Поглощенные Грешники (ЛП) - Скетчер Сомма

Я оглядываюсь и вижу, что Рори присоединилась к мужу наверху лестницы.

— Которая? — ворчу в ответ. Кроме того, что я на грани сломать свой член от неудовлетворительной дрочки, единственное, что меня раздражает в жизни в режиме «подкаблучника», это то, что я еще не нашел то, что заставит ее глаза загореться. Нет, чертова Birkin не сработала. И следующие три тоже. И браслет от Cartier, и Мерседес Бенц, который собирает штрафы за парковку возле ее квартиры.

— Ах, на что только не пойдешь ради любви, а?

Мой взгляд ожесточается на брате. Он обнимает Рори за талию, в его выражении лица сквозит самодовольство, которое мне хочется стереть. Трудно поверить, что это тот же самый жалкий мудак, который с отвращением ухмылялся, когда за обеденным столом заходила речь о том, что он женится.

— Вот уж действительно, вижу наглядный пример. Наверное, ну, не знаю, когда тайно говоришь всем гостям за ужином, чтобы они не трогали индейку твоей жены, потому что она такая же розовая, как игровой домик Барби, а потом съедаешь половину и переживаешь приступ сальмонеллы, вместо того чтобы просто сказать ей засунуть ее обратно в духовку еще на сорок пять минут, — я прижимаю руку к сердцу, наслаждаясь тем, как опасно меняется выражение лица Анджело. — Вот это и есть настоящая любовь.

У Рори отвисает челюсть, когда она поворачивается к мужу.

— Ты сказал всем не есть мою индейку? — ее глаза переходят на мои. — Правда? Никто не ел мою индейку?

Я улыбаюсь ей и продолжаю двигаться к двери.

— Похоже, Габ был прав — я стукач.

К моему большому удовлетворению, умоляющие слова моего брата преследуют меня до самой подъездной дорожки. По крайней мере, я буду не единственным Висконти, пресмыкающимся сегодня.

Дорога до квартиры Пенни медленная и мучительная. Я попал в час пик, присоединившись к колонне машин, направляющихся в Лощину или Бухту. До того, как я встретил свою карту гибели, я бы просто ехал, как мудак, по обочине, по одностороннему движению, чтобы добраться быстрее. Но в наши дни есть большая вероятность, что если я так сделаю, то вообще не доеду.

Когда я подъезжаю к дому Пенни и мигаю фарами в ее окно, мне уже не терпится увидеть ее. Штора дергается, но она не торопится спускаться, как миленькая. Я уже наполовину набрал сообщение с предупреждением на ее новый телефон, когда она вылетает из дома и останавливает меня на середине письменного ругательства.

Ни хрена себе. Она выглядит нереально.

Я опускаю телефон в подстаканник и выхожу на улицу. Я бы соврал, если бы сказал, что это было только для того, чтобы открыть ей дверь — на самом деле, я хочу хорошенько ее рассмотреть.

На ней платье. Розовое, блестящее, с отделкой из перьев по подолу и манжетам. Ее белые туфли на таком высоком каблуке, что красть у нее поцелуи будет еще проще.

Это зрелище наполняет мою грудь по другой причине, нежели то, что она выглядит до смешного сексуально. Она отказывается надевать что-либо, кроме спортивных костюмов, каждый раз, когда я беру ее с собой куда-либо, независимо от того, насколько шикарно место назначения.

Может быть, у меня с ней наконец-то что-то получается.

Когда она переходит дорогу, ее взгляд скользит вверх и встречается с моим. Она изо всех сил старается изобразить безразличие, но, как всегда, легкое движение разрушает ее дерьмовый покерфейс. Сегодня она сильно заметно сглатывает, когда смотрит на пространство ниже моего пояса.

— Ты опоздал, — это все, что она говорит.

Я открываю для нее дверь и изучаю ее задницу, пока она забирается на свое сиденье.

— А ты прекрасна, — я упираюсь ладонями в верхнюю часть дверной рамы и трахаю взглядом её бедра. Я так давно не прижимал их к ушам, что у меня начинаются галлюцинации по этому поводу. — Красивое платье.

Она мило улыбается.

— Спасибо, ты за него заплатил.

Смеясь, я слишком сильно хлопаю ее дверью.

Она изучает свои ногти, пока я сажусь на водительское сиденье.

