Высматривая путь. Том II (СИ) - "JohnLemon"

Что ведьмак и сделал. Снял липкую перчатку, наклонился пониже, пошире открыл рот и надавив одной рукой на живот в районе солнечного сплетения, пальцы второй засунул в рот, да поглубже. Рвотный рефлекс не заставил себя долго ждать. И теперь, когда он, громко булькая, изливал на траву нелицеприятного цвета и запаха содержимое своего желудка, то наконец вспомнил, почему старался не брать заказов на инсектоидов. Тем более таких, мать его, ядовитых.

***

Дера тем временем сидела в своем углу и пыталась вытереть грязное лицо едва-едва влажной тряпкой. Подумать только, за два дня эта стерва даже не предложила ей воды. Но, хорошо, что Эскель занес все необходимое. Даже ее мех с водой, пусть и осталось там почти на дне. Правда тратить драгоценную жидкость на умывания было тем еще кощунством, но об этом травница не подумала, решив, что чистые щеки важнее.

Коротко выдохнув Фредерика перевела взгляд на входную дверь. Нет, она уже не грустила, не плакала и не жалела себя, а просто ждала своего ведьмака, как и обещала. Молясь только об одном: чтобы вернулся живой и здоровый. Но сколько бы ей не приходилось гипнотизировать эту чертову дверь, на пороге ее зазноба так и не появилась. Но если начистоту, то и сама эльфка после того разговора с командиром к ней больше не лезла. Пусть и злющая ходила, как бестия. Дере даже начало казаться, что она начала понимать ругательства на Старшей речи гораздо лучше, чем что-то приличное и злободневное. Тихо прыснув со смеху, она представила, как будет удивлять Эскеля своими речевыми оборотами по типу: «a d’yaebleaeparse» или «bloedefoiledh’oine». А, вот еще было занимательное — «cuachaeparse». Обычно так называли ее саму. Ну, не считая «breoga», конечно же. Стало интересно, знает ли сам ведьмак какие-то эльфские ругательства.

Переведя взгляд на Мэйв, что сидела за столом и сонно терла грязными пальцами лицо, Фредерика нахмурилась. Подумать только, ведь сейчас ей было почти жаль эту стервозную старуху. Но, благо она вовремя отогнала от себя все эти неуместные порывы.

Эльфка же, весь день напролет или уже ночь, ибо понять в этой темени что и как было практически невозможно, занималась тем, что корпела над лекарством для Гроностая. Сугубо по ее скромному мнению, эльф был очень халатен к своему ослабленному телу и наивно надеялся, что закаленный годами дух его спасет. И как бы она не пыталась вразумить этого упрямца, чтобы он не перся со всем чертовым отрядом калек и отчаявшихся в эти проклятые Синие горы, ничего у нее не вышло. Он был, воистину, непоколебим. И эта упёртость эльфку злила даже сильнее, чем мерзкая человеческая девка. К тому же, на почве всей этой нервотрепки жутко захотелось выпустить пар. И Богиня свидетель, мерзкая dh’oine оказалась тут весьма к месту.

— Долго ты собираешься таращиться на меня и хихикать, аbreoga? — голос Мэйв жутко хрипел, отражая всю скопившуюся усталость.

— Я не таращусь и не хихикаю, — зачем-то снова соврала Дера.

— Опять лжешь? — цокнула языком эльфка.

Фредерика промолчала. Вместо этого уставилась на свои руки и принялась с особым усердием рассматривать поломанные ногти и грязные пальцы.

— И на кой черт ты сдалась этому мутанту, — вздохнула эльфка будто разговаривая сама с собой.

— У нас уговор, — заворчала в ответ девушка и снова открыла свою потрепанную сумку.

Да, сейчас она нервничала. И всякий раз, когда так происходило, жизненно необходимо было чем-то занять руки. Перебрать вещи, пусть и в десятый раз, тоже сгодится.

— Уговор, говоришь? — Мэйв, не скрывая ехидства, хмыкнула. — Да даже за все деньги мира никто в здравом уме не наденет на шею такой хомут. Подумать только, ты же совершенно не приспособлена ни к чему.

— Я много чего умею. И я — не хомут, — она снова принялась оправдываться, хоть и обещала себе впредь игнорировать любые выпады в свою сторону.

— Например подхватывать инфекции? Или может быть падать на каждом шагу? Заниматься запрещенными для людей магическими искусствами? Ах да… самое важное забыла — быть невероятно раздражающей обузой. Любопытно, ты хоть зад без своего мутанта подтереть в состоянии?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дера сдавленно выдохнула и прикрыла глаза. И пусть ее ногти уже во всю раздирали кожаную поверхность сумки, ей нужно было сдерживать свой гнев и не поддаваться ему ни при каких обстоятельствах. Раньше, когда происходили неурядицы во взаимоотношениях с преподавателями, она просто отходила в сторону, закрывала глаза, представляла, что находится одна среди леса или, на худой конец, поля, считала до десяти, делала несколько глубоких вдохов и только потом была полностью готова продолжать диалог. Сейчас эта схема почему-то не срабатывала. Ярость клекотала и жгла в груди до такой степени, что казалось, будто на ее фоне у Фредерики началась изжога.

