Суженая императора (СИ) - Гэлбрэйт Серина

– Стефан? – удивляюсь, увидев его по другую сторону порога.

За спиной мужчины застыла Шеритта, поглядывающая встревоженно поверх плеча кузена на меня. Убедившись, что всё в порядке, она отступает, возвращается к креслам, занятым остальными фрайнэ. Дамы вышивают и только у Илзе, сидящей немного поодаль, в руках не иголка, но раскрытая книга. Фрайн Рейни, очевидно, сопровождавший императора, замирает подле кресла, где сидит его суженая, склоняется к Лаверне, притворяясь, будто всецело увлечён изучением цветов на белом полотне, однако украдкой бросает исподлобья взгляд на Илзе. Брендетта с детской обидой смотрит на Блейка, резко втыкает иголку в ткань и сразу ойкает, попав по собственному пальцу. Фрайнэ Бромли укоризненно качает головой, Блейк же удостаивает девушку мимолётным равнодушным вниманием и вновь отворачивается к Лаверне.

И так, чтобы видеть Илзе.

– У тебя всё хорошо? – спрашивает Стефан напряжённо, и я отвлекаюсь от сценки, разыгрывающейся в моих покоях.

– Да, – я распахиваю створку шире, пропускаю его внутрь. Нет нужды вести беседы на пороге, да ещё и при всех.

Стефан заходит, настороженно осматривает кабинет, точно надеется обнаружить в этих стенах кого-то чужого, и оборачивается ко мне.

– Мне сообщили, что твоей аудиенции добивался магистр Бенни из ордена Заката, – произносит он требовательно. – И что ты приняла его, хотя могла отказать. Пока ты суженая императора, не жена, и не обязана принимать каких бы то ни было просителей.

Глава 20

Прикрываю дверь, стараясь не выдать вспышки внезапного недовольства. Разумеется, императору доложили немедля, что происходит в покоях его суженой и кто является к ней с визитом. Даже удивительно, как при столь пристальном догляде за супругой государя ухитрились просмотреть связь Кассианы с молодым Понси. Или дело в том, что моим гостем был закатник?

– Всё же я сочла возможным принять магистра Бенни, и мы побеседовали,– не отрицаю я того, о чём Стефану уже известно.

– И о чём, позволь узнать? – взгляд строг, суров, вопрошающ, но спустя мгновение он смягчается вдруг, теплеет, и Стефан делает шаг ко мне. – Не пойми меня превратно, Астра… в нынешней ситуации трудно предугадать, чего можно ожидать от Заката. Тем не менее, я не желаю, чтобы ты подвергалась хоть малейшей угрозе с их стороны. И если магистр позволил себе даже намекнуть на твои силы, неважно, словом ли, взглядом…

– Магистра Бенни заботили не мои незаконные силы. Вернее, и силы в числе прочего, но не в том смысле, который принято подразумевать обычно, – я прохожу мимо Стефана к столу. Касаюсь подушечками пальцев края гладкой столешницы, решая, могу ли позволить себе быть откровенной. В конце концов, он властитель Франской империи, его слово может поставить точку в неявном этом противоборстве.

Или нет.

Но знать ему всё равно следует.

Повернувшись лицом к Стефану, я пересказываю беседу с Бенни. Стараюсь придерживаться сухих фактов и наиболее важных вех речи магистра, опускаю незначительные отступления и не затрагиваю подробностей, касающихся Марлы-Аны. Стефан выслушивает внимательно, не перебивая, не расспрашивая о служанке Кассианы. По сути, сейчас и Марла, и её ушедшая госпожа всего лишь инструмент в чужих руках, ценное вложение в будущее – или бесполезная безделушка, которую и на пустячное дельце не употребишь. Смотря по тому, как обстоятельства повернутся.

Наконец я умолкаю, но Стефан не выглядит сколько-нибудь удивлённым. Он молчит, и я решаюсь поделиться и своими мыслями тоже.

– Я знаю, что первостепенная цель магистра – склонить меня на сторону Заката, дать понять, что для меня их интересы могут быть важны не меньше собственных, что я лицо вовлечённое. И в то же время нельзя закрыть глаза на то, что в его словах есть доля истины. Хотим мы того или нет, но однажды Мира станет куда более похожей на меня… не только внешне. И другие наши дети, если даруют их Благодатные… в их жилах будет течь та же отравленная кровь, что и в жилах их старшей сестры. И в жилах их детей. Чем больше поколений сменяет друг друга, тем сильнее растворяется этот яд. Говорят, в конце концов он вовсе исчезает, будто и не было никогда… хотя это во многом зависит от того, с кем они будут вступать в брак… Я слышала всякие теории, однако видела мало доказательств.

