Ребекка - Дафна дю Морье

— Какое другое? Объясни мне, Максим, — горячо сказала я. Он смотрел на меня с минуту, подняв брови и тихо насвистывая.

— Послушай, детка. Когда ты была маленькой, случалось так, что тебе запрещали читать некоторые книги и твой отец запирал их от тебя на ключ?

— Да, — сказала я.

— Ну, так вот. Муж не слишком отличается от отца в конечном счете. Есть некоторые вещи, которые тебе лучше не знать. Лучше, чтобы они были заперты на ключ. Так-то вот. А теперь доедай персики и не задавай больше вопросов, не то я поставлю тебя в угол.

— Почему ты обращаешься со мной так, точно мне шесть лет?

— А как ты хочешь, чтобы я с тобой обращался?

— Как другие мужья обращаются со своими женами.

— Колотил тебя, ты хочешь сказать?

— Не говори чепухи. Почему ты все обращаешь в шутку?

— Я не шучу. Я сама серьезность.

— Вовсе нет. По глазам видно. Ты все время играешь со мной, словно я глупенькая маленькая девочка.

— Алиса в Стране Чудес. Это была неплохая мысль. Ты купила уже ленту для банта и пояс?

— Я тебя предупреждаю. Ты глазам своим не поверишь, когда увидишь мой костюм.

— В этом я не сомневаюсь. Ну, ешь же персик и не разговаривай с полным ртом. Мне еще надо написать после обеда кучу писем.

Он не стал меня дожидаться. Поднялся из-за стола, прошелся взад-вперед по комнате, попросил Фриса принести кофе в библиотеку. Я сидела, надувшись, стараясь есть как можно медленнее, надеясь задержать обед и рассердить Максима, но Фрис, не обращая внимания на то, что я еще не доела, сразу же принес в библиотеку кофе, и Максим перешел туда без меня.

Покончив наконец с едой, я поднялась на галерею менестрелей посмотреть на картины. Разумеется, я и так уже знала их, но никогда не рассматривала с намерением взять один из нарядов за образец для маскарадного костюма. Конечно же, миссис Дэнверс была права. А я — просто идиотка, что сама раньше об этом не подумала. Я всегда любила эту девушку в белом со шляпой в руке. Портрет Кэролайн де Уинтер, сестры прапрадедушки Максима, кисти Реберна.[16] Она вышла замуж за крупного политического деятеля из вигов и в течение многих лет была одной из прославленных красавиц Лондона, но этот портрет был написан раньше, еще до замужества. Белое платье скопировать легко — рукава буфами, воланы и прилегающий лиф. Со шляпой будет труднее, и мне понадобится парик. Мои прямые волосы ни за что так не завить. Может быть, у этого Воуса, о котором мне сказала миссис Дэнверс, смогут сделать все? Я пошлю им эскиз и свои мерки и попрошу все точно скопировать.

Какое облегчение — наконец-то все решить! У меня прямо камень упал с души. Я чуть не с радостью стала ждать бала. Может быть — кто знает? — я даже получу удовольствие, почти такое, как моя маленькая Клэрис.

Утром я написала в магазин, вложив в конверт эскиз картины, и получила вполне удовлетворительный ответ — они сочтут за честь выполнить мой заказ, он сразу же будет отдан в работу, парик они тоже сумеют сделать.

Клэрис была в таком волнении, что с трудом владела собой, да и меня чем ближе подходил знаменательный день, тем сильней охватывала праздничная лихорадка. К чаю должны были приехать Беатрис и Джайлс, но кроме них, слава Богу, никто, хотя сперва предполагалось, что к вечеру будет куча гостей. Я думала, что нам предстоит принимать в доме массу народа, но Максим решил не устраивать обеда. «Танцы и те потребуют от нас достаточно усилий», — сказал он, и я спросила себя, решил ли он так только ради меня или гости действительно утомляют его, как он говорит. Я так много слышала о многодневных приемах, которые бывали в Мэндерли в прежние времена, когда гостям из-за тесноты приходилось спать в ванных комнатах и на диванах. А сейчас мы одни во всем огромном доме, и единственными нашими гостями будут лишь Джайлс и Беатрис.

