Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард

Прежде чем поезд сделал вторую остановку, Крик начал набрасывать схемы на чистом обороте страниц рукописи, которую вытащил из саквояжа. Его расчеты были ошибочными, потому что Уотсон сильно недооценил содержание воды в образцах ДНК, о которых докладывала Франклин. Уотсон признал, что не понимает умственных упражнений Крика, и взялся за газету The Times. Но ход мыслей Крика оказался таким захватывающим, что скоро они оба забыли о происходящем вокруг и погрузились в то, что получалось из его соображений. Крику было известно, что есть лишь несколько вариантов структуры, согласующихся как с его (и Кокрана) теорией дифракции на спиралях, так и с данными Франклин, которые неправильно запомнил Уотсон. Хотя Джеймс совершенно не понял математической стороны дела, он уловил основные моменты предположения Крика, считавшего, что данные рентгеновской кристаллографии свидетельствовали о спирали, состоящей из двух, трех или четырех полинуклеотидных цепей. Предстояло определить угол и радиусы закручивания ДНК вокруг центральной оси, для чего необходимы были дополнительные рентгенограммы от конкурентов из Королевского колледжа{653}.

Примерно через час после отъезда от Паддингтона Уотсон и Крик прибыли на станцию Оксфорд и прошли полмили в центр города. До назначенной встречи в лаборатории Ходжкин в университетском Музее естественной истории оставалось несколько часов. Несмотря на дождливую погоду, они были полны радостного воодушевления. К восторгу Уотсона Крик объявил, что решение близко: осталось еще с неделю поработать с молекулярными моделями, чтобы прийти к верному ответу{654}.

В изображении «приключений», которое Уотсон дал в «Двойной спирали», существенно, что Розалинд Франклин представлена отъявленной злодейкой. Однако в своем стремлении умалить ее способности ученого он нарисовал ее столь слабой конкуренткой, что пришлось вытащить на сцену еще одного соперника, идущего вровень с ним самим в гонке за ДНК. Этим персонажем стал Лайнус Полинг, который и не подозревал, что участвует в состязании, да еще с такими безвестными фигурами, как Уотсон и Крик. Уотсон в печати говорил о том, что Полинг мог бы открыть структуру ДНК первым. Но Лайнус вовсе не играл в драме, которую его сын Питер назвал «гонка, которой не было». Питер Полинг утверждал: «Единственным, кого можно представить участником гонки, был Джим Уотсон. Морис Уилкинс никогда и не с кем не состязался». Фрэнсису Крику, по словам Питера, просто нравилось занимать ум сложными задачами. Полингу-старшему нуклеиновые кислоты были интересны не более других химических веществ, служащих объектом изучения структурных аспектов, тогда как для Уотсона центром внимания был ген и единственной достойной проблемой – структура ДНК{655}.

Помянув Полинга в контексте приоритета, Уотсон наступил на больную мозоль коллективу Кавендишской лаборатории, ведь Брэгг, Кендрю и Перуц упустили первенство в открытии α-спиральной структуры белковых молекул, и это было очень обидно, тем более что весь научный мир ознакомился с произошедшим на страницах таких уважаемых изданий, как Proceedings of the Royal Society of London и Proceedings of the National Academy of Sciences{656}.

За короткое время знакомства с Криком Уотсон достаточно хорошо разобрался в его характере и знал, чего от него ожидать. В то время когда Брэгг с коллегами опубликовали статью о конфигурации полипептидных цепей, Крик, хотя и был новичком в Кавендишской лаборатории, ощущал себя членом команды и очень переживал из-за их фундаментальной ошибки. Прежде чем эту статью представили для публикации, гипотезу Брэгга, Перуца и Кендрю бурно обсуждали все участники исследования, но это был один из немногих случаев, когда Крик помалкивал. Потом он жалел, что промолчал, ведь, возможно, мог бы удержать старших коллег от промаха. Уотсон сознавал, что ученые – трудоголики и перфекционисты, поэтому помнят свои неудачи острее, чем успехи. Возможность продемонстрировать всем, что великий Лайнус Полинг не единственный ученый, способный выяснить структуру сложной биологической молекулы, не могла не соблазнить Крика{657}.