– Астра, я понимаю твою тревогу о будущем нашей дочери, но посмотри на фрайна Шевери или фрайна Рейни, – Стефан взмахом руки указывает на дверь. – Они одарены немалой силой, они умеют с ней управляться не хуже обученных закатников, хотя никогда не переступали порога закатных обителей и не говорили о своих особенностях во всеуслышание. Их никто не преследует, ни в чём не подозревают и едва ли кто-то осмелится обвинить их в сокрытие незаконных сил. Когда придёт время, найдём надёжных людей, кто сможет обучить Миреллу искусству управления собственными силами вне ока Заката.

– Фрайны Рейни и Шевери мужчины, – напоминаю.

– Разве это столь уж важно? Ты же училась.

– В Беспутном квартале, у тех, кто сам скрывался. Стефан, ты хотя бы представляешь, сколько там таких, как я, Илзе или Бришойни, привратница из нашей обители?

Стефан хмурится, не понимая, о чём я нынче толкую упрямо. Конечно же, он не представляет, тут и удивляться нечему. Что можно увидеть во время краткосрочных визитов в Беспутный раз в полгода? Ничего, кроме фасада, надёжно прячущего свои тайны за стенами, яркой обложки, раскрашенной красками общеизвестных представлений о таких кварталах. Дома утех, игорные и питейные, беспутницы, шулеры и бездна греховных пороков – вот и всё, что приходит на ум обычному человеку, далёкому от истинной жизни Беспутного. Я не могу винить Стефана в неведении – никому в этом мире, даже государям, не дозволено знать абсолютно всё, обо всём и обо всех, – но и избавиться от новой порции недовольства не получается.

– Или, думаешь, всем им станет лучше, если идеи фрайна Элиаса о чистоте крови найдут отражение в действительности?

– Я уже говорил тебе, что фрайна Элиаса больше заботит движимое и недвижимое имущество рассветников, нежели чья-то кровь, – возражает Стефан с мягкой настойчивостью.

– А если нет? – не отступаю я. – Да и разве ж народу вне стен дворца и зала заседания Совета кто-то разъяснит подобные тонкости? Многие ведать не ведают, чем там набиты сундуки у рассветников, золотом или Словом Четырёх. Зато все слышат об отравленной крови и смесках, что лишь выглядят как честные люди, а на самом деле только и думают, как бы других ядом своим заразить.

– А ещё поговаривают, будто в тех сундуках кое-какие артефакты припрятаны, в том числе прежде не виданные в Империи, и книги по колдовскому искусству, вывезенные из Хар-Асана, – замечает Стефан. – Поэтому один орден и заинтересован в ограничении другого… и наоборот. Их противостояние длится с давних пор, меняются только лица, вещающие от имени каждой из сторон.

Заверения Стефана ничуть меня не убеждают. Он привык, что одарённые в его окружении фрайны высокого положения, сами выпестовавшие свои силы и вступившие в число доверенных, приближённых лиц императора не неоперившимися юнцами, но зрелыми мужами. Для него явилось неожиданностью, что молоденькая девушка вроде Лии или той служанки может обладать силами не меньшими, чем славные мужи из его окружения, может выучиться чему-то самостоятельно, и в то же время он счёл, что подобное применимо и для Миреллы. Он забывает, что Лия росла на островах, и по сей день куда более свободных от закатного ока, а служанка что-то да узнала, но должного применения себе не нашла. Миреллу же ждёт нечто среднее, у неё будет возможность учиться, узнавать, но ей откажут в возможности применить себя, её обрекут на исполнение долга перед государством, которому нет большого дела до её сил.

Стефан подходит ко мне, смотрит пристально в глаза.

– Мой отец часто повторял: держись центра и не отклоняйся сильно ни в одну из сторон, – голос тих, серьёзен и я проглатываю готовые сорваться возражения. – Всех прошений не рассмотреть, всем не угодить, как ни старайся. Всегда будут те, кто не удовлетворён в полной мере, всегда, что бы мы ни сделали, с кем бы ни согласились, какое решение ни приняли бы. Мой дядя пытался идти навстречу всем, кому только удавалось донести до него важность своих забот и желаний, и что из этого потакания вышло? Его перетягивали, словно канат на ярмарке, каждый в свою сторону. Его фаворитов подкупали и перекупали, зная, что их речам он внемлет скорее. Тётя Арианна раздавала высокие должности всякому, кто сумел её развлечь, и тем самым множила свиту шептунов, прихлебателей и искателей милостей. Эй-Форийя прекраснейший дворец Империи, но его строительство обошлось куда дороже, чем планировал мой дед. Дядя изрядно дополнил и расширил его проект, не считаясь с расходами. Поэтому отец не любил бывать в Эй-Форийе. Всякий раз приезжая туда, он видел в бездумной этой роскоши лишь бесконечные счета, баснословные суммы, потраченные на отделку, обстановку, собрание предметов искусства и последующее содержание дворца.