Проклятый эксперимент. Магиня - Вера Чиркова

— Куда лезешь? — голосом конюха проскрипел лохматый прислужник, и Лиарена вновь подивилась, как точно он копирует однажды услышанный голос и интонацию.

— Может, он тебя не узнал? — выслушав речь конюха, мрачно процедил дорин и тут же смолк, наткнувшись взглядом на ехидную усмешку Берта.

— Я и сам примечал, — признался камердинер. — Не переносит он ни дорину, ни меня. Но сначала думал, это от донны Дильяны неприязнь осталась. А потом заметил: как только он кого-то из нас издалека увидит, рожу не просто злоба, ненависть перекашивает. Потому присматривал за ним тайком и упряжь проверял, но пока помалкивал… негоже голословно-то обвинять.

— Как ему не злобствовать, — невесело вздохнула Устина. — Ведь Калья прежде и ему глазки строила. И когда дорина ту кошку потрепала, она снова к Уршану жаловаться побежала. Ну а теперь ее куда-то в чужой дорант замуж отдали… вот он и ярится.

— Все ясно, — вскочил с места дорин. — Не нужно мне тут никаких приятелей той гадины.

— Тай, подожди, — ринулась наперерез ему дорина. — Он стоит возле конюшни, замотанный в кокон, но сам его не суди, умоляю. Возьми Ильтара или Сайдена… он ведь не только меня задел, всех магинь разом.

— Я тоже пойду, — вызвался Берт. — Свидетелем. А дорину не вмешивайте, он ведь наверняка скажет, будто ее не узнал. Ну и пусть получит за оскорбление магов.

— Хорошо, — согласился дорин, заглянув во встревоженные глаза любимой. — Отдам его Ильтару и вернусь. А ты пока отдыхай. Идем, Берт.

— Я вам проход открою, — распахнула туманный путь Лиарена, проводила мужчин взглядом и обернулась к Устине: — Карик уснул, укладывай в колыбельку, наверное, в ночь пошел. А мне передай с Ортной полстакана теплого молочка и блюдце, научу Зелена щенка кормить.

— Его будут бить? — внезапно спросил лохматый прислужник, когда за Устиной закрылась дверь.

— Кого, конюха? Нет, конечно. Просто отправят жить в другое место, не стоит держать рядом человека, который тебя так ненавидит, — устало вздохнула дорина и осторожно поинтересовалась: — А Миттен тебя бил?

— Нас Черн наказывал, — нехотя признался Зелен, поглаживая крепко прижатого к животу щенка. — Но он не знал, что Зелен может сделать мех крепким. Больно было, только когда по носу и глазам попадал.

— Дрянь он был, этот Черн, — рассердилось дорина. — И дедушка Тая тоже был не прав. Жаль, нельзя с ним поговорить… если он жив, конечно.

— Жив, — буркнул Зелен, умильно рассматривая пытающегося сосать его палец питомца. — А спать он где будет?

— Кто — спать? — не поняла сначала дорина. — Ах этот… Возьми глубокую корзину и постели какую-нибудь тряпицу. Потом поставь возле своей постели… а где ты сам спишь?

— В кладовой, — безразлично сообщил повар и коротко добавил: — На полке. Но Зелен не спит, просто сидит.

— Тебе нужно свое место, — постановила Лиарена и даже нахмурилась: как же это она могла забыть, ведь собиралась выделить мохнатому повару комнатку. — Покормим щенка и пойдем, я сама тебе выберу помещение. А пока расскажи, откуда ты знаешь, что Миттен жив? Он ведь уже очень стар. И давно не возвращался в свое убежище.

— Зелен потихоньку ходил и слушал, когда еще не ел открывающее заклинание. Они не видели Зелена и говорили про хозяина и соседей. — Мохнатый повар секунду помолчал и вдруг заговорил явно женским, мелодичным, но усталым и надтреснутым голосом: — Не знаю, Илга, остался ли там еще кто-нибудь, способный здраво мыслить, или нет. Все-таки столько лет… Вайз недавно видел, как в зеркале мелькнул Миттен, и лицо у него было очень измученное. Не рассказывай остальным, все и так живут на грани. Недавно застала Фирнса с веревочкой в руках… сердце прямо кровью облилось. После Лайны я невольно слежу за каждым, кто идет к мосткам.

— А еще, что она еще говорила? — умоляюще уставилась на прислужника Лиарена. — Припомни, Зелен, это так важно! Туда, где стоит то зеркало, попало очень много родных нам людей, моя мать, дед Тая и его тетки с племянниками, друзья Ильтара и Экарда. Мы очень хотим помочь им вернуться, но не понимаем, как это сделать. Каждое слово, которое ты вспомнишь, может нам помочь… Постарайся, Зелен. А я покажу тебе самые красивые места и подарю самые интересные вещи.

— Зелен расскажет, — подумав немного, согласился повар и вдруг снова притих. А потом неуверенно поинтересовался: — А Миттен тоже вернется?

— Если он жив и нам удастся его спасти, то, конечно, вернется, — не стала лукавить магиня и твердо добавила: — Но тебя забрать больше не сможет. Ты теперь свободное существо и можешь жить где захочешь. Это тебе каждый магистр обители подтвердит.

— Зелену понравилось в обители, — опасливо выдал свою мечту мохнатый. — И тут тоже…

— Здесь много мест, где ты можешь жить и никого не бояться, и я покажу тебе их все. И отведу в любое. Но если хочешь в обитель — можем пойти прямо сейчас.

— Куда это вы собрались на ночь глядя? — грозно поинтересовался от порога Тайдир, но в его глазах светилась забота.

— Тай, как ты вовремя! Оказывается, Зелен помнит разговоры узников и готов их повторить. А еще ему нравится в обители… Думаю, маги не скупятся на энергию.

— Ну, в обитель так в обитель, — невесело усмехнулся дорин. — Ильтар как раз ушел к себе. Щенка тоже с собой берем?

— Это же его новый друг, только не знаю, как Зелен его назвал.

— Зелен не умеет называть, — робко вставил в разговор свое признание повар и уставился на притихшего в его лапах кутенка.

— Пусть будет просто Дружок, — мягко посоветовала дорина. — Это отличное собачье имя. И доброе, и верное. Сейчас, я только шаль накину, возле конюшни сегодня было холодновато.

— Зато Уршану теперь будет жарко, — вспомнил про конюха Тайдир. — У обители есть большое поместье на юге, и Барент увел его туда. Хотя я наказал бы строже, но о тебе там разговор не шел.

ГЛАВА 18

Как ни хотелось магине пойти в обитель немедленно, дорин настоял, чтобы сначала они перекусили и переоделись.

— Знаю я — и сами одержимые, и всех остальных такими считают. Могут про обед и не заикнуться, пока не напомнишь.

Лиарена, торопливо застегивавшая на рабочей форме последние пряжки, только согласно кивала. Все точно, она и за собой не раз замечала: если дело кажется интересным, то совершенно не до еды. И вспоминаешь про столовую, лишь когда начинает сосать под ложечкой.

Наскоро поев и натянув удобные вещи, в которых обычно поднимался на стены. Тайдир, подумав, прихватил самые сильные амулеты и оружие.

— На всякий случай, — уклончиво пояснил он жене, не желая вслух говорить о своих опасениях. — Да и привык я к ним.