Дюна. Первая трилогия - Фрэнк Герберт

— Не уверен, что я одобряю все это. — Он поклонился проходившей мимо паре и увидел, что почти все гости уже прошли в Обеденный зал. — Но почему ты не пригласила кого-то из фрименов?

— Кинес же здесь.

— Да, Кинес здесь, — согласился герцог. — Между прочим, у тебя есть для меня еще какие-нибудь сюрпризы? — Он повел Джессику вслед за последней парой гостей.

— Все прочее абсолютно обыкновенно, — заверила Джессика.

И подумала: «Дорогой, разве ты не понимаешь — у контрабандиста под контролем скоростные корабли и его можно купить? У нас должна быть возможность бежать с Арракиса, если все обернется против нас!..»

Они вошли в зал. Джессика убрала свою руку с руки герцога, он усадил ее и пошел на свой конец стола, к отодвинутому лакеем креслу. Все уселись в свистящем шуршании дорогих тканей и поскрипывании кресел — но герцог продолжал стоять. Он подал знак рукой, и окружавшие стол охранники в лакейских ливреях отступили к стенам и застыди, как статуи.

Повисла напряженная тишина.

Джессика взглянула через стол, заметила, как чуть подрагивают уголки губ Лето, как потемнели от гнева его скулы. «Что так рассердило его? — спросила она себя. — Не может быть, чтобы это из-за того, что я пригласила контрабандиста…»

— Кое-кто из присутствующих не одобрил то, как я изменил обычай относительно рукомойников, — произнес герцог. — Но этим я хотел дать вам понять, что здесь многое переменится!

Стояло неловкое молчание.

Они, похоже, решили, что герцог пьян, подумала Джессика.

Герцог поднял свою флягу с водой, держа ее высоко — так/что та засверкала в лучах плавающих светильников.

— Как Рыцарь Империи, г— объявил он, — я поднимаю тост!

Гости поспешно подняли свои фляги, не сводя глаз с герцога. На какой-то миг все замерли, лишь один из светильников медленно плыл в воздухе, подхваченный слабым сквозняком из кухонных дверей. Тени играли на ястребином лице герцога.

— Я здесь, и я не отступлю! — выкрикнул герцог свой девиз.

Гости поднесли было фляги к губам, но остановились: герцог продолжал держать свою флягу поднятой.

— Тост же мой — это одна из тех сентенций, которая так близка всем нам: «Бизнес делает прогресс! Удача ведет повсюду!»

Он пригубил воды. Гости последовали его примеру, но при этом обменивались вопросительными взглядами.

— Гурни! — позвал герцог.

Халлек отозвался из алькова неподалеку от герцогского края стола:

— Слушаю, милорд.

— Сыграй нам, Гурни.

Из алькова выплыл глубокий минорный аккорд балисета. Слуги по знаку герцога принялись разносить блюда — жареного песчаного зайца под соусом кепеда, апломаж по-сириански, чукку в глазури, кофе с меланжей (над столом потек густой коричный запах), настоящий гусиный паштет в горшочке — пот-а-оэ, поданный с игристым каладанским.

Однако сам герцог продолжал стоять.

Гости ждали: их внимание разрывалось между стоящим герцогом и появившимися перед ними аппетитными блюдами. Наконец Лето произнес:

— В старые времена хозяин сам был обязан развлекать гостей своими талантами. — Костяшки его пальцев побелели — он стиснул свою флягу. — Петь я не умею, но прочитаю вам слова песни Гурни. И пусть они будут еще одним тостом— тостом за всех тех, кто отдал жизнь, дабы мы достигли нынешнего своего положения.

Неловкий шумок пронесся над столом.

Джессика опустила глаза, взглянула на соседей. Ближе всего сидели круглолицый водоторговец с супругой, бледный, с аскетическим лицом представитель Гильд-Банка (все время казалось, будто он собирается свистнуть; вообще же он походил на пугало и не отводил глаз от Лето); сильный, хмурый, в морщинах и шрамах Туек, опустивший. свои синие от меланжи глаза.

— Примите, друзья, парад давно ушедших солдат, — речитативом начал герцог. — Равно готовых принять тяжесть ран и наград. На духах этих солдат нашего Дома цвети. Примите, друзья, парад давно ушедших солдат: ведь вероломство в них не поднялось ни на миг. С ними уходит прочь военное счастье в ночь. Примите, друзья, парад давно ушедших солдат. Когда наше время с тобой уйдет с улыбкой скупой, соблазн военных побед покинет мир ему вслед…

На последней фразе голос герцога постепенно затих. Он отпил большой глоток и резко поставил флягу. Вода от толчка плеснула на скатерть.

В смущенном молчании гости тоже выпили воды и опустили фляги.

И снова герцог поднял свою уже полупустую флягу и в этот раз вылил остатки воды на пол/зная, что все должны последовать его примеру.

Первой вылила на пол свою флягу Джессика. Но все остальные застыли на миг и не сразу проделали то же самое. Джессика заметила, как сидящий рядом с отцом Пауль изучает реакции окружающих. Ей и самой любопытно было наблюдать за ними — особенно за женщинами. Ведь это была превосходная, чистая питьевая вода, а не выжимки из мокрых полотенец. Было видно, насколько неохотно они выливают воду — видно по дрожащим рукам и замедленным движениям, нервному смеху… и явно вынужденному подчинению необходимости. Какая-то дама уронила флягу и отвернулась, когда муж поднял ее.

Но больше всего ее заинтересовал Кинес. Планетолог после небольшого колебания опустошил свою флягу в контейнер, спрятанный под полой его длинного одеяния. Заметив, что Джессика смотрит на него, Кинес улыбнулся, поднял свою флягу в молчаливом тосте в ее честь. Похоже, он совершенно не смущался тем, что сделал.

Музыка Халлека все еще звучала в зале, только теперь не так минорно. Теперь это была ритмичная, веселая мелодия— словно Гурни пытался поднять настроение собравшихся.

— Обед начинается, — объявил герцог и сел.

Он разгневан и неуверен, поняла Джессика. Потеря комбайна ударила по нему сильнее, чем Должна была бы. Тут что-то большее, чем просто погибшая машина и груз Пряности. Он выглядит как отчаявшийся человек. Она подняла вилку, пытаясь в движении скрыть переполнявшую ее горечь. Но что тут удивительного? Он действительно отчаялся.

Сначала вяло, а затем со все большим оживлением обед постепенно входил в свое русло. Фабрикант дистикомбов сделал Джессике комплимент относительно качества вина и мастерства шеф-повара.

— И вино, и повара мы привезли с собой с Каладана, — ответила Джессика.

— Превосходно! — кивнул собеседник, отведывая чукку. — Просто превосходно! И ни малейшего привкуса меланжи. Право, когда Пряность добавлена во всякое блюдо/это приедается.

Представитель Гильд-Банка обратился через стол к Кинесу:

— Как я слышал, доктор Кинес, еще один комбайн уничтожен песчаным червем.