День лисицы - Норман Льюис

В ворота снова забарабанили, и сквозь толщу дерева стали слышны какие-то крики. Дон Федерико снова наполнил рюмки:

— В прежние времена они могли бы три дня ломиться в ворота. Даже сейчас у нас есть еще в запасе несколько часов — пока кто-нибудь не догадается послать за динамитом.

— Несколько часов?

— Если мы решим, что имеет смысл заставлять их ждать так долго. Но как бы то ни было, если весьма проблематичная надежда на спасение может вас заинтересовать, я могу вам кое-что предложить.

Пульс у Молины участился, словно ему сделали переливание крови. Он готов был ухватиться за малейшую надежду на отсрочку — так, вероятно, христианские мученики цеплялись за свою веру в вечное блаженство. В час отчаяния Молина уже не стыдился.

— Я трус, — признался он дону Федерико, — сегодня я уже один раз заставил себя принять смерть. Меня это сломило. Я опустошен. Сейчас это в тысячу раз труднее.

— Вполне понятно, — сказал дон Федерико. — Тот, кто действительно решил умереть, имеет право покончить с этим делом быстро и освободиться. Вам удивительно не повезло с ядом.

Отвращение к самому себе душило Молину.

— Я рад, что остался жив.

— Это доказывает, что вы больны. В таком состоянии трудно умирать. Будь у вас несколько часов, чтобы прийти в себя, вы бы, наверное, снова нашли в себе достаточно сил. Поэтому я решил сделать свое предложение: не думаю, чтобы это дало вам реальный шанс спастись, но по крайней мере вы получите передышку.

В комнату вошла Мария.

— В саду полно полицейских, — сказала она. — Они притащили лестницу.

— Чтоб им провалиться! — воскликнул дон Федерико. — Воображаю, во что эти мерзавцы превратят цветочные клумбы. Только все равно оттуда они в дом не ворвутся. Задняя дверь крепка, как вход в подвалы банка. Разрешите наполнить вашу рюмку. Не могу же я допустить, чтобы этот отличный коньяк допивали профаны, которые даже не способны его оценить по достоинству.

Молина осушил свою рюмку, дон Федерико налил ему еще. Он наполнил третью рюмку и подал ее Марии.

— Мне жаль, дорогая, что нам так и не удалось обо всем поговорить. В шкатулке у меня под кроватью лежит для вас письмо. Ключ куда-то запропастился. Придется вам взломать замок.

— Не впадайте в мелодраму, — сказала Мария и поджала губы.

— Мне надо бы съездить в Барселону и договориться с каким-нибудь антикваром в Кале-де-Паж о продаже мебели. Все они жулики, и выбирать особенно не приходится. Смотрите только, чтобы ничего не попало в лапы Валса… И прошу прощения за мелодраму. Снова сказка про серого волка. Ну, а теперь нам пора уходить, — обратился он к Молине.

Он встал и повел Молину сквозь темную, гулкую пустоту дома, через старинные сумрачные комнаты необычного вида и привел во внутренний дворик, почти целиком занятый массивным основанием дозорной башни.

— Если б можно было своими глазами увидеть минувшее! — сказал дон Федерико. — Как часто, должно быть, в прошлом обитатели этого дома должны были искать здесь спасения от зверей в образе человеческом!

Он толкнул ногой башенную дверь, и из темноты на них пахнуло безмолвием и гнилостью забытых столетий.

— На ваше счастье, в полицию из-за мизерного жалованья идут служить только отъявленные тупицы, — продолжал дон Федерико, — из башни ведет потайной ход, он тянется несколько сот метров и выходит наружу на обращенном к морю склоне вон того холма. В этом нет ничего особенного. Все старые замки имели потайные ходы. Раньше вход в туннель с того конца был замаскирован, теперь же в нем играют дети. Все так к нему привыкли, что совсем забыли о его существовании. Прямо под ним небольшая бухточка, и тут же на берегу полуразвалившийся сарай, и в нем моя лодка. Протекает она или нет, не знаю. В последний раз я рискнул довериться морским волнам год, а то и два назад. Может быть, она камнем пойдет ко дну, но, как бы то ни было, она в полном вашем распоряжении.

Молина ощупью вошел в башню.

— Сейчас ваши глаза привыкнут к темноте, и вы увидите крышку люка. Он открывается довольно легко. Когда вы туда войдете, я запру за вами дверь и брошу ключ в колодец.

Дон Федерико вынул из-за спины руку, протянул ее, и Молина почувствовал у себя в руке большой старинный пистолет.

— Он старый, но стреляет без осечки, — сказал Виланова. — Если не будет иного выхода, стреляйте в рот. Мне известен случай, когда один человек, стрелявший себе в висок, остался жив.

И он пошел прочь от башни, бормоча себе под нос:

— Гнилое место. Меня в эту дыру никакими палками не загонишь.

— А знаете, — сказал он немного погодя Марии, — люди должны иметь возможность умирать, как в кинофильмах — без унизительных подробностей, отсрочек и явных увечий… А теперь, с вашего позволения, я пойду и немного приведу себя в порядок, прежде чем впустить в дом наших друзей. Случай как-никак торжественный, и мне хотелось бы выглядеть как можно лучше.

Глава XXVII

— Ну что ж, — сказал полковник, — вряд ли можно назвать эту операцию успешной.

— Да, сеньор.

— Просто не верится, что этому человеку все-таки дали ускользнуть у нас между пальцами. Я не возлагаю вину на вас лично. Плохо руководили сверху. Слишком много нашлось охотников заниматься этим.

— Да, сеньор, — согласился Кальес.

— Да сядьте вы, бога ради. Просто уму непостижимо, что стало с полицейской службой. Не хвастаясь, скажу, что в те времена, когда начинал свою карьеру я, такого случиться не могло, даже если б нам пришлось искать беглеца во всей Сьерра-Неваде.

Обманщица-память услужливо подсунула полковнику героическую картину давно минувших дней, когда его еще радовали чины и ордена, и он увидел себя не скачущим даже, а летящим на боевом коне по голым, выбеленным солнцем горным перевалам. Полковник грустно вздохнул. Накануне он решил, что пора ему заканчивать свою поэму, и сейчас, когда труд был завершен, он не испытал ничего, кроме скуки и разочарования. Ритм, с которым он сжился, был нарушен, и мысли полковника беспокойно рассеивались.

Он подошел к окну, откуда открывался вид на Торре-дель-Мар, и немного утешился — при вечернем освещении деревушка походила на трогательную картинку, написанную заезжим художником-иностранцем. Внизу, во внутреннем дворике, тесно росли лимонные деревья, и выглядывавший из густой темной зелени плоды походили на только что народившиеся луны.

— Вам понятно, — сказал он, возвращаясь на свое место, — что старик Виланова делает из нас посмешище?

— Мне дали понять, сеньор, что он не отказывается сотрудничать.