— Молчишь, breoga? — хмыкнула эльфка. — Потому, что знаешь, что я права. Я даже уверена в том, что за весь ваш путь ты ни разу не помогла этому горемыке. Не подсобила с конем, не заработала лишнюю монету, не раздобыла еды.

Мэйв исподлобья бросила внимательный взгляд на замершую девушку и победоносно улыбнулась. Да, она была знакома с подобными девицами ранее. Такие все изнеженные дамы, что находятся в постоянной беде. Подумать только, почему им всегда так везло сесть на плечи какому-нибудь сердобольному мужику и помыкать им как вздумается?

Эти ушлые дамочки всегда находили способ пристроить свой зад, это уж вне всяких сомнений. Даже среди эльфок подобные индивидуумы встречались. И Мэйв не знала, кто раздражает ее больше: девы, которым по мановению Богини все дается за просто так — умения, союзники, любовь и друзья, а также деньги, или такие как эта девка, что сидит перед ней, которые обустраивают свое благополучие сами, пусть и весьма специфическим, для ее понимая, способом. Иные скажут: «ох, что-то забрали, а что-то дали»; или вот еще: «но ведь у них такая непростая судьба». Да в a d’yaebleaeparse она видала всех этих с «непростой судьбой». Ее-то за всю долгую и совсем не радужную жизнь эта самая судьба вечно гладила против шерсти. И единственное, за что она ей была благодарна ей — это за то, что подарила ей любовь, единственного союзника и друга — Гроностая.

Тонкие пальцы сами собой сжались в кулаки, а те уже с чувством опустились на деревянную поверхность стола, заставляя все склянки перевернуться и разлить содержимое. Эльфка громко взвыла и вскочив с табуретки, схватила что-то со стола и в запале бросила это в сторону Деры. Благо, что не попала.

— Да будьте вы все прокляты! — закричала она на Всеобщем и в следующее мгновение смела все, что осталось, на пол.

Сегодня она, во чтобы то ни стало, пойдет прямиком к этому несносному эльфу и всеми правдами, и неправдами донесет до его задурманенной эфемерным долгом головы то, что жизнь его важна не только для него самого. И что всех этих калек-перебежчиков вряд ли можно назвать семьей.

Травница тихо всхлипнула и всем телом вжалась в деревянную стену. Мысленно она неустанно шептала молитвы Мелитэле и всем известным ей богам. Ведь если бы она сидела на пару дюймов правее, то наверняка бы уже валялась с разбитой головой, если не хуже. Все ее тело подрагивало так, будто его разбили конвульсии, а кожа покрылась мурашками. Теперь уверенности в том, что она сможет дожить до возвращения Эскеля — не было.

Комментарий к Часть 17. Знаешь ли ты, как размножаются главоглазы?

Бечено

https://ibb.co/4j90pXS - королева главоглазов (взято с Вики)

========== Часть 18. Из одной лишь любви не построишь дом ==========

Судя по тому, что сквозь щели между дверных досок перестали пробиваться солнечные лучи, второй день заточения подходил к концу. Да, Дера уже приноровилась определять приблизительное время суток таким нехитрым способом. Вот только от этого умения легче не становилось. Эскель обещал вернуться на второй день, но его все не было. Нехорошие, злые мысли навязчиво затмевали собой весь разум. Да и если бы только разум. Душа тоже была не на месте, словно предчувствовала что-то. А что самое дурное, помимо томительного и тревожного ожидания, так это то, что сложно было на что-то отвлечься. Копаться в сумках особого смысла не было, вступать в сомнительные диалоги с эльфкой — тем более. Потому, лежа скрюченной в своем углу, Фредерика продолжала медленно впадать в безнадежное уныние. А как тут не впадать, когда перед глазами на протяжении двух дней видишь одну темень и слабый свет свечи. Не считая, конечно же, сгорбленной фигуры эльфки, которую хлебом не корми, а дай чем-то запустить в свою вынужденную соседку. К счастью, помимо того, чтобы унижать и проявлять агрессию, она удивительно много времени проводила за столом, а Дере просто некуда было смотреть, кроме как на неё, и даже в глубине души восхищаться ее трудолюбию. Восхищается своим истязателем, Боги, до чего же она докатилась? Вот только Мэйв уже который час была сама не своя. И за неимением большого разнообразия Фредерика неслабо заинтересовалась ее необычным поведением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})