Инстинкт женщины - Чингиз Абдуллаев

— Вы же знаете. Хорошие, но не очень дорогие. Обычная марка «Сейко».

— Прекрасно. Наденьте, но чтобы они не бросались в глаза. Какую обувь вы предпочитаете?

— Ту, которую вы мне посоветуете, — вздохнула Марина.

— Полусапожки. У вас есть коричневые полусапожки. Вдруг он захочет вас куда-нибудь пригласить. И, самое главное, нижнее белье должно быть одноцветное. Никаких поясов, чулок. Только темно-коричневые колготки…

— Вы с ума сошли, — разозлилась она, — думаете, мне будут поднимать юбку и смотреть мое нижнее белье? Или это тоже входит в систему их проверки?

— Все может быть, — терпеливо возразил Циннер, — я не исключаю, что их магнитофоны и камеры могут быть спрятаны даже в туалете. Не исключена любая ситуация, поэтому вам нужно быть готовой.

— Между прочим, я читала недавние исследования, так вот мужчинам нравятся именно чулки и пояса, — почему-то сообщила она. В нее словно вселился дух противоречия.

— Конечно, нравятся, — согласился Циннер, — мне самому всегда нравились женщины, носившие пояса и чулки. Но в том-то и дело, что это не соответствует вашему имиджу. Где вы могли научиться надевать такое белье? Это не соответствует биографии, которую мы для вас придумали.

— Вам должны были сообщить, что я никогда в жизни не носила ничего подобного, — зло парировала она.

— Двенадцать лет назад вы заходили в Кёльне в магазин нижнего белья «Ла Перла». Этот факт был зафиксирован сотрудниками, наблюдавшими за вами, — сообщил Циннер. — Вы хотите еще что-то сказать?

Она действительно заходила тогда в этот магазин и даже смотрела это белье. Она еще помнила, что ее поразили тогда цены. Фантастические цены на совершенно потрясающее нижнее белье.

— Вам дали мое личное дело?.. — не удержалась она от вопроса. Ведь чтобы Циннер получил к нему доступ, он должен был иметь разрешение самого директора службы. А он отдавал подобные указания в исключительных случаях. Ей теперь многое становилось понятным.

— Мне об этом рассказали, — кажется, впервые за все время их общения Циннер допустил небольшую тактическую ошибку. Но она была довольна.

— До свидания, — коротко попрощалась она и положила трубку.

И тем не менее на следующее утро она выполнила все рекомендации Циннера, отправляясь на встречу с Рашковским. На стоянке перед зданием банка уже были предупреждены о парковке ее автомобиля. Молодой человек взял ключи и пообещал поставить автомобиль на место. Он даже не выдал ей обычного талона или номера. Здесь всех клиентов знали в лицо и по номерам. В офисе она прошла через металлоискатель. И сразу увидела молодую высокую женщину. Женщина была красивой. Очень красивой. В ней чувствовалась смесь азиатской и европейской крови. Длинная коричневая юбка и короткий красновато-коричневый пиджак — Марина машинально отметила элегантную одежду молодой красавицы. В свою очередь та внимательно оглядела Чернышеву — с ног до головы. Очевидно, осталась не очень довольна, так как снисходительно улыбнулась и сразу же подошла к гостье.

— Вы Марина Владимировна Чернышева? — спросила она.

— Да.

— Я Лида, секретарь Валентина Давидовича, — улыбнулась молодая женщина. Ей было лет двадцать пять, не больше. — Пройдемте наверх, он сейчас приедет. Меня предупредили, чтобы я вас встретила.

Они вошли в кабину лифта, Лида нажала кнопку и, улыбнувшись, добавила:

— Ваш кабинет уже подготовлен. Но картины мы пока не повесили. Хозяева кабинетов обычно сами выбирают их по вкусу. Мебель мы поставили, но вы можете ее и поменять. Наши консультанты считают, что человек должен сам подбирать себе антураж, наиболее комфортный для работы.

— Я не очень привередлива, — улыбнулась Марина, — но к живописи у меня свои претензии.

— У нас есть еще время, — любезно сказала Лида, взглянув на часы. — Мы можем спуститься в нашу галерею. Там вы можете отобрать картины для кабинета. Или вы хотите сначала посмотреть свой кабинет?

— Давайте сначала посмотрим кабинет, — решила Марина.

— Конечно. — Створки кабины лифта открылись, и они вышли в коридор.

— Там наша приемная, — показала Лида, — и кабинет Валентина Давидовича. А ваш расположен рядом с приемной. Возле кабинета Леонида Дмитриевича. Пройдемте, я покажу.

Она прошла по коридору и открыла дверь в кабинет. Марина вошла следом за Лидой. И чуть не ахнула от неожиданности. Кабинет напоминал небольшую квартиру. Метров тридцать — тридцать пять. Обставлен темной итальянской мебелью. Такую мебель она видела в кабинете заместителя директора их службы. Да и то не в полном варианте. На столике стоял букет цветов.

