Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

реальности. Она может быть стихийной либо появится стараниями людей, с чьим-то умыслом. Такую мы с тобой видели в доме Ридигеров. Если Сердецкий действительно был убит чем-то неестественным, то этому может быть два объяснения. Либо по какой-то причине открылась ранее дремавшая прореха и генерал стал ее случайной жертвой. В этом случае нам нужно понять природу прорыва и как-то его закрыть. Либо…

– Либо кто-то распахнул дверь для потусторонних сил и направил их на Сердецкого, – закончил за него Постольский. – И тогда мы ищем убийцу!

– Именно! – радостно объявил Корсаков. – Смотри, быстро учишься.

– Вот! – возник перед ними Арапов со стопкой книг и каких-то  подшивок. – Не буду утверждать, что найдете необходимые сведения, но если они есть – то они здесь. Могу предложить чаю или кофе?

– Буду крайне признателен. – Корсаков уселся за стол перед принесенными материалами. – Присоединяйся, Павел, мы здесь надолго.

Он оказался прав. Штудирование книг, летописей, чьих-то дневников, газетных вырезок и невесть откуда взявшихся копий указов и документов городской думы затянулось дотемна. Наконец-то они вышли в стылую московскую ночь, предварительно попрощавшись с милейшим Афанасием Афанасьевичем. Постольский с наслаждением втянул свежий воздух, а Корсаков зло пнул попавшийся под ноги ком снега.

– Не могу поверить! – возмутился он. – Ни языческих капищ, ни сражений маломальских, ни помещиков-извергов! Ни-че-го!

– А как же императорские дворцы, там наверняка хватало… – начал было Павел.

– Возможно, конечно, что записи Арапова оказались не полными, но сомневаюсь. Не нашел я ничего такого, что могло бы напитать место, где стоит училище, до полноценного стихийного прорыва на ту сторону.

– Значит, нужно искать убийцу?

– Да, – мрачно подтвердил Корсаков. – Так или иначе…

X

24 декабря 1880 года, день, Дмитриевское военное училище, Москва

Вторник прошел в хлопотах, но без видимых результатов. Утром Корсаков пытался хоть как-то достучаться до юнкеров на занятиях. Днем и вечером – когда открыто, когда тайком – исследовал территорию училища. Плодов его вылазки не дали. Логика указывала, что если один (или несколько) из обитателей училища задумали убить Сердецкого, так сказать, конвенциональными методами, то возможность была у каждого. Их алиби (или «инобытия», как выражался Постольский) подтвердить не представлялось возможным. В лучшем случае они находились каждый в своей квартире, в худшем – вместе заявились в кабинет генерала, договорившись покрывать друг друга.

Еще хуже дело обстояло с оккультной частью расследования. Странные шумы по ночам больше не повторялись. Других указаний на то, что в училище нечисто, тоже не появлялось. Проблемы создавал даже необычный дар Корсакова. Какой прок от руки, дарующей видения, если для военных он – человек нерукопожатный? Владимир подозревал, что к Новому году он будет готов просто хватать каждого обитателя училища и надеяться, что дар подкинет столь нужные видения.

В скитаниях по училищу пригодились копии ключей, привезенные Постольским на следующий день. Корсаков обшарил все кабинеты и все комнаты учительского блока. Дождавшись занятий юнкеров и отъезда по делам Панина, побывал в дежурке и квартире полковника. Залез в гербовый зал. Мельком обыскал юнкерский этаж (обнаруженные фривольные картинки, бездарные стихи, курительные принадлежности, запасы сладостей и алкоголя свет на тайну убийства не пролили).

Попытка осмотреть флигель, где жил генерал Сердецкий, отчасти закончилась неудачей. Подойдя к дверям домика, Корсаков вовремя заметил, что они уже отперты. Это заставило Владимира отпрянуть от входа, чтобы не столкнуться с тем, кто находился внутри начальственного флигеля. Вместо этого он крадучись подошел к единственным окнам на левой стороне, куда можно было добраться, не оставив следов на девственно-чистых сугробах. Его взору открылся кабинет, в котором – вот удача! – хозяйничал посетитель. Без особого удивления Владимир узнал в нем Панина. Командир эскадрона, сидя спиной к окну, перебирал бумаги на рабочем столе. Окно не пропускало звуки, но по резким и торопливым движениям Корсаков понял, что Панин явно раздражен. Не дожидаясь, пока заместитель Сердецкого обернется, Владимир отошел от окна и вернулся в учительский пристрой.

С подозреваемыми пока не ладилось. Панин и Красовский виделись наиболее вероятными кандидатами – давние знакомцы, при этом подчиненные, из таких отношений тихая ненависть вырастает чаще, чем крепкая дружба. Ротмистр Чагин, дежурный офицер и наставник по верховой езде, был натуральным шифром – за все три дня он не обронил более десятка слов, предпочитая начисто игнорировать Корсакова. Белов был настолько добродушен и спокоен, что Владимиру очень хотелось вычеркнуть его из списка, но это было бы непрофессионально. Оставались еще юнкера – и вот что творилось в их головах, Корсаков даже не брался представить.

В среду утром занятий не было – канун Рождества. Двери гербового зала были раскрыты с самого утра, в центре (несомненно усилиями Белова) установлена пахнущая смолой и морозом ель. Четверо юнкеров, словно скинув с себя напыщенность будущих кавалеристов, с шутками и детским энтузиазмом принялись ее наряжать. Зернов, естественно, принимал деятельное участие со стороны, развалившись на стульях вдоль стены и отдавая бессмысленные указания, куда, по его мнению, следовало перевесить то или иное украшение. Выглядело все довольно беззлобным весельем, пока Свойский не посмел ослушаться «майора». Это заставило Зернова вскочить с места и закричать:

– Молодой, пулей ко мне!

Свойский испуганно метнулся к старшему товарищу. Тот отвесил юнкеру увесистый подзатыльник и рявкнул:

– Не сметь ослушиваться старшего! Зверь сугубый! Ну-ка ответьте мне, что есть прогресс?

– Э… – замялся Свойский. – Прогресс есть движение человечества вперед…

– Ничего подобного! Кру-угом! Выясните, что такое прогресс, и явитесь мне доложить! – Когда Свойский выполнил команду «кругом», Зернов не преминул пнуть его ногой под зад, отчего молодой юнкер чуть не налетел на ель. Корсакова, наблюдавшего эту сцену из дверей зала, воспитанники не видели. Зато увидел его Чагин, вставший рядом.

– Вы, верно, думаете, что это неправильно? – поинтересовался он у Владимира. – Зря. Не научившись подчиняться, они не научатся командовать.

Не дожидаясь ответа, он проследовал дальше.

– Целых два связных предложения, – пробормотал себе под нос  Корсаков. – Кажется, он начинает проникаться ко мне симпатией…

Хлопоты рождественского сочельника словно развеяли хмурую атмосферу училища. Паркетные полы блестели. Коридоры наполнял солнечный свет. Даже грозные генералы на парадных портретах будто позволили себе слегка расслабиться. У Корсакова же остался только один неосмотренный участок училища, куда он мог свободно попасть, – могила юнкера. Он решил обратиться по этому поводу к Панину, рассчитывая-таки заглянуть в начальственный флигель ночью, когда обитатели училища будут праздновать или спать.

Владимир застал эскадронного командира в кабинете. Компанию полковнику составлял доктор Красовский, прихлебывающий чай, от которого явственно веяло коньячным духом. Лицо у полноватого врача было исключительно благостным.

– Что-то хотели, Корсаков? – поинтересовался командир эскадрона.

– Да. Вы говорили про