Пришельцы из космоса - Тим Шоукросс

Я вылетел с аэродрома Эндрюс вместе с шестнадцатью другими офицерами и солдатами, главным образом, медицинской службы. Сначала мы сели на аэродром РайтПаттерсон и приняли на борт новых людей и снаряжение. Оттуда мы полетели в Росуэлл на самолете С-54. Мы прибыли в Росуэлл и оттуда отправились на место катастрофы. Когда мы туда приехали, место падения уже охранялось людьми. С самого начала стало ясно, что это не русский шпионский самолет. Это был большой диск, опрокинувшаяся «летающая тарелка»; от земли вокруг нее еще излучалось тепло.

Командир приказал приступать к делу врачам, которые ждали приезда Кении. Никто ничего не делал: все ждали приказов. Было решено подождать, пока не спадет жара, так как работать при такой температуре было рискованно. Кроме того, эти уродцы, как из цирка, лежавшие под летательным аппаратом, постоянно вопили. Они казались совершенно неуместными здесь, и было вообще непонятно откуда взялись. Каждый из них прижимал к груди двумя руками коробку. Они просто лежали там, держа в руках эти коробки. Как только поставили мою аппаратуру, я приступил к съемке. Сначала я снял летательный аппарат, затем место аварии и обломки. Около 6 вечера, наконец, решились подойти к аппарату. Уродцы продолжали кричать, а когда мы приблизились, то они стали кричать еще громче. Они не отпускали коробок, но мы ударили уродцев ружейными прикладами по головам и вырвали их из рук.

Трех уродцев оттащили, связали веревками и пластырями. Один из них был уже мертвым. Сначала солдаты из медицинской команды не хотели приближаться к уродцам, но так как некоторые из них были ранены, то им пришлось приступить к работе. Как только этих тварей схватили, то стали собирать те обломки, которые можно было убрать без риска обжечься. Обломки валялись возле внешних подпорок, на которых крепился очень небольшой диск у днища аппарата. Их отнесли в палатки, где их рассмотрели и описали, а затем уложили в грузовики. Через три дня приехала команда из Вашингтона, и было принято решение увезти аппарат. Внутри аппарата была удушливая атмосфера. Достаточно было пробыть там больше нескольких секунд, как тебя начинало тошнить. Поэтому было решено приступить к анализу на базе. Аппарат погрузили на грузовик с платформой, а затем перевезли на авиабазу Райт-Паттерсон, куда я тоже прилетел.

Я оставался на базе Райт-Паттерсон еще три недели, занимаясь обломками. Затем мне приказали прибыть в Форт Уорт (Даллас, штат Техас), чтобы снять на пленку акт вскрытия. Обычно у меня не возникало проблем с подобными съемками, но здесь пришли к выводу, что уродцы могут быть источником заразы, а поэтому потребовалось, чтобы я также надел такой же защитный костюм, как и врачи. В таком одеянии очень трудно правильно держать кинокамеру, заряжать ее и ставить изображение в фокус. Поэтому я, нарушив приказ, снял защитную одежду во время съемок. Первые два вскрытия произошли в июле 1947 года.

После съемок у меня оказалось несколько сотен рулонов пленки (в каждом рулоне была пленка продолжительностью в три минуты). Я отделил рулоны, которые требовали особого внимания при проявлении (я собирался заняться ими позже). Первую партию я послал в Вашингтон, а остальные проявил через несколько дней. Как только я проявил последние пленки, я связался с Вашингтоном, чтобы их забрали. Невероятно, но никто так и не приехал, чтобы их забрать или организовать их вывоз. С тех пор пленки остались у меня. В мае 1949 года меня попросили произвести киносъемку третьего вскрытия".

Правду сказал этот человек или нет, но его слова, без сомнения, вызывают интерес. И все же, несмотря на то, что инстинктивное желание сомневаться в каждом его слове господствует в моем сознании, автор чувствует, что здесь могут содержаться зерна истины. Следует признать, что это чувство не основано на чем-нибудь большем, чем изучение сотен заявлений и документов, касающихся происшествия в Росуэлле вообще и явления НЛО, в частности, но я верю, что здесь есть нечто такое, что не укладывается в рамки подлога. Трудно привести какие-нибудь доказательства в пользу такого вывода, но мне кажется, что заявление оператора вместе со всеми показаниями свидетелей и категорическим утверждением Фрэнка Кауфманна о том, что имело место крушение и связанные с ним обломки и трупы, — во всем этом есть какой-то отголосок правды. Кроме того, я не думаю, что Сантилли рассказал нам все об операторе и его поразительной пленке, которую он показал миру. Я готов истолковать сомнения в его пользу. Короче говоря, я не верю, что он сфабриковал всю эту историю от начала до конца или что он является жертвой умышленного обмана, если речь идет о пленке. Хотя я не готов утверждать, что фильм является подлинным, у меня нет и определенных доказательств того, что он является подделкой. Сантилли обязан сообщить больше подробностей для того, чтобы внимательнее разобраться с его пленкой. В то же время те, кто объявил его пленку фальшивкой, должны представить доказательства для подтверждения своих заявлений. До сих пор ни одна сторона так не поступила. Я лично убежден в том, что этот фильм может считаться заслуживающим доверия лишь в самой малой степени, пока не будут представлены убедительные доказательства.

