Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Грэг Стейнметц

Якоб продолжал тянуть за ниточки, чтобы возвратить свои шахты. Он попытался переманить Запольяи, отправил тому в подарок кольцо с бриллиантом и дары жене и дочери. Признавая собственную непопулярность, он попробовал переложить вину на Алекси Турзо – якобы именно тот придумал обесценить валюту. В ноябре имперские представители встретились с советниками из Баварии и Пфальца в Буде, чтобы провести переговоры с Людвиком. Они надеялись на компромисс, но Людвик не пожелал уступить.

Сулейман Великолепный, султан Турции, пребывал в своих садах удовольствия в Адрианополе, когда ему доложили о неприятностях в империи. Янычары, элитные войска Сулеймана, подняли восстание. Это событие неожиданно помогло Фуггеру.

Сулейман был самым опасным человеком Европы. Правнук Мехмеда Завоевателя, султана, который взял Константинополь, Сулейман намеревался расширить турецкие владения в Европе. В 1521 году триста тысяч бойцов Сулеймана выступили к прежде непобедимому Белграду, цитаделью которого не смог завладеть сам Мехмед. Сулейман занял крепость после семидневной осады. Победа обеспечила Турции доступ в Венгрию с юга. Сулейман остановился только потому, что его отвлекли другие события в обширной Османской империи. Потом была битва при Павии и ошеломительное пленение Карлом французского короля Франциска. У Сулеймана появился достойный противник, император Карл V, не менее могущественный, чем султан. С той поры, как Мехмед взял Константинополь, папы в Риме призывали к крестовому походу против турок. Монархии Европы были по отдельности слишком слабыми, чтобы отважиться на подобное. Однако Карл обрел достаточно силы, чтобы бросить вызов султану.

В янычары набирали детей христианских рабов, которых растили солдатами. Султан платил им военной добычей. Нет войны, значит, нечего и нечем платить. Янычарам же обещали, что большая война – с немалыми возможностями для грабежа – будет вестись каждые три года. Они требовали, чтобы Сулейман напал на Карла, прежде чем тот атакует сам. Они хотели нанести удар по Буде, а затем двинуться на Вену. Когда Сулейман удалился в Адрианополь, чтобы поразмыслить обо всем, янычары потеряли терпение и восстали. В Адрианополе, недалеко от греческой границы, были гарем, кедровые рощи и охотничьи угодья. Султан Сулейман любил это место. Но когда янычары взбунтовались, об удовольствиях пришлось забыть. Султан поспешил обратно в Константинополь, казнил предводителя янычар – и пообещал напасть на Буду.

Людвик отчаянно нуждался в деньгах на укрепление обороны. Главный источник финансирования, медный рудник, приносил одни убытки, поэтому король ничтоже сумняшеся предложил Фуггеру вернуть концессию в обмен на кредит в 150000 флоринов. Фуггер не собирался идти на компромисс. Он потребовал от Людвика возместить все потери бизнеса за украденный со складов металл и оплатить издержки по восстановлению работоспособности шахт. Фуггер уточнил, что относительно формы оплаты привередничать не будет: деньги, шелка, земля, драгоценности – все годится, но сумма должна быть покрыта полностью. Еще он хотел больше привилегий. Права на добычу, указал он, едва компенсируют расходы. Пусть Людвик предложит нечто дополнительно – возможно, другой рудник, землю или акциз, – если королю настолько необходим кредит. Людвик счел, что Фуггер желает слишком многого. Несмотря на наступление турок, он притворился, будто сможет победить самостоятельно, – и отверг притязания Фуггера.

Письма, контракты и бухгалтерские книги, где запечатлен исторический «след» Фуггера, раскрывают подробности коммерческой деятельности Якоба, но мало что говорят о его личной жизни. Мы полагаем, что с женой у него были прохладные взаимоотношения, но не знаем этого наверняка. Известно, что Фуггер был дружелюбен с клиентами и суров со своими племянниками. Но это лишь фрагменты истории. Один такой фрагмент показателен; в нем был замешан Иоганнес Цинк, «глаза и уши» Фуггера в Риме. Случай, имевший место примерно в разгар схватки Якоба с королем Людвиком, представляет Фуггера «упертым» и даже бессердечным человеком.

Когда Фуггер послал своего племянника Антона в Рим на смену Цинку, последний вернулся в Аугсбург больным и с многочисленными долгами. Казалось бы, откуда взяться долгам? Фуггер платил ему весьма щедро, а также Цинк, покупками и взятками, приобрел достаточно церковных должностей, чтобы не бедствовать. Но Цинку всегда было мало. Желая стать еще богаче, он часто занимал – и неизбежно терял, когда рушились мошеннические схемы.

