Создатели Империи - Франс Гампл

Правда, не все всадники, как сенаторы, были крупными землевладельцами. Многие нажили богатство, будучи ростовщиками, коммерсантами или сборщиками налогов, но они часто вкладывали свой капитал в земельную собственность. Некоторые всадники с обширными связями могли бы давно стать сенаторами, но они предпочитали более спокойную, безопасную жизнь не на виду у римской общественности или свой «бизнес». У них не было, как у сенаторов, сословной этики.

Сенат был связующим звеном для всех сенаторов, туда возвращался каждый после окончания своих служебных обязанностей вне Италии (например, легат легиона или наместник). Такой корпоративной организации у второго сословия не было. Несмотря на это, всадники считали себя единым сословием (ordo), их можно было узнать по сословным символам: по тонкой пурпурной полосе на тоге, золотому всадническому кольцу, кавалерийскому плащу для торжественных процессий; они владели также конем, которого предоставляло им государство. Для всадников, вместе с сенаторами, в театре было зарезервировано 14 первых рядов. Возможно, их самосознание укрепили ежегодные кавалерийские парады и смотры в Риме в присутствии императора, иногда в них участвовало до 5000 всадников, разделенных на 6 турм. Участие в парадах было обязательным для всех всадников до 35 лет.

Одним из важнейших нововведений Августа, отец которого родился всадником, было то, что он приобщил всадническое сословие к государственным делам и из ограниченного круга всадников создал новую имперскую служилую аристократию. Оба сословия уже давно были связаны друг с другом родственными отношениями, брачными союзами. Почти все «новые люди» в сенате раньше были всадниками, и сыновья сенаторов оставались во всадническом сословии, пока по достижении 25 лет не избирались народным голосованием на должность самого низшего магистрата — квестора и становились членами сената, начиная служебную карьеру. По своему социальному положению оба сословия представляли собой богатый высший слой и отличались друг от друга только своим социополитическим рангом (dignitas), величиной минимального имущественного ценза и количеством. Тогда как число сенаторов не должно было превышать 600 человек, число всадников могло неограниченно возрастать. Император имел право вознаграждать возведением во всадническое сословие уважаемых людей из городских общин Италии и провинций, а также некоторых военных (центурионов).

Во времена Республики всадники привлекались только для исполнения разовых государственных поручений, например, в качестве офицеров, судей в суде присяжных, сборщиков государственных налогов. Август же создал для них постоянные должности. Ведь 600 сенаторов, из которых 120 занимали должности в Риме, Италии и провинциях, для этого было недостаточно. Подсчитано, что в 1 г. до н. э. как минимум 500 должностей занимали всадники; каждый пятый был трибуном в штабе легиона, другие — командирами вспомогательных отрядов (auxilia), состоящих от ста до пятисот человек. Сама собой напрашивалась мысль сформировать командный состав как особую общественную группу профессиональных офицеров. Еще выше было число всадников, которые стали в Риме судьями значительно расширенных Августом судов присяжных, (возможно, 2600 человек или даже больше). Отныне для римских всадников открывались большие возможности в провинциях, так как император поручал управление финансами в своих провинциях не молодому сенаторскому квестору, а прокуратору из всаднического сословия. Но было бы ошибочным видеть в этом сознательное вытеснение сенаторов, а политику Августа расценивать только как целенаправленную попытку натравить эти сословия друг против друга и использовать всадников как противовес сенаторской монополии на высшие должности, чтобы в случае необходимости иметь при себе различные козыри. Наоборот, если не считать особого решения сената по Египту сразу же после окончания гражданской войны, именно практические соображения и насущная необходимость послужили причиной привлечения всадников к государственным делам.

Урегулирование ситуации в Египте после 27 г. до н. э. не дало Августу возможности присоединения вновь завоеванных провинций, которые как всегда переходили в распоряжение императора. Только позже в маленьких провинциях, где не было легиона с командиром из сената, например, в Иудее (в 6 г. н. э.) и на Сицилии, наместником назначался префект из всадников.