Бродя по улицам Оксфорда, друзья спорили о возможной конфигурации молекулы ДНК. Прохожие невольно обращали внимание на то, как они орут друг на друга, не стесняясь в выражениях. Дискуссия изобиловала дикими сравнениями, профессиональным жаргоном и декларативными оборотами, каждый старался оставить последнее слово за собой. Непредвзятый наблюдатель отметил бы, что эти умники чуть ли не в экстазе. Они не чувствовали, как летят часы, в круговороте моделей молекулы ДНК с центрально (что ошибочно) расположенным сахаро-фосфатным остовом. В таких моделях азотистые основания нуклеотидов торчали наружу, что плохо согласовывалось с фактами. Это игнорировалось в надежде, что проблема чудесным образом рассосется, когда будет проработана внутренняя часть молекулы и выяснится, каким образом нейтрализован отрицательный заряд фосфатных групп. Увы, эти умопостроения противоречили данным Розалинд Франклин, которая говорила о большой спирали или нескольких цепях с фосфатными группами снаружи и фосфат-фосфатными связями, разрушаемыми водой, между спиралями. Фосфатные связи доступны для белков{658}. Уотсон пренебрег этим, вследствие чего ввел в заблуждение Крика.

Крик и Уотсон упорно шли по ложному следу, вместо того чтобы решать очевидную проблему трехмерной организации атомов остова ДНК и отрицательно заряженных фосфатных групп. Они прервались, только чтобы перекусить в дешевом кафе возле Хай-стрит. Не поддаваясь соблазну выпить кофе, они обходили многочисленные книжные лавки и наконец зашли в один из старейших магазинов Blackwell's напротив театра Шелдона. На одном из плотно забитых стеллажей, хаотически расставленных в нескольких сообщающихся старых зданиях, они обнаружили единственный экземпляр книги Полинга «Природа химической связи». Выложив несколько фунтов, покинули магазин и встали посреди улицы. Схватив томик с двух сторон и таща его каждый на себя, словно перетягивая канат, Джеймс и Фрэнсис перелистывали страницы в поисках точных характеристик неорганических ионов, чтобы подобрать подходящие. Но тут Полинг не помог, «в его книге не нашлось ничего, что подтолкнуло бы к решению стоящей перед ними задачи»{659}.

К тому моменту, когда они вошли в здание Музея естественной истории, их маниакальное возбуждение утихло. Уотсон и Крик пересекли вестибюль и направились к лаборатории минералогии и кристаллографии Дороти Ходжкин. На двери висела бронзовая табличка, сообщающая, что именно в этом помещении в 1860 г. на собрании Британской ассоциации содействия развитию науки Томас Генри Гексли отстаивал теорию эволюции Чарльза Дарвина в споре с епископом Оксфордским, его преосвященством Сэмюэлем Уилберфорсом{660}. Длинная комната была залита светом из огромных окон в готическом стиле, верхние части которых были затемнены, чтобы устроить фотолабораторию на антресоли под высоким потолком. В центре стоял большой дубовый стол, на котором ассистенты Ходжкин разложили полученные ими рентгенограммы, чтобы она их оценила{661}.

Сначала они говорили о работе Ходжкин по инсулину. В несколько оставшихся от оговоренного времени беседы минут Крик быстро пробежался по своей теории о спиральных структурах и совсем уж коротко обрисовал их мысли о ДНК. Однако уже смеркалось, и было неловко и дальше отнимать у нее время. Гости отправились в Модлин-колледж, один из богатейших в Оксфордском университете, где пили чай с кексами в компании приятеля Крика, иммунолога Авриона Митчисона, и химика Лесли Оргела, которые оба были членами совета этого колледжа. Аврион – сын богатого члена парламента от лейбористской партии барона Митчисона из Каррадейла и известной писательницы Наоми Митчисон, автора исторических романов и фэнтези, племянник видного генетика и эволюциониста Джона Бердона Сандерса Холдейна и внук прославленного физиолога Джона Скотта Холдейна{662}. Пока Крик и Митчисон обсуждали общих знакомых, Уотсон наслаждался чаем и представлял себе, как живется преподавателям Модлин-колледжа{663}.