В дни венгерского кризиса семья Цинка умоляла Фуггера принять бывшего римского агента, пока не стало слишком поздно. Возможно, Фуггер проявил сентиментальность и захотел попрощаться. Или, возможно, он рассчитывал узнать напоследок что-то важное о римских делах. Так или иначе, Фуггер навестил Цинка, и тот попросил помощи. Мол, его семья лишится всего, если он умрет, не погасив долги.

Фуггер сам был основным кредитором Цинка. Вместо того чтобы прямо попросить Фуггера аннулировать его обязательства, Цинк попытался отдать Якобу ключ от своего дома. Современники истолковали бы этот жест недвусмысленно. Прими Фуггер ключ, он тем самым взял бы на себя долги Цинка. Фуггер отказался, но сделал это столь ласково, что Цинк умер в уверенности – Якоб соблюдет его интересы. Семья усопшего была шокирована, когда вскоре после похорон к ним явился судебный пристав с требованием немедленно оплатить долги. Цинки не имели других источников дохода, кроме одной церковной должности, которую занимал сын Иоганнеса. Дошло до суда, и суд вынес решение в пользу Фуггера. В итоге Фуггер забрал упомянутую церковную должность и, вероятно, ее перепродал. Наверное, он искренне любил Цинка, но сделка есть сделка.

Глава 12

Барабаны умолкают

Декабрьским утром 1525 года небольшая группа людей собралась в часовне дворца Фуггеров. Там присутствовали племянники Фуггера, два нотариуса и несколько близких знакомых, выступавших в качестве свидетелей. Смертельно больной Фуггер ожидал в соседнем помещении. Когда все приехали, дверь открылась и слуга вкатил его кресло. Один из нотариусов изучил текст на пергаменте. Фуггер изменил свое завещание, и нотариусу предстояло озвучить изменения. Слушатели должны были узнать, как Фуггер собирается поделить крупнейшее в мире состояние. Рождество миновало три дня назад – для некоторых чересчур рано.

Это был второй вариант завещания. Первый Фуггер составил четыре года назад, в ходе Вормсского сейма. Он внезапно ощутил бремя возраста и отправил на собрание племянника Ульриха, своего наиболее вероятного преемника. Теперь же Фуггер был по-прежнему жив, а вот Ульрих умер. Он скончался в возрасте тридцати пяти лет, и смерть Ульриха заставила Фуггера изменить завещание и подыскать нового наследника.

Нотариус приступил к чтению. Он не смог скрыть своего изумления. В отличие от первого варианта, новое завещание предусматривало долю для самых надежных сотрудников Фуггера. Перечислялись десять человек «узкого круга», племянникам вменялось в обязанность позаботиться о них и обеспечить им достойную жизнь. Прежде Фуггер утверждал, что платит своим работникам по справедливости и большего они не заслуживают. Что ж, четыре года смягчили его убеждения. Далее из текста следовало, что новое завещание сохранило ту часть первого варианта, где священникам полагалось отслужить мессы по Фуггеру, а крестьянам – молиться за упокой его души (за плату). Не был забыт и жилищный проект Фуггерай: завещание предполагало подарки всем его обитателям – по флорину семьям с детьми и по половине флорина бездетным.

Затем определялось, кто станет распоряжаться деньгами. Племянник Ульрих был мертв, но его брат Иероним, другой сын Ульриха-старшего, вполне здравствовал. Другими кандидатами виделись сыновья Георга Фуггера Раймунд и Антон. По старому завещанию Иерониму полагалась доля Ульриха. Но Фуггер долго наблюдал за Иеронимом и счел того некомпетентным. В новом варианте говорилось, что Иероним «не особенно полезен в семейном деле и в том, каковое ведет самостоятельно. Можно допустить, что ему не по нраву сие занятие». (Доказательством неготовности Иеронима к статусу наследника торговой империи стал случай в следующем году: он напился на свадьбе и отрезал волосы служанке.) В новом завещании Фуггер выделил ему треть доли – и запретил ее продавать. Причем эта доля после смерти Иеронима должна была отойти Раймунду и Антону. Последнее было важно, поскольку касалось не только Иеронима, но и прочих наследников Ульриха-старшего. Им Фуггер завещал символические суммы. В остальном же они ничего не получали. Якоб желал, чтобы сыновья Георга – и никто другой – продолжили семейное дело и распоряжались капиталом.

Фуггер писал, что Антон и Раймунд «по сию пору премного помогают мне в делах». Он давал им различные поручения. Раймунд часто болел, поэтому Фуггер считал его физически непригодным для тягот торговли и поручил управлять имениями и владениями. В итоге Раймун надзирал за Вайссенхорном, Кирхбергом и другими поместьями. Семейный же бизнес, крупнейшее коммерческое предприятие в мире, Фуггер доверил Антону. Текст был сформулирован так, что благодеяние представлялось наказанием: племянники наследовали «бремя, заботы и тяжкий труд».