Август создал для всадников важные и перспективные должности префектов: два командира преторианской гвардии, стоявшей гарнизоном в столице или ее окрестностях (2 г. до н. э.), командиры военизированных пожарных команд из 3500 вольноотпущенников (5 г. н. э.) и префект по продовольствию (prefectus annonae), отвечавший за обеспечение зерном населения города Рима. Они устраняли общественные проблемы, которые не могли ликвидировать сенаторские магистраты (прежде всего из-за годичного срока их полномочий). Именно при приобретении и распределении зерна прежние эксперименты Августа традиционно решить эту проблему не принесли удовлетворительных результатов. Трудность прежде всего заключалась в том, что после борьбы за власть в Республике все граждане, живущие в Риме более 10 лет, за исключением сенаторов и всадников, претендовали на бесплатное ежемесячное получение зерна. Август ограничил их число до 200 000. Из разных источников мы узнаем о частых случаях голода, даже о голодных бунтах в самом большом по численности населения городе, где конкурировали друг с другом различные религиозные и этнические группы, и бесплатное зерно стало чуть ли не символом римского гражданского права. Благодаря различным мерам, в большинстве своем административным — к ним принадлежит также деление Рима на 14 районов и 265 округов, — возникли условия для более целесообразного «администрирования».

Август и многие его современники понимали, что одними лишь организационными средствами, какими бы они ни казались результативными, нельзя укрепить новый государственный строй ни в Риме, ни в Италии в целом.

ДУХОВНО-РЕЛИГИОЗНОЕ ОБНОВЛЕНИЕ

Все те, кто во времена поздней Республики размышлял о причинах гражданских войн, о дезинтеграции римских граждан, особенно сенаторского слоя, и о бедах того времени, были единодушны в том, что политический распад и явления разложения были выражением упадка нравственности, забвением обычаев предков (mos maiorum). Возвращение к основным ценностям «старого доброго времени» с его незыблемым образом жизни для многих казалось единственным средством спасения. В век гражданских войн люди на своей шкуре испытали, куда привело забвение строгого морального кодекса. Эти умонастроения были на руку Августу как борцу против Антония за римскую государственную традицию, и он использовал их, потому что сама идея духовно-нравственного возрождения римского патриотизма, разбуженного во время защиты от Востока, могла вдохнуть новую жизнь в национальное сознание. Политика, строящаяся на этой идее, должна была найти живой отклик в широких кругах, особенно у аристократии и образованных людей, от сотрудничества которых зависело все, и укрепить духовные основы принципата. Политическая романтика, присущая обращенному в прошлое мировоззрению римлян, стала особенно понятной после окончания ужасного времени. В ней было нечто трогательно нереальное, но, несмотря на всю нереальность, величественное, потому что она привлекла к себе немало умов и возродила к жизни многие силы. Ее выразителями были такие великие поэты, как Вергилий и Гораций. Было бы слишком примитивным воспринимать восхваление нового строя и Августа как «заказную поэзию» и чистую пропаганду на службе у императорской власти. Конечно, иные, например, эллегист Тибулл, прохладно относились к Августу, как и поэты из литературного кружка их покровителя Мецената, к которому также принадлежал и Проперций.

Безусловно, император использовал определенные реставрационные тенденции времени в своих политических целях, однако он не был к ним равнодушен. Кто позже ходил по великолепному Форуму Августа, восхищался его храмом Марса, построенным в честь победы у Филипп, видел там статуи великого римлянина и читал надписи о его деяниях, благодаря которым Рим стал мировой Империей, тот понял, что «Первый Человек» хотел стоять в центре римской истории и он эту миссию выполнил. Император объяснял цель этих сооружений тем, что граждане должны судить о нем самом и о «Первых людях» грядущих времен по зримому величию. Римское воспитание издавна осуществлялось на конкретных примерах предков, которые были эталоном, и никто не придавал слишком большого значения абстрактным теоретическим рассуждениям. Чем меньше человек знал о «древних» римлянах великих столетий до эпохи кризисов, начиная с Гракхов, тем больше ссылался на них и соотносил собственные мечты с понятиями о ценностях в те почти неизвестные времена. Ливий сорок лет после основания принципата работал над своей историей Рима, и в ней живет дух августовских реставрационных усилий.