Без правил - Маша Малиновская

разум, и я слышу только собственное сердцебиение. Оно скорее замедленное, чем быстрое. Гулкое, громкое, грохочущее в ушах.

— Демид… — шепчу, но сама себя почти не слышу, будто оглохла.

Рукам холодно. Ветер обдувает их, и им очень холодно. Стынут, потому что мокрые. Громко втягивая и выталкивая воздух из лёгких, я заставляю себя сфокусировать зрение, хоть как-то сконцентрироваться.

Шум вокруг. Крики. Выстрелы, а потом тишина. Снова крики. Я на коленях в луже крови. Мои руки тоже в крови. Как и его рубашка. Огромное, расползающееся тёмнокрасное пятно на голубой рубашке.

Я касаюсь его замершей бездыханной груди рукой и вздрагиваю.

— Демид! — зову, но получается лишь хрип.

За двадцать минут до…

— Ложись, Злата!

Демид дёргает меня за рукав, укладывая себе на колени. Я больно бьюсь плечом о рычаг коробки передач, когда слышу, как сзади осыпается стекло в дверце машины.

Бахурин удерживает мою голову одной рукой, а второй выхватывает пистолет и стреляет несколько раз.

Я тут же глохну от резких звуков, вся сжимаюсь, заткнув уши ладонями.

Вдруг меня обдаёт сквозным резким потоком воздуха — дверь со стороны Демида распахивается.

— Брось пушку, мент, — слышу так хорошо знакомый мне голос. — Думаю мне не надо объяснять тебе, чьи мозги я вынесу, если ты не послушаешь. Долгих несколько секунд ничего не происходит. Я слышу только тяжёлое дыхание Бахурина над головой и скрип зубов, прежде чем он поднимает руки.

С моей стороны тоже распахивается дверь, чьи-то руки грубо хватают меня и выволакивают из машины. Я падаю на траву на колени, но тут же мне вцепляются в волосы и заставляют подняться.

— Ну что, родная, соскучилась? — не отпуская волосы, меня вздёргивают на ноги и притискивают спиной к мужской груди. Это Глеб. — Я вот очень. Но ты на встречу не спешила, да, солнышко?

Сейчас это его «солнышко», которое и так мне никогда не нравилось, звучит издевательски.

— Как же так, Злата? Я ведь тебя идеальной считал. Лучшей! «Моя Злата — не шлюха». А ты… да с ментом! Я ведь думал, что любил тебя.

— Ты чудовище, Глеб! — едва ли не рычу. — Все те люди! И твоя ложь! Ты подставил меня, и любовницу свою тоже. Ты никого никогда не любил!

Он сжимает пальцы в моих волосах сильнее, слышу его надсадное дыхание. Кипит от злости. Я знаю Глеба всегда спокойным и выдержанным, но сейчас он настолько отвратителен в своём гневе, что я сейчас не понимаю, почему раньше не видела в нём этого.

Трое вытаскивают Демида из машины и ставят напротив нас на колени, один приставляет ему пистолет к голове.

— Знаешь, что, любимая, — ядовито выплёвывает, — я пристрелю твоего погона прямо тут, на твоих глазах. А с тобой… Есть варианты, детка. Как тебе такая идея: ты и дальше будешь играть роль моей идеальной жены. Днём. На людях. А ночью…

— Глеб, пожалуйста, — начинаю плакать, — пожалуйста, не убивай его.

— А ночью… — продолжает, — я тут слышал, твоя чувственность раскрылась. Но я к тебе после ментовского члена не дотронусь, а вот парни мои могут развлекать хозяйку дома каждую ночь. Как тебе? Даже если она не хочет.

Он нервно смеётся, а меня начинает жутко тошнить. От него, от страха, от отвращения, что я когда-то имела что-то общее с этим жутким человеком.

— А можно продать тебя подороже, — отвратно шепчет в ухо. — У меня ещё остались связи в «сфере».

— Глеб, хватит…

Перевожу взгляд на Бахурина, тот сцепил зубы, окаменел от злости и ненависти к ублюдку, который всё ещё зовётся моим мужем.

— А ты уже, смотрю, не такой крутой, мусор, да? — обращается к Бахурину. — Может, ещё подробностей подкинешь, как ты натягивал мою жену? Я послушаю.

Демид переводит тяжёлый взгляд на Глеба. В его глазах приговор. Уверена, что будь сейчас у Бахурина возможность, он бы и глазом не моргнул — убил. За меня. И как я только могла сомневаться в нём? Дура.

Но ситуация не в нашу пользу, она безвыходная. Глеб победил. Это не сказка, где добро всегда в итоге одерживает верх. Это реальность. Суровая и беспощадная.

— Глеб… — снова прошу, но Демид резким взглядом заставляет меня замолчать. Не просить. И я слушаюсь. Он же просил слушаться его. Но тихо плакать перестать не получается.

— Попрощайся со своим любовником, Злата.

Одной рукой Глеб продолжает держать меня за волосы, а вторую поднимает с пистолетом и направляет на Бахурина.

Он и меня убьёт. Или искалечит. Убьёт во мне ребёнка. Тогда зачем жить и мне? Без Демида и нашего малыша? Я ничего не теряю.

Не знаю, откуда берутся силы и решимость, но страх вдруг притупляется. Я резко дергаюсь как раз в момент выстрела, ударив Глеба затылком по носу. Мне ужасно больно и самой, но сейчас это неважно.

Глеб охает и отпускает меня, схватившись за лицо. Один из его людей оседает, побледнев и зажав плечо — пуля, предназначенная Демиду, попадает в него. Это мгновение замешательства — всё, что нужно Бахурину. Он реагирует молниеносно.

А я чувствую толчок в спину и падаю на колени.

— Чёртова сука!

Сзади раздаётся леденящий душу щелчок, я зажмуриваюсь, сжав ладонь на животе, но спустя секунду тишины слышу шум и крик. Демид, уложивший двоих, что держали его, бросается прямо на Глеба. И на дуло его пистолета.

Мой крик и выстрел звучат одновременно. И тот, и другой, к счастью, в пустоту. Демид выбивает пистолет из руки Глеба, и они сцепляются в драке. Бахурину по долгу службы положено быть бойцом, но и Глеб не промах. Он много лет занимался с тренером.

В ушах звенит. Где-то на фоне слышен шум машины, может, нескольких. Крики. Звуки борьбы. У меня начинает кружиться голова, дыхание настолько частое, что перед глазами мельтешат чёрные точки.

Панику нужно остановить. Глубоко вдохнуть. Надо! Сконцентрироваться на чём-то хоть на секунду.

И тут мой взгляд падает на чёрное пятно на пожухлой траве. Пистолет.

Я подползаю на четвереньках и хватаю