— Телевизор подключен к общей системе службы безопасности. Кроме того, с вами может связаться и сам Валентин Давидович, если ему понадобится, — пояснила Лида, — один телефон прямой связи с ним. Другой — городской. На столе есть список газет и журналов, которые обычно подписывала работавшая до вас Карпотина. Но там много журналов на английском.

— Это хорошо, — одобрила Марина, — я думаю, что можно пополнить список. Кроме английских, выпишем еще испанские, итальянские и французские издания. Они, полагаю, нужны будут в работе.

Она помнила, что не должна говорить о своем знании французского, но здесь нужно было срезать Лиду.

— Да?.. — Лида посмотрела на нее с уважением. — Здесь список внутренних телефонов, — продолжала она, — столовая у нас бесплатная. У всех работников удерживают по триста долларов на столовую. Вы будете питаться в первом блоке, я вам потом покажу. Но это только тогда, когда вы будете в Москве. Здесь факс и лазерный принтер. Вам нравится? — не удержалась от вопроса Лида.

— Нравится, — кивнула Марина, — а компьютер подключен к Интернету?

— Вы умеете работать на компьютере? Но у нас есть для этого специальные операторы, — удивилась Лида.

— Ясно. Теперь займемся картинами. — Марина понимала, что нужно сразу посадить на место эту наглую девочку, так явно подчеркивавшую, как повезло Чернышевой, попавшей на столь высокооплачиваемую работу.

— Пойдемте в галерею, — предложила Лида, выходя из кабинета.

Она снова вошли в кабину лифта и спустились на первый этаж. В дальнем конце коридора располагалась галерея. Марина, войдя в помещение, невольно замерла. Ей показалось, что она попала в небольшой музей. Здесь висели действительно прекрасные картины. Мясоедов, Поленов, Крамской.

— Вы собираете только передвижников? — спросила Марина.

— Почему… передвижники? — не поняла Лида. — У нас очень хорошие картины.

— Не сомневаюсь, но их так называли, — улыбнулась Марина. — И эти полотна замечательные. Это, кажется, Коровин, а там Саврасов, Малютин. У вас есть даже Пукирев и Перов. Конечно, я бы выбрала вот эту картину Коровина и вон ту Нестерова, если возможно. Но лучше бы оставить их здесь, чтобы не нарушать целостность галереи.

Лида молчала. Ей было стыдно сознаться, что она никогда не слышала таких фамилий.

— Идемте наверх, — сухо сказала она, дернув плечом, — картины, которые вы захотите, вам поднимут наверх.

«Ну и язык», — подумала Марина. Нужно было сказать в данном случае не «захотите», а «отберете» или «выберете». Впрочем, и девочке она, кажется, не очень понравилась…

Когда они входили в кабину лифта, к ним присоединился Кудлин.

— Добрый день, — бодрым голосом поздоровался он с Чернышевой. — Ну как экскурсия? Лидочка вам все показала?

— У вас такая прекрасная галерея. Настоящий музей русского искусства девятнадцатого века, — сказала с восхищением Марина.

— Это идея Валентина Давидовича, — сообщил Кудлин. — Он считает, что мы обязаны собирать именно русское искусство последних двухсот лет. У нас в другом здании есть собрание картин начала века. Оно считается одним из лучших в Москве.

— Не сомневаюсь, — кивнула она.

— Ну как, Лидочка, вам новый начальник? — спросил Кудлин. Очевидно, он был еще немного и садист, так как при упоминании того очевидного факта, что личный секретарь будет выше по должности, чем обычный секретарь президента, Лидочка передернула плечиками. Ее чем-то смущала эта гордячка, посмевшая претендовать на такую работу уже старухой, в сорок лет. И сразу стать ближе к шефу, чем она, Лидочка. Если бы кто-нибудь объяснил Лидочке, что выражение ее красивого, но глупого лица сразу выдает все ее мысли, она бы наверняка обиделась. Но ни за что бы не призналась, что умные и насмешливые глаза Чернышевой в миллион раз эротичнее и красивее, чем пустые глазки-пуговки самой Лиды.

— Мы подружимся, — сказала Марина. Когда они выходили из кабины лифта, зазвонил телефон у Лиды. Она подняла аппарат, который держала в руках, и сразу побежала в приемную.

— Вернулся Валентин Давидович, — пояснил Кудлин.

Она промолчала. Очевидно, все это входило в некую заранее отрепетированную сцену. Вряд ли Лида была посвящена в подобные тонкости. Но очевидно, что сам Рашковский или Кудлин хотели, чтобы она сначала увидела все, что должна была увидеть, а лишь затем попала на собеседование к президенту банка.