— Куда мы едем сегодня?

— В Макдональдс.

Я ухмыляюсь, чувствуя жар ее взгляда на своем лице. Выезжая на Главную улицу, я провожу рукой по ее обнаженному бедру. Конечно, она тут же отдергивает руку, но Господь любит настойчивых.

— Я немного неподходяще одета для такого шикарного заведения, тебе не кажется?

Я опускаю взгляд на ее сиськи в этом корсетном бюсте. Мне хочется выжечь это изображение на сетчатке глаз и добавить его в свой банк для дрочки.

— Ты всегда можешь раздеться, я не буду возражать,

Она смеется. Я знаю, что это настоящий смех, потому что он цепляет мое сердце и сжимает его.

Я поворачиваюсь обратно к дороге.

— Я заказал восемь блюд молекулярной гастрономии в Le Salon Privé. Уверен, что твой наряд придётся в самый раз, Куинни.

— Много слов, а смысла мало, — в ее сумочке жужжит мобильный, и, на мой взгляд, она достает его слишком быстро, хихикает над сообщением, и мои глаза сужаются.

— Не хочешь поделиться?

— Нет, — она кладет телефон на колени лицевой стороной вниз и смотрит прямо перед собой. — Мне нужно кое-куда заскочить перед ужином.

— Куда?

— В Бухту. Я направлю тебя.

Подозрение грызет меня изнутри. Я слишком неудачлив для таких вещей, как незапланированные остановки, и слишком невротичен по отношению к этой девушке, чтобы она хихикала над незнакомыми сообщениями.

— Нет, — выдавливаю я из себя, крепче сжимая руль.

Ее пальцы слегка касаются моего предплечья, лежащего на центральной консоли. Они спускаются к запястью и сжимают мою руку.

— Пожалуйста? — спрашивает она мягким, как облако, и приторно-сладким тоном.

Черт возьми. Автомобиль наполняется тем же теплом, что и при каждом ее «пожалуйста», особенно, когда она умоляла меня позволить ей кончить. И она знает так же, как и я, что я настолько у нее под гребаным каблуком, что могу ощутить вкус ее отпечатков пальцев.

Я сжимаю ее руку своей, чтобы она не могла ее отдернуть.

— Хорошо, но лучше бы это было быстро.

Сонливость Ямы переходит в спокойствие Лощины, которое затем смывается ярким сиянием Бухты. Улица полна пятничной суеты. Она проносится мимо в размытом свете огней и смехе, и, несмотря на то, что я злюсь из-за объезда, я не могу игнорировать гул возбуждения, который разливается по моей крови.

Мне чертовски нравится атмосфера Бухты. И еще больше понравится, когда я наконец получу от Тора желаемый пакет акций.

Пенни снова смотрит на свой телефон.

— Хорошо, поверни налево в конце улицы.

Я хмурюсь.

— Ты везешь меня на северный мыс?

Боже, я не был там с тех пор, как мы были детьми. Раньше там была ярмарка, которая стояла на самом краю обрыва, но Анджело сжег ее после того, как там убили нашу маму.

— Пенелопа... — мой голос понижается до шутливого предупреждения. — Если ты собираешься толкнуть меня с него, предупреди заранее. Мне придется отменить все свои завтрашние встречи.

Снова от нее исходит этот смех, облизывающий мою кожу своим восхитительным пламенем. Я сжимаю ее руку, надеясь, что положительное подкрепление побудит ее еще немного посмеяться.

Она говорит мне остановиться на месте, где когда-то была парковка ярмарки. Теперь это не более чем бетонная плита, на которую претендуют высокие деревья болиголова с их искривленными корнями.

Я бросаю взгляд на три машины, припаркованные в дальнем конце.

Судя по всему, их тоже заняли доггеры30.

Она пытается выйти из машины, но я крепче сжимаю ее руку.

— Одеяло, — требую я, протягивая руку к заднему сиденью и закутывая ее в него, прежде чем она успевает запротестовать. Сейчас начало февраля, а она одета так, словно собирается на летний бал.

Она ведет меня через деревья и обугленные остатки ярмарки, после чего я обнимаю ее за плечи и прижимаюсь губами к ее виску.

— Только что понял, что ты не подтвердила и не опровергла, что планировала сбросить меня со утеса. Мы определенно движемся в этом направлении.