Интересным моментом в этом фильме является секретность, окружающая его. Создание такого фильма потребовало бы участия минимум шести — максимум двадцати человек. Поэтому удивительно, каким образом никто из них не сообщил о том, что фильм является фальшивкой. Если кто-либо решил умышленно сфабриковать такой киноматериал, то ему потребовалось бы иметь целую команду единомышленников-заговорщиков. По меньшей мере потребовался бы мастер спецэффектов, кто-то, обладающий необходимыми данными для создания «пришельцев». Потребовался бы также дизайнер, который смог бы создать операционный зал, в котором происходит вскрытие. Понадобился бы художник по костюмам, который бы дал совет, какая одежда нужна для «докторов». Нужны были бы осветитель и оператор. Проявляли бы такой фильм в лаборатории, а редактор, возможно, вместе с киномехаником, просматривал бы готовую пленку на экране. Неизбежно несколько сцен, которые бы не вошли в окончательный вариант, оказалось бы на полу в монтажной и в памяти редактора. Потом возникла бы необходимость заплатить всем этим участникам из доходов от продажи фильма и кадров из него.

Представляется не столь уж невероятным, что подобное могла бы предпринять компания, ответственная за распространение своей окончательной продукции по всему свету, в данном случае компания Сантилли. Возможно, что сохранили бы полную преданность компании все ее сотрудники, включая даже таких работников, как оператор и мастер спецэффектов, которых, без сомнения, пришлось бы приглашать со стороны. Но почти невозможно поверить тому, что никто из участников производства фильма, — ни оператор, ни мастер спецэффектов, ни бухгалтер, ни секретарь, ни те, кто ваял части, необходимые для трупов, актеры, которые играли роли докторов, — что никто из них не выступил бы на каком-то этапе и не раскрыл бы правду. Каждый из них мог бы рассказать, что фильм представляет из себя лишь довольно искусную подделку, которая создавалась в студии и была предназначена для того, чтобы обмануть ничего не подозревавшую публику. Чисто по-человечески каждому из них захотелось бы поделиться со своим приятелем или родственником тем, что они участвовали в этом «пресловутом фильме о вскрытии пришельцев». Надо еще представить себе, что каждый такой человек смог бы преодолеть соблазн получить большую сумму денег, продав свой рассказ средствам массовой информации. Если телевизионная компания Руперта Мердока «Фокс» была готова заплатить 250 000 долларов за исключительное право на пленку, то какую же сумму готова была бы заплатить соперничающая компания за разоблачение величайшего кинообмана? Ответ: солидную сумму.

Следует помнить, что большинство обманов и фальсификаций, во всяком случае тех, что возникали в последние годы, разоблачались довольно быстро; чем больше вокруг них шуму, тем быстрее они гибнут. Например, «Дневники Гитлера» были разоблачены в течение нескольких дней; сейчас главный вопрос не в том, выдержит ли фальшивка проверки экспертов, а в том, можно ли положиться на участников обмана, смогут ли они сохранить тайну. В данном случае ими могут руководить такие стимулы: или же преданность тем, кто хочет нажить миллионы на обмане, или же желание получить часть прибыли от продажи и эксплуатации продукции. И снова это кажется сомнительным, потому что довольно значительные вложения, которые необходимы для производства фильма, могут уничтожить надежду на возмещение затрат. Как и высказавшийся выше мастер по трюкам, другие специалисты в этой же области единодушно заявляли, что это обман, и к тому же обман, сделанный высококачественно. Даже если фильм был подлинным, то маловероятно, что специалист по спецэффектам признал бы его таковым. Столкнувшись с фотографией настоящего пришельца, никто бы не знал, подлинная она или нет, так как нет образца, по которому можно судить о правдивости изображенного. Учитывая, что мастера спецэффектов в Голливуде могут воспроизвести почти все, что угодно, и, что более важно, могут создать что им вздумается, они в этом смысле наименее подходящие авторитеты, к чьим суждениям о подлинности или поддельности предмета стоит прислушиваться. Их профессия сводится к тому, чтобы сделать нереальное реалистичным. Поэтому возникает вопрос: каким образом они умеют отличать правду от неправды? Единственное, что они могут знать достаточно точно, так это кто из их коллег участвовал в создании такого существа, что, безусловно, было бы дорогостоящим делом. Нет сомнения в том, что в сравнительно узком и замкнутом мирке специалистов по спецэффектам возникли бы какие-нибудь слухи, распространенные каким-нибудь техническим работником студии или кинолаборатории, ставшим участником обмана.