Генерал Его Величества - Дафна дю Морье

Страшная перспектива, но никто в доме, кроме меня, об этом не догадывался. Промелькнуло, словно его и не было, воскресенье одиннадцатого августа, и началась следующая неделя, сулящая нам новые, Бог весть какие испытания. Три армии роялистов с каждым днем все сильнее сжимали кольцо вокруг мятежников; теперь в их распоряжении остался лишь жалкий опустошенный клочок земли, причем дороги из-за затяжных ливневых дождей превратились в непролазную топь.

И палящий зной, и ослепительно голубое небо, и сверкающее солнце остались в прошлом. Дети больше не высовывались из окон, чтобы послушать горн и поглазеть на снующих внизу солдат, прекратились и наши ежедневные прогулки под окнами галереи. По парку метался холодный порывистый ветер, и, поглядывая изредка сквозь плотно запертые окна на улицу, я видела закрытые, намокшие под дождем палатки, лошадей с уныло опущенными мордами, привязанных под деревьями в дальнем конце сада, и сбившихся в кучки людей, печально глядящих на костер, никак не желающий разгораться под проливным дождем.

Многие из раненых, размещенных на ферме, умерли, и Мери не раз наблюдала на рассвете похоронные процессии, молчаливые и мрачные, тянущиеся сквозь седую утреннюю дымку в Лонг Мид, где неподалеку от придмутской рощицы хоронили умерших.

Новые раненые на ферму не поступали, и мы поняли, что дождливая погода положила конец сражениям; до нас также дошло известие, что армия Его Величества захватила восточный берег реки Фой — от Сент-Випа до крепости в Полруане, охраняющей вход в гавань. Таким образом, мятежники в Фой оказались отрезанными от своих судов в Ла-Манше, и стало невозможным доставлять провизию морем; лишь небольшие суденышки могли причалить к берегу в Придмутс и Полкеррисе или к песчаным отмелям в Тайвардрете, но сейчас из-за сильного юго-западного течения даже это было трудно.

Теперь, по словам Элис, в галерее, где обедали враги, больше не раздавались смех и болтовня; офицеры с мрачными лицами сновали туда и обратно через дверь, ведущую в столовую, которую лорд Робартс превратил в свой штаб, и очень часто когда под проливным дождем в Менабилли прибывал очередной гонец с еще одним приказом от графа Эссекса из Лоствитила или с вестью о новом поражении, до нас доносился громкий раздраженный голос их командира.

Продолжала ли Гартред рыскать по дому в поисках сокровищ — не знаю. Элис уверяла, что она не рискует выходить из своей комнаты. Приступ малярии у Джона так и не прошел, поэтому Джоанну я почти не видела, зато Мери заходила ко мне довольно часто; с каждым днем она выглядела все более измученной и осунувшейся: для нее было истинной трагедией смотреть, как разоряют ее гнездо. Почти три сотни овец было забито, а также тридцать мясных бычков и шестьдесят быков, оставленных на откорм. Солдаты увели с фермы весь тягловый скот — и волов, и лошадей, всего почти сорок голов; из восьмидесяти свиней осталось не больше дюжины, да и те не протянут до конца недели. Запас прошлогоднего зерна испарился в первые же дни после захвата поместья, а теперь они забрали и новый урожай, не оставив в полях ни единого колоса. Излишне говорить, что на ферме больше не было ни повозок, ни телег, ни хозяйственных орудий, а сараи, где хранилось топливо на зиму, стали так же девственно чисты, как и амбары. В действительности, по словам перепуганных до смерти слуг, ничего не осталось от огромного поместья, которое Джонатан Рэшли передал на руки моей сестре всего каких-нибудь полмесяца назад. Сады загублены, деревья повалены, скот забит и съеден. Чем бы ни закончилась война, мой зять так и так был разорен.

А ведь они не добрались пока до дома и его обитателей… Пища для нас постепенно становилась все большей проблемой. В середине дня мы собирались на основную трапезу, которую нам подавали в покоях Элис. Нас толпилось там что-то около двадцати человек, лишь Джона не было: он все еще лежал больной в спальне отца. Под рев и хныканье капризничавших малышей мы макали свой жалкий кусок затхлого хлеба в жиденький супчик, в котором изредка попадалось несколько разваренных бобов или кусочек капусты. Хотя детям пока еще давали молоко, но не больше двух чашек в день, и постепенно их бледные мордашки с глазами в пол-лица приняли какое-то изумленное выражение, игры потеряли прежнюю живость, и они то и дело зевали. У маленького Джонатана снова начался круп, что добавило забот Джоанне, которая и так не имела ни одной свободной минуты, выхаживая мужа. Элис пришлось тогда спуститься на кухню и попросить у занятых там солдат стеблей ревеня, которые они дали ей лишь потому, что ее мягкие манеры и добрый взгляд смягчили их сердца. Старики страдали от голода не меньше детей и так же плаксиво жаловались, не понимая, что эти испытания — неизбежное следствие войны. После обеда Ник Соул не отрывал глаз от своей пустой миски, а затем, бормоча себе под нос: «Позор. Какое безобразие!», обводил нас всех злобным взглядом, словно это кто-то из присутствующих был повинен в том, что произошло; хитрец Вилл Спарк, в присущей ему манере, садился рядом с ребятишками якобы поиграть, и когда Элис или нянька поворачивались к нему спиной, таскал у них кусочки хлеба. Женщины оказались не такими эгоистичными. Дебора, которую я считала во многих отношениях менее колоритной фигурой, чем ее брат, неожиданно проявила участливую заботу о тех, кто слабее, и, к моему удивлению, ни ее сочный бас, ни пробивающиеся усы ни капли не страшили благородных малышей.

Если бы не Матти, мне никогда бы в этой ситуации не прокормить Дика. Какими-то только ей известными способами — честными ли, бесчестными, я не решалась спросить — она свела дружбу с одним из солдат на кухне и наплела ему с три короба о своей бедной искалеченной госпоже, так что, тайком от всех, он давал ей лишнюю порцию супа, которую Матти относила ко мне в комнату, спрятав под фартуком. У него же она черпала новости и слухи — большинство из них не слишком радостные для его стороны, — и я уже начинала подумывать, не подкупить ли его, чтобы он дезертировал из армии.

В середине недели мы узнали, что Ричард захватил замок Рестормел около Лоствитила, а лорд Горинг, командовавший королевской кавалерией, удерживает мост и дорогу в Сент-Блейзи. Эссекс увяз на нашем полуострове, на кусочке земли в семь миль длиной и две шириной; ему приходилось кормить десятитысячную армию, а в это время королевские пушки в Полруане держали гавань Фой под прицелом, не подпуская к берегу ни один корабль. Долго это продолжаться не могло: или надо было посылать Эссексу подкрепление с востока, или же он сам должен был сделать попытку вырваться из кольца. И вот, день за днем, мы сидели со страхом в сердце и пустым желудком и смотрели на угрюмых солдат, сбившихся в кучки под дождем рядом со своими палатками, пока их командиры в доме отчаянно пытались прийти к какому-нибудь решению.