того, как я, например, начал заниматься каратэ. Мы занимались в женском отделении бани на последнем этаже, и была тройная система проверки, пока ты входил в это помещение. Тебя встречали люди, смотрели тебе в лицо, чуть ли не фотографируя, ты это или нет. Была целая система кодов, названий, паролей, ты проходил в эту баню, и в этой бане проходила тренировка. Очень похоже на то, как люди опознавали друг друга в масонской ложе. Обычно это были люди, которым эпоха позволяла иметь какую-то мобильность, люди науки, культуры, спорта. Они могли это все замаскировать под литературный кружок, под изучение песен, исторического прошлого, клуба здоровья.

В: Да, например, очень многие Питерские эзотерики в шестидесятые-семидесятые годы начинали свое движение с литературного кружка Стругацких.

А: Насколько я знаю, многие фантасты пытались вынести эзотерику в люди, в массы, эзоповским языком своих фантастических произведений. Вокруг них собирались люди. Ко мне приезжал человек с Урала — журналист по профессии. Он рассказывал про свой Путь. Они, чтобы достать в свое время книгу Ефремова «Лезвие бритвы», написали с библиотекарем ему письмо. Случилось чудо, — он прислал им эту книгу. Сейчас этот дяденька строит пирамиды, живет под этими пирамидами, лечится под ними. Но путь он начал именно с того, что выписал эту самую книгу. Хотя «Лезвие бритвы» — был такой удар по идеологии социализма. По моему, Ефремову пришлось написать целую кучу произведений для отвода глаз цензуры, чтобы это свое произведение выдать такого масштаба. То же самое, — до сих пор не понимаю, как пропустили «Незнайку на Луне». Большего памфлета на строй я не читал в своей жизни. Я его перечитал восемь раз…

А гурджиевский центр описывать, как он выглядит, наверное, не нужно. Там есть много хорошего, но контекст все тот же — привлечение в секту. К сожалению, Учителя не могут удержать пространство так, чтобы оно не превращалось в сектантское, или им это просто не надо. То есть, чаще всего люди все-таки начинают зарабатывать на этом деньги…

Следующая остановка — это суфийская традиция. Огромный пласт моей жизни, где я встретился со многими замечательными людьми. Большое количество народу прошло через неё. Это целый этап моего обучения. Там я познакомился почти со всеми людьми, которые у тебя описаны в книгах «Хроники». Пришлось много путешествовать по Союзу, особенно по Средней Азии.

Потом была закрытая ситуация. Дело в том, что традиция помогла мне встретить учителя. И два года я провел практически в монастыре, выходя в люди только чтобы немножко заработать денег. Два года это был процесс непрерывного обучения. Причем по своему характеру я авантюрист. И всегда занимался различным экстримом. И где бы я не был, я был готов всегда пожертвовать достаточно многим для получения результата. Мое нетерпение меня толкало на такие вещи, как многочисленные травмы в спорте. Мне хотелось быть лучше, прыгать дальше, стрелять метче, на мечах махаться не с одним, а с тремя сразу. И то же самое в духовном пути. Когда я попал в эту закрытую ситуацию, я был готов пожертвовать практически всем.