Тот Самый - Джана Астон

В любом случае, будь как будет.

Я крашу ногти и покрываю защитным слоем прозрачного лака, а затем откидываюсь на кровать, размахивая руками, ожидая, пока высохнет лак. Мне нужно бы продумать стратегию. Не представляю, дома ли он, и важно ли это. Что я собираюсь делать? Использовать свои ключи, чтобы пробраться к нему домой? А это вообще можно назвать проникновением, если у меня есть ключи? Что, если он поменял уже замки? Хотя не думаю. Так же как он и не сменил наше семейное положение на Facebook. Не думаю, что он сменил замки или отменил действие моего пропуска в здание его офиса.

Но каков же мой план? Не представляю, дома ли он. Я не могу влететь в его квартиру, если Сойер дома. А зачем мне вообще влетать в его квартиру? Что я собираюсь там искать? Я могла бы использовать пропуск и пробраться к нему в офис. Но не уверена, закрывает ли он дверь кабинета на выходные. Знаю, у меня есть доступ в здание, но смогу ли я добраться до его кабинета? И какое это имеет значение? Я уже рылась однажды в его столе в офисе и не нашла ничего интересного. А хакнуть его компьютер мне не по силам.

Я могла бы позвонить Сандре. Но нет. Она бы свалилась в обморок, если бы узнала обо всем в деталях. Не могу с ней так поступить. К тому же, она лояльна по отношению к Сойеру и не станет мне помогать.

Так что придется справляться самой.

– Пожелай мне удачи, – говорю я Хлое, обуваясь. Сегодня я, конечно же, не надеваю Лабутены. Несмотря на то, что они бы помогли мне слиться с толпой в Ритце, эти сапоги не подходят для слежки. К тому же, они стучат, когда я иду по полированному полу, а вы никогда не знаете, когда понадобится быть беззвучным.

– Удачи! Я буду держать телефон включенным на случай, если тебя придется вытаскивать из тюрьмы.

– Ты хороший друг, Хлоя, – говорю я, вытягивая кончик хвостика из-под пальто.

– Не совсем. – Она качает головой, улыбаясь. – Я просто в тайне радуюсь, что у тебя наконец приближается перерыв в поедании Pringles, – говорит она, тряся банку. – Ты не делишься, когда расстроена.

Я беру такси до дома Сойера, затем шагаю по тротуару, ослепительно улыбаясь швейцару, который с готовностью открывает для меня двери. Что я делаю? Тупо. Это тупо. Холл жилой башни не достаточно большой, чтобы можно было спрятаться. Так что я могу только сидеть здесь и ждать. И вероятно, Сойер использует лифт, чтобы добраться напрямую домой из парковки. Хороший план, Эверли.

Я поворачиваюсь и выхожу, суя руки в карманы пальто. Парк Дилворт как раз за углом Сити Холла. Мне нужно скорректировать свой план. Через минуту я уже в парке. Здесь довольно безлюдно, так как на улице все же первые выходные февраля, хорошая погода или нет, неважно. Я прохожу через большую прямоугольную лужайку к временному катку, который как раз разбирают в стороне. Бродя в этой части парка, я наблюдаю за тем, как рабочие демонтируют стены катка и ожидают, пока грузовик заедет на тротуар задним ходом, и можно будет загрузить оборудование.

Рядом кричит пара детей, играя в салки и бегая вокруг своих матерей, при этом толкая коляску с еще одним малышом.

Я направляюсь к кафе в северной части парка, но не останавливаюсь. Лав Парк как раз через дорогу. Наше с Сойером место для первого свидания в Рождественской деревне. Конечно, рождественские украшения и киоски давно убрали. Но это не останавливает меня от прогулки по парку и воспоминаний о каждой детали того вечера, включая то, как все закончилось.

Знаки гласят, что парк вскоре закроется для обновления, и я гадаю, что станет со скульптурой Любви, в честь которой неофициально и назван этот парк. Я шагаю в сторону скульптуры, виляя среди туристов и местных, желающих сделать селфи с символом данного места. Мы с Сойером тоже сделали такое однажды. Он поставил снимок на заставку экрана своего телефона.

Он – мой.

И я верну его.

Я пересекаю бульвар Джона Ф. Кеннеди, направляясь обратно к жилой башне Ритц-Карлтона. Мне нужно просто постучать в его дверь. Я войду в здание, вызову лифт и постучу в его дверь. И если он не ответит, я впущу себя сама. Сяду на его диван и подожду, пока он придет домой, сколько бы на это не потребовалось времени. Я заставлю его рассказать, что, черт побери, происходит. Он признает, что идиот, мы займемся сексом, и весь этот глупый разрыв будет закончен.

Легкотня.

Я иду вдоль пятнадцатой улицы, пока не дохожу до Маркет Стрит, а затем мчусь вдоль парка Дилворт. Я могла бы срезать через парк. Что и делаю, но замечаю его на другом конце.

Он стоит на северной стороне лужайки, одну ногу поставив на бордюр, отделяющий газон от асфальта, покрывающего остальную часть парка. Его руки в карманах, локти согнуты. И кажется, он наблюдает за чем-то, просто стоя там. Так странно. Мои ноги дрожат. Я не готова столкнуться с ним здесь на улице. Так что я останавливаюсь и с мгновение наблюдаю за ним, все еще не понимая, что же он делает.

Сойер вынимает одну руку из кармана и трет лоб, его лицо напряжено, словно у него болит голова. О мой бог. Возможно, он болен. Он тер лоб и на свой день рождения. И в офисе, когда порвал со мной. Вероятно, он реально болен и не хочет втягивать меня в это. Идиот. Я бы прошла вместе с ним через что угодно.

Но тут к нему подходит миниатюрная блондинка на несколько лет старше меня. Она одета в джинсы и сапоги на плоской подошве и со шнурками. Ее волосы стянуты в хвост на затылке, а сверху на ней светлая зимняя куртка на молнии. Он смотрит на нее, и черты его лица проясняются, широкая улыбка заменяет выражение волнения буквально за секунду.

Черт побери.

Сорок восьмая глава  

Мой желудок скручивает, сочетание кофе и чипсов в данный момент ни капли не помогают. Взгляд приклеен к этой сцене, и я почти забываю, что должна держать дистанцию для наблюдения, не говоря уже о том, что в этом месте нет возможности скрыться. Здесь вообще нет ничего подходящего для этой цели. Газон, бетон, полудемонтированный ледяной каток и пара входов в метро, вот и все.

Так что я оказываюсь в затруднительном положении, стоя и глазея посреди парка.

Однако это позволяет мне увидеть, как маленький мальчик с каштановыми волосами мчится мимо блондинки и бросается к Соейру. И так как мне везет, я отлично вижу, как Сойер ловит мальчика и поднимает его на руки, успокаивая и позволяя мне отчетливо услышать слова малыша. Так четко, словно я сижу в кинотеатре.

– Папочка!

Не волнуйтесь. Конечно же мое везение – полная херня. Потому что теперь я ясно вижу выражение лица Сойера. Счастье, благоговение и любовь отражаются в чертах его лица ясно, как день.