Рассуждения о религии, природе и разуме - Ле Бовье де Фонтенель Бернар

Спрашивается, что произойдет при столкновении тела А с телом Б?

Следовало бы — поскольку тела не могут сами по себе, с помощью толчка, ни увеличить, ни уменьшить скорость движения друг у друга, — чтобы А и Б сохранили количество движения, какое у них было до столкновения.

Но абсолютно невозможно, чтобы они оба сохранили его в один и тот же момент.

Если А сохраняет прежнюю скорость движения, следует, что оно толкает перед собою Б и, значит, скорость движения Б должна сильно возрасти.

Б не сможет избежать этого, даже если оно высвободится из вогнутости А, ибо я предполагаю, что кривизна тела А значительно больше той, которую тело Б могло бы описать за одно мгновение, не увеличивая скорости своего движения.

Если скорость движения Б не увеличивается, из этого следует, что А всего только догоняет Б и, значит, скорость его движения сильно уменьшается. Итак, до повеления, согласно которому бог приводит тела к столкновению — случайному поводу к увеличению или уменьшению скоростей движения, эти скорости необходимо увеличиваются или уменьшаются благодаря столкновению.

И заметьте, что одна только непроницаемость тел делает необходимым один из тех случаев, о которых я говорю.

Ибо если бы тела не обладали этой непроницаемостью, А вынуждено было бы пропустить Б через себя, без того чтобы при этом хоть сколько-нибудь изменилась скорость движения обоих этих тел.

Итак, именно из того, что тела таковы от природы, следует, что они должны при столкновении взаимно изменять скорость движения друг друга.

Итак, они производят эти изменения в качестве истинных причин, а вовсе не как случайные поводы.

Я намеренно опустил два химерических случая:

Один из них — когда А остается неподвижным при столкновении с Б.

Но тогда Б, в качестве истинной причины, прекращает движение А или даже сообщает ему позитивный модус, если только покой является таковым, как это принято утверждать.

Второй случай — когда, при встрече с Б, А испытывает обратный толчок и возвращается на свое исходное место.

Но тогда Б, в качестве истинной причины, изменяет направление движения А.

Однако даже если бы тела по самой своей сущности, до декрета бога, всего лишь изменяли при столкновении направление своего движения, а не его количество, этого было бы вполне достаточно для моего доказательства.

Ведь главным основанием, согласно которому отец Мальбранш придает телам значение всего лишь случайных поводов, служит то, что движение есть не что иное, как само существование тела, поскольку оно существует последовательно в различных местах; и, поскольку один лишь бог может даровать существование и его сохранять, он же может даровать и движение; таким образом, любое движение тела — это результат непосредственного воздействия бога и, значит, ни одна тварь не может обладать силой здесь что-либо изменить в качестве истинной причины.

В дальнейшем я попытаюсь дать ответ на это рассуждение, которое, честно говоря, очень красиво. Но пока вы прекрасно видите, что, если изменить здесь выражения и вместо слова «движение» поставить «направление движения», вы обнаружите, что ни одна тварь не обладает силой изменять в качестве истинной причины направление, сообщенное [чему-либо] богом.

Между тем вот самое меньшее, что проистекает из сделанного нами предположения — хотя такой случай и непостижим: Б в качестве истинной причины изменяет направление [движения] А; согласно рассуждению отца Мальбранша, это означает то же самое, что изменить движение А. Но совершенно очевидно: коль скоро твари оказываются истинными причинами в отношении направления движений, вся система окказионализма терпит крах.

Однако, возражают всегда картезианцы, какая может быть связь между движением одного тела и другого? Разве можно постичь, как происходит эта передача движения? Напротив, связь между божественной волей, направленной на движение тела, и его движением постигается хорошо.

Почти все это верно. Я согласен, что для того, чтобы установить истинную причину, нужно наблюдать необходимую связь между ней и ее действием, причем совершенно невозможно понять, каким образом движение одного тела передается другому. Согласен я также и со следующим: я ясно усматриваю связь, существующую между волей бога и движением тела; но картезианцы ошибаются, полагая, что это дает им преимущество.

Суть любого вида философствования состоит в том, чтобы различать между собой идеи, на первый взгляд представляющиеся идентичными. Дабы установить истинную причину, нужно усмотреть необходимую связь между ней и ее действием, но совершенно не требуется видеть, каким образом она производит свое действие. Бог — истинная причина всего сущего. Я отлично постигаю, что, поскольку он по самому своему существу всемогущ, невозможно, чтобы он пожелал существования какой-либо вещи, а эта вещь бы не стала. Но постигаю ли я, каким образом эта вещь начинает существовать в тот самый миг, как бог этого пожелал? Отнюдь. Напротив, ум мой настолько обманчив, что он представляет мне творческий акт бога как нечто ограниченное и замкнутое в самом себе и потому не могущее ничего произвести вне себя. Я не в состоянии попять, каким образом это потенциальное бытие, пока еще не существующее, получает предупреждение о том, что бог желает, чтобы оно стало. Я совершенно не в состоянии попять, откуда это потенциальное бытие берет то, что делает его актуальным; это, собственно говоря, означает, что я усматриваю лишь необходимость факта, но способ, каким он совершается, полностью от меня ускользает. Те же самые затруднения относятся к способу приведения тела в движение, когда бог желает, чтобы оно двигалось. Я постигаю лишь, что оно движется, потому что бог этого желает.

Точно так же я ясно вижу, что, поскольку тела непроницаемы, они должны при столкновении сообщать друг другу свое движение: я только что это показал. Но каким образом передается это движение от одних тел к другим? Я ничего об этом не знаю. Если нужно будет понять все эти «каким образом», я не приду даже к тому, что сам бог является истинной причиной какого-либо действия.

Я долго искал, не может ли быть иного ответа на развитое нами сейчас рассуждение, и нашел только один ответ, правда косвенный и не слишком достойный веры; но я не премину его изложить, дабы предупредить его, на случай если он кому-нибудь придет в голову.

Итак, мне, быть может, ответят, что моя гипотеза относительно находящихся в движении А и Б совершенно несостоятельна; хотя это и верно, что до веления бога, распорядившегося относительно столкновения — случайного повода к взаимному сообщению движения, — каждое из тел может само по себе быть приведенным в движение и тем самым сообщить толчок другому телу, однако, чтобы тела эти начали двигаться, с тем чтобы потом столкнуться, необходимо, чтобы они толкали перед собой и смещали, то есть двигали бы, другие тела, встречающиеся на их пути, например воздух, заполняющий пространство. Но поскольку пространство у картезианцев, с одной стороны, константно, а с другой стороны, согласно их учению, невозможно, чтобы в этом пространстве одно тело сообщало движение другому, они не могут допустить, что А и Б столкнутся, ибо для этого нужно было бы, чтобы А и Б были уже приведены в движение другими телами. Таким образом, до повеления бога все остается неподвижным — не потому, что тела до этого повеления не могут быть приведены в движение (ведь это заложено в их природе), но из-за пространства, служащего причиной того, что они не могут быть приведены в движение, не сдвигая с места другие тела: это возможно только после веления бога.

Однако будем осторожны: эта несостоятельность тел, служащая причиной того, что они не могут, в качестве истинных причин, сообщать друг другу движение, заложена, как оказывается, в их природе: веление бога, делающее их поводами к взаимному передвижению, не сообщает им никакой двигательной силы. Проявление любой способности, любая действенность — какого бы рода она ни была — это, согласно отцу Мальбраншу, неотъемлемое право бога.