Дом приобрел новый, какой-то выжидающий вид. В большом холле настелили пол для танцев, в парадной гостиной переставляли мебель так, чтобы поместить у стены длинные столы с закусками а-ля фуршет. На террасе повесили фонарики, в розарии тоже. Везде, куда ни глянь, шли приготовления к балу. Повсюду были видны работники из поместья. Фрэнк завтракал с нами почти каждый день. Слуги не говорили ни о чем другом, и Фрис выступал с таким торжественным видом, словно успех всего вечера зависел от него одного. Роберт совсем потерял голову и путал все еще больше, чем обычно. С его лица не сходило тревожное выражение, как у человека, который боится опоздать на поезд. Еще хуже себя чувствовали собаки. Джеспер, поджав хвост, трусил взад-вперед по холлу и норовил цапнуть каждого работника, который попадался ему на глаза. А то останавливался на террасе и глупо лаял, а затем кидался в угол лужайки и, как безумный, поедал траву. Миссис Дэнверс не докучала мне своим обществом, но я все время ощущала ее присутствие. Ее голос раздавался в гостиной, когда там ставили столы для закусок, по ее указаниям настилали полы в холле. Мы не встречались с ней, но куда бы я ни пришла, в дверях мелькал подол ее платья, на лестнице звучали ее шаги. Я лишь стояла и смотрела и путалась у всех под ногами. «Извините, мадам», — слышалось позади, и мимо с извиняющейся улыбкой проходил человек, таща на спине два стула, с его лица градом катил пот.

— Ах, простите, — говорила я, быстро отходя в сторону, затем, чтобы оправдать собственное бездействие: — Могу я вам помочь? Может быть, отнести эти стулья в библиотеку?

— Миссис Дэнверс приказала, мадам, совсем убрать их из передних комнат, чтобы они тут не мешали.

— О, — говорила я, — да, конечно. Как глупо с моей стороны. Отнесите их туда, куда она сказала.

И я поспешно покидала его, бормоча что-то насчет бумаги и карандаша, которые мне надо найти, в тщетной попытке ввести в заблуждение, притворяясь, будто и я занята делом, а он шел дальше через холл, удивленный, но ни на миг не обманутый мной.

Утро великого дня было туманное и хмурое, но барометр стоял высоко, и мы не волновались: туман — хорошая примета. Около одиннадцати развиднелось, как и предсказывал Максим, на голубом небе не осталось ни облачка: разгорался великолепный безветренный летний день. Все утро садовники носили в дом цветы, остатки белой сирени, огромные люпины и дельфиниум пяти футов в высоту, несметное множество роз и лилии всех сортов. Наконец-то я увидела миссис Дэнверс; спокойно, неторопливо она указывала садовникам, куда класть цветы, и сама ставила их в вазы, подбирая букет ловкими движениями проворных пальцев. Я не могла оторвать от нее глаз и зачарованно смотрела, как она наполняет вазу за вазой и сама несет их в гостиную и во все уголки дома, расставляя их в нужном количестве, создавая яркое пятно там, где оно просилось, оставляя стену голой, если требовалась строгость.

Мы с Максимом, чтобы не мешать, пошли на ленч к Фрэнку в его холостяцкую квартиру рядом с конторой. Всеми нами владело то неестественное оживление, которое бывает после похорон. Мы перекидывались бессмысленными шутками, наши мысли были заняты лишь тем, что нас ожидало через несколько часов. Так я чувствовала себя в то утро, когда выходила замуж. То же самое подспудное ощущение, что я зашла слишком далеко, чтобы отступать.

Придется как-то перетерпеть этот вечер. Слава Богу, костюм прислали вовремя. Он выглядел изумительно сквозь несколько слоев папиросной бумаги. А парик был форменным триумфом. Я примерила его после завтрака и была поражена собственной метаморфозой. Я казалась просто красивой, не похожей на самое себя. Совсем другой женщиной. Куда более интересной, более живой и яркой. Максим и Фрэнк без конца спрашивали меня о моем костюме.

— Вы меня не узнаете, ни тот ни другой, — отвечала я. — Вы просто ахнете от удивления.

— Надеюсь, ты не намерена изображать из себя клоуна? — хмуро сказал Максим. — Не станешь смешить людей?

— О нет, ничего похожего, — отвечала я, преисполняясь важности.

— Лучше бы ты нарядилась Алисой, — сказал он.

— Или Жанной д'Арк — с вашими волосами, — застенчиво проговорил Фрэнк.

— Мне это и в голову не приходило, — отрезала я, и Фрэнк залился краской.

— Не сомневаюсь, что нам понравится ваш костюм, каким бы он ни был, — сказал он самым высокопарным тоном.

— Не потакай ей, Фрэнк, — сказал Максим. — Она и без того так важничает из-за этого своего драгоценного костюма, что с ней никакого сладу нет. Но ничего, Би поставит тебя на место, это единственное утешение. Она тут же все выложит тебе, если ей твой костюм не понравится. Милая Би, она всегда выглядит не к месту на таких балах. Помню, раз она нарядилась мадам Помпадур и, когда заходила в столовую, споткнулась, и парик съехал на сторону. «Чертова штука, ну и надоела она мне!» — сказала она, не понижая голоса, и кинула парик на стул. Так весь вечер и проходила без парика. Представляешь, как выглядели ее стриженые волосы при бледно-голубом атласном кринолине, или какое оно там было, это платье. Бедняга Джайлс в тот год тоже оказался не на высоте. Нарядился поваром и просидел весь вечер в баре с самым несчастным видом. Верно, считал, что